Интервью 2
ZODIAC: «Мы стояли на мелодичной основе – и стоять будем»
Осень-2013. На часах 23.30, на проводе Рига. Почему Рига? Потому, что там Янис. Если быть точным, то их двое и они оба Лусенсы. Старший – из того самого «Зодиака», который промелькнул как комета на электронном небосклоне четверть века назад, младший – сын и последователь, который считает, что все, что талантливо и звучит современно, рискует стать модным. Группа «Зодиак» практически идеально подошла космическому духу 80-х. Но кометы возвращаются – вот в чем дело. Трубку взял Янис младший, но, чтобы передать старшему.
Господин Лусенс, начнем с начала. Как быстро четверка «Зодиака» нашла друг друга в 1979 году? Желающих примкнуть к группе было много?
Янис Лусенс: Когда за основу взят студенческий эксперимент с синтезаторами, трудно говорить о группе, как таковой. Все записи мы делали вдвоем, с ударником Андрисом Рейнисом и звукорежиссером Александром Грива. Остальные ребята делали «вид» группы – добавляли в композиции по нескольку звуков, плюс Зане напела пару вокализов. Костяком группы были мы трое. Это было время, когда все пробовали себя в электронике, а инструменты нельзя было просто пойти и купить, даже для почти европейской Прибалтики. Артемьев начинал играть на несовершенном АНС, Зацепин сам собирал свой первый синтезатор на коленках, а остальные довольствовались «органолами».
Среди ваших поклонников ходит легенда, что начало Вашего творчества совпало с открытием в Латвии фабрики по производству современных электромузыкальных инструментов. Это так?
Янис: Скорее, это совпадение: в принципе, мы делали неплохие самодельные синтезаторы, типа «MiniMoog». А, кроме того, у нас был отличный изобретатель, который еще работает и по сей день, он один из конструкторов всемирно известных микрофонов серии Blue, это его линия. Мы накопили деньги, чтобы купить или снимать у них синтезаторы ARP OMNI и ARP ODISSEY, но это все было, как у нас называется, «у других мы взяли». Этого хватило для того, чтобы сидеть и делать звуки. Для аналогового звука больше и не надо.
Примерно в это же время на мировую сцену вышли такие столпы электронного саунда, как Jean-Michelle Jarre, Vangelis, Klaus Schulze, Michael Oldfield, Giorgio Moroder, Tangerine Dream , KraftWerk – список можно продолжить. Чей винил дошел до Вас вам первым, и как?
Янис: Верно, мне нравился KraftWerk, отчасти – Жан-Мишель Жарр, я сидел и с удовольствием слушал Олдфилда, и очень не много группу Space – мне даже говорили, что мы похожи. Но, возможно, это от похожести стиля, хотя, честно сказать, Жарр и Tangerine Dream мне милей.
Вы оставались группой, не дающей концертов, не пишущей для кино, полностью закрытой. Такая таинственность сыграла какую-то роль в вашей неожиданно вспыхнувшей популярности?
Янис: Я думаю, популярность пришла к нам благодаря тому, что мы с самого начала делали инструментальную музыку – по стилю близкую к «фирменной» западной, с необычным для бывшего Союза дизайном пластинки. Что, по моему убеждению, и сыграло действительно заметную роль, и, как мы надеялись, повернуло советского слушателя в другом направлении: люди стали забывать старую музыку и потянулись к другой.
А кто были ваши основные конкуренты на внутреннем рынке и на европейском в то время?
Янис: Не знаю, как говорить о какой-то конкуренции, ведь мы не выступали, как гастролирующая группа. Просто было продано около двадцати миллионов пластинок. Это зависело не от нас, а, скорее, от людей, желающих приобрести диск, и от фирмы «Мелодия», выпустившей новый для советских людей винил в необычной оболочке, с новой, доселе не звучавшей в Союзе, музыкой. И всё пошло – я думаю, что так и было.
Но, наверное, ваш менеджмент, или по-старому, штаб (фирма «Мелодия», которая даже приписала вам альбом, который вы не писали) предпринял определенные шаги, чтобы раскрутить группу?
Янис: Весь наш маркетинг и промоушн, если можно так сказать, по тем временам состоял из одного человека – звукорежиссера, а заодно и продюсера группы, Александра Гривы. Он имел полное влияние на этот процесс. Именно он поехал в Москву с, извините, Рижским бальзамом, и буквально «выбил», сумел убедить «Мелодию» и партийных функционеров в абсолютной безопасности музыки, которую мы играли. Он вывел в свет два наши первые альбома. Так что большая часть нашего успеха, конечно, на его счету. Но если проигнорировать этот факт, думаю, просто наша пластинка стала первой в СССР, которая выглядела и звучала не по-советски. Друг другу кто-то сказал о нас – и с этого пошел расти снежный ком. А дальше вы знаете.
Популярность пьес, ставших шлягерами, перешагнула советские границы, сделав Zodiac грандом европейской эстрады. И вдруг он исчезает из музыкального пространства. Так сошлись звезды?
Янис: Я не знаю, как они сходятся. Причина в том, что не было возможности играть живьем такую музыку. Можно было работать только в студии, где мы и записывали то, что называлось «Зодиаком», но со временем музыкантам это стало неинтересно. Мы уже насытили собой ту пустоту, которая была до нас в этом жанре. Наш последний альбом совпал с дебютным альбомом группы Daft Punk, и нас даже как-то сравнивали. К тому же, Грива как звукорежиссер, стал предпочитать тогда работать у Паулса, предпочтя его творчество и его популярность нашему затянувшемуся затворничеству в студии. Мы были только на какое-то время.
Годы спустя Вы предприняли попытку возродить «Зодиак» – уже в концертном формате. Ваше «второе пришествие» продиктовано ощущением, что электронная музыка интересна сегодняшней публике? Следует ли расценивать данный вашей группой на ВВЦ не как рядовой концерт, а как ступень к возвращению?
Янис: Я думаю – да, надеюсь, что это так, и спасибо прекрасной московской публике, которая нас очень хорошо принимала.
Кто вошел в состав «Зодиак 21-го века»? Может быть, начнете с Лусенса-младшего?
Янис: Та машина, которую я создал в 79-80 году, продолжает в современной версии делать то, что я начал в 80-х. Мой сын теперь занимается всеми аранжировками. Мы сидим, ищем звуки, делая старые вещи современными, чтобы пришедшие на наш концерт оказывались людьми не только поколения, слышавшего еще «тот Зодиак», но и радовались нам с позиций 21-го века. На концерт у «Королевской Семерки» на нас пришли в основном молодые люди, хотя были и поклонники из 80-х. Нам, группе, не дававшей концертов, пришлось сразу начинать с «шоу».
А знаете, тенденции последнего времени складываются, мне кажется, не в пользу музыки «небесных сфер». Она, по-видимому, очутилась в тени творчества ее классиков. Некоторые электронщики вдруг потянулись в симфонический звук. На Ваш взгляд, ситуация свидетельствует о затянувшемся кризисе, или об окончательном истощении самой идеи машинной музыки?
Янис: Действительно. Если поверить моему опыту, то в электронно-музыкальном пространстве мы и сейчас находимся перед пустым местом. Свидетельством тому хотя бы уже упомянутая мной французская группа Daft Punk, чей первый успех совпал с уходом кометы «Зодиак», и все еще не закончился с нашим возвращением на сцену. Надо работать, надо просто хорошего продюсера, который видит будущее в этом, и сумеет проект хорошо продать, и радовать людей. То, что я посмотрел у Жарра: он все делает живенько, но он балуется старыми вещами и это не очень в нем привлекает. Я думаю, ему нужна молодая кровь. Я очень рад, что у меня есть сын, который занимается тем же делом, и если бы я продолжал заниматься этим один, то это было бы тоже «нафталином», – во всяком случае, было бы не так современно, как это звучит сейчас. Это очень важно: у меня есть опыт «мелодии». А он делает прекрасные современные аранжировки. И еще у нас в составе появились новые, современно мыслящие молодые музыканты, вместе с которыми, как оказалось, мы можем сделать «Зодиак» новым.
Простите, Янис, я согласен с Вами, но не в отношении Жарра. На мой взгляд, он придерживается музыкальной моды и использует в своих выступлениях большой арсенал новинок. К тому же, мультимедийная составляющая его концертов – одна из лучших: мало кто может предложить публике то же самое. Вы так не думаете?
Янис: Да, это так, но он богатый человек, он может разрешить себе играть на всех этих инструментах, – порой довольно причудливых, вроде «лазерной арфы» или терменвокса, использовать проекции и мэппинг, что очень дорого. Но для нас это пока сложно.
Сказались ли на написании ваших сегодняшних тем новые технологии?
Янис: О, конечно! Я использую и аналоговый звук, и работаю на инструментах фирмы Clavier, мне очень нравятся эти аппараты. А сейчас я приобрел цифровик Radikal technologies accelerator – забавный такой синтезатор с суперзвуком. Он не так популярен, в силу сложности обращения с ним, но мы недавно его получили и сейчас будем с ним разбираться, работая над новым альбомом. Но я продолжаю работать и с «ветеранами». У меня есть, к примеру, и старый Hammond – 1965 года, и старый Roudete – 1968 года, тоже замечательные инструменты, и как коллаж я их иногда использую на новом проекте.
Простите, а на Synthi-100, любимом инструменте многих групп, Вам работать не приходилось?
Янис: Нет, нет. Хоть, быть может, и к сожалению. Нельзя охватить всего даже из небогатого выбора начала восьмидесятых. Этот аппарат стоял, кажется, в Москве, а мы жили и работали в Риге. Слышали, конечно, что есть такой.
Да, разумеется. О некоторой депрессии в электронной музыке: интернет забит «самоделками», но творческого уровня «Зодиака», или других первооткрывателей, признаться, не наблюдается. По-вашему, общедоступность компьютерных музыкальных технологий резко понизила планку ответственности перед творчеством, или я ошибаюсь?
Янис: Отнюдь, это действительно так. Она, как я ее называю – «музыка-дизель»! Каждый ее может делать и крутить, и сделать себе сэмплы и паттерны. «Зодиак» принципиально не против, но мы выступаем «живьем», – по крайней мере, теперь. У нас есть гитара, бас-гитара и электронная скрипка, живые ударные. Конечно, можно сидеть у компьютера и баловаться, но все-таки я считаю, что «локомотивом» является как раз концертное выступление с хорошими музыкантами.
И Вы все еще утверждаете, что у «Зодиака» и Space мало общего? Говоря о «Зодиаке», нельзя умолчать о Space. В коллекции Маруани есть ваши диски, а в его концертах так же используются живая музыка, гитара, ударные, да и сама работа над звуком весьма похожа. Две сумасшедшие легенды конца XX века на равных конкурировали только друг с другом. Разве Вы не считаете весомым влияние ваших творчеств друг на друга?
Янис: Может быть. Вы меня убедили в чем-то, только ведь у каждой из групп был свой характерный рисунок, который, я надеюсь, и остался.
Вам не кажется, что постсоветском пространстве наступило посткультурное время?
Янис: Пожалуй. Хотя нельзя говорить о полной утрате нашего творческого потенциала. Другое дело, что в нашем жанре мало новых талантливых имен, и это беспокоит всерьез.
А как Вам, Янис, сегодняшняя латвийская и в целом прибалтийская электроника? Можете назвать несколько интересных имен?
Янис: У нас есть такая хорошая группа Instrumenti – в основном, вокал, однако, они делают очень интересные аранжировки. Молодые перспективные ребята, их трое и у них есть будущее. Они тоже уже выступали перед русскою публикой. В последний раз в Москву мы приезжали вместе. Но, как композитор, я стараюсь меньше слушать, и кроме них из Прибалтики вряд ли Вам назову кого-то еще.
В Прибалтике есть только одна безусловная звезда – это «Зодиак», или, как говорят на «Эхе Москвы», все остальное – видимость?
Янис: Ну что Вы, одна из многих: есть еще Паулс, Лайма Вайкуле, Анне Вески, Свен Грюнберг – талант высшей пробы, их не так много, но они есть.
Лет десять назад российская группа «ППК» пробилась ненадолго на британский музыкальный рынок, всего лишь сделав ремиксы на две композиции, одна из которых – визитная карточка вашей группы «Зодиак». Как относится маэстро Лусенс к такого рода заимствованиям? Это полноценное творчество, или паразитирование на чужих музыкальных мыслях?
Янис: Нет, я думаю, что это очень позитивно, и любой композитор был бы рад, чтобы его мелодии играли – от «ППК» до «Струнного Квартета», даже бесплатно. Это означало бы, что в этой мелодии или даже в маленьком мотиве есть какой-то код, не только модный крик, но что он интересен, он как-то живет еще. Самый большой комплимент композитору – чтобы его музыка жила и в других жанрах. Почему нет? – они становятся проводниками для твоей музыки, и к «ППК» у меня претензий в этом плане не будет.
Вы, кстати, подразделяете электронику на космическую и земную, или музыка «Зодиака» далеко не вся посвящена внеземному? Чему (или кому адресованы) Ваши произведения сегодня?
Янис: Трудно ответить на этот вопрос. Не знаю, – многому, но, наверное, больше, все-таки, тому, что люблю. Какой-то звуковой «имидж» у меня в голове есть, – я этим занимаюсь. У других в подтексте может быть что-то «урбанное» или «депрессивное», у каждого ведь свое, – а я люблю природу, гулять, быть один. «Урбанизация» – это не для меня. С ней можно работать, но я как-то подальше от этого всего держусь.
Десять лет назад словно бы повеяло чем-то прежним – гармония «Зодиака» нашла свой обратный путь и сделалась частью вкуса уже нового поколения музыкантов и публики. В какой степени можно считать Ваш совместный с Гудрайсом альбом 2004 года, «Цвета», продолжением того, что было сделано «Зодиаком»? Или назад пути оказались отрезаны, и это был независимый от прошлого эксперимент?
Янис: На самом деле, на этот независимый, как Вы его назвали, эксперимент, потрачено мной было не так много времени. В первой оригинальной версии он был с камерным оркестром: смычковые, скрипки, и все такое. Но в основе все равно оставалась группа – это был и остается синтез.
Быть автором известных мелодий и их переложений в одном лице, на мой взгляд, редко кому удавалось. Со дня основания Вы фигурировали как композитор, аранжировщик и руководитель группы – единый в трех лицах. А кому, кроме Вас, «Зодиак» обязан своим необыкновенным звучанием?
Янис: Звучание… Мы были тогда достаточно молоды, чтобы об этом не думать, были интересны друг другу, все делали вместе. Но, безусловно, в те годы и композитором и аранжировщиком «Зодиака» был я. Сейчас, как я уже говорил, сын мне помогает. Практически ему принадлежат аранжировки старых и новых вещей сегодняшней группы.
Музыку, как и человека, встречают по одежке, – по ней же и провожают, Вы не согласны?
Янис: Хотите, чтобы я согласился? Но, нет, должен заметить, что визитка «Зодиака» – не одни компьютерные наработки и не только аранжировки, но, что гораздо важней, мелодии и тематика. Без мелодии, конечно, есть музыка, но это не «Зодиак» и не наша жизнь. Мы стояли на мелодичной основе, и стоять будем.
Не так давно Вы организовали свой театр Ars Nova. Можете поподробнее рассказать об этом проекте?
Янис: Отчего же: четыре года театр работал, не имея своего помещения, зато сейчас наш продюсер, Анда Задовская, сумела договориться о предоставлении нам помещения в центре Риги. Это старый бывший кинотеатр Daile, которому в обед 13-го ноября сто лет, в нем сейчас идет ремонт. Именно он станет нашей постоянной площадкой для музыкальных проектов, своего рода театр. Это уютный уголок Старой Риги на 400 мест, с хорошей акустикой, светом, трансформируемыми залом и сценой. Таких в Риге мало, – во всяком случае, их намного меньше, чем людей, желающих что-то ставить, и это плохо. Аппаратура, электронное фортепиано – все это там тоже есть.
Ваши оперы, рок-оратории и мюзиклы не очень хорошо известны за пределами Латвии и ни разу, если я не ошибаюсь, не привозились в Россию. Вы не жалеете, что тратите ценное время на жанры, к восприятию которых слушатель СНГ, по меркам Европы, мало подготовлен?
Янис: С чего бы начать? Были рок-оперы, которые проходили сто пятьдесят раз, были те, которые проходили только сорок раз. Понимаете, у нас рынок очень маленький, людей мало, люди уезжают из Латвии, и это становится проблематичным. Самый, наверное, большой успех – моя «Птичья опера», которую я дал посмотреть коллегам в Москве. Может быть, это видео кого-то заинтересует? Она проходила у нас в Большом Оперном Театре с большим успехом четырнадцать лет и, пожалуй, моя самая удачная работа в оперном жанре.
На детском «Евровидении» в Ереване в январе 2012-го была исполнена Ваша песня «Лунный Пес». Это был Ваш не первый опыт в современной поп-музыке, но взяться за невостребованный нынче жанр детской песни было уж слишком экспериментом. Или Вы просто выполнили заказ?
Янис: Пожалуй, та песня удалась. Другая моя песня детского жанра впервые победила в 2008-м в подобном домашнем конкурсе, в Латвии, но когда я ее повез в Швецию, она там не вышла в четвертьфинал. Обидно очень, но это тонкая вещь.
Среди немалой части музыкантов принято уповать на внезапное вдохновение, как на главную движущую силу новых идей. Вы же считаете таким генератором постоянный труд. Бывает ли, что и Вас «поражает молния»?
Янис: Умоляю Вас, это же, как на рыбалке: сидишь, клюет – не клюет. Ты просто одеваешься, садишься в машину, взял удочки и поехал. Но если всерьез говорить о гениях мира, Бахе и Моцарте, к примеру, – я думаю, что и эти авторы работали каждый день, без вариантов, и потом только время может определить, кто гениален, кто нет. Я считаю, что не надо быть Моцартом, а надо работать, как Моцарт и Микеланджело, отсекая от массы все лишнее, и тогда останется что-то хорошее. Как написать оперу за год при помощи лишь вдохновения, когда ты должен в день по шесть часов только инструментовку делать?
Не буду спорить, за кажущейся легкостью всегда стоит труд. Взять того же Артемьева, двадцать лет писавшего, по его словам, рок-оперу «Преступление и наказание». Там есть озарения, но, в целом, это была «ломовая работа», как он сказал.
Янис: Вот-вот: существует романтизированное видение нашей профессии, но это для дилетантов.
Каков он Янис Лусенс вне музыки? Хобби, увлечения, любимые места отдыха, если на него находится время?
Янис: У меня хутор в десяти километрах от Риги, где я езжу на велосипеде на рыбалку, просто отдыхаю.
В Юрмале не построили себе ничего?
Янис: Юрмала меня не интересует. Там слишком много людей, а мне нужна абсолютная тишина.
23 ноября 2013 года, Игорь Киселев.