Биография

Музыка Дэвида Парсонса – это в некотором роде отчеты автора о предпринятых им путешествиях в Тибет и страны Азии. Обычно, после каждой из таких поездок сначала появлялись сборники ритуальной или этно-музыки без какой-либо авторской обработки – такие, как Sacred Ceremonies. Ritual Music of Tibetan Buddhism – Monks of the Dip Tse Chok Ling Monastery, 17 альбомов серии The Music Of Islam, The Music of Cambodia, The Music of Vietnam и другие, в которых Парсонс выступал лишь в роли продюсера. Музыкальный материал, привезенный Парсонсом из Тибета, был использован Оливером Стоуном в его фильме Heaven & Earth а также Bernardo Bertolucci в фильме Little Buddha . Музыку самого Дэвида Парсонса чаще относят к следующим направлениям – Ethnic Fusion, Meditative, Ethno-Ambient. Отчасти она близка по звучанию музыке таких авторов, как Al Gromer Khan, Steve Roach и Robert Rich.

Earthlight Новозеландский композитор Дэвид Парсонс не так часто балует слушателей своими новыми работами, как это делает, например, его американский коллега, Стив Роач – тем интереснее каждый раз знакомится с редкими новинками этого автора. Долгие годы его работы на стыке world music и электронного амбиента были посвящены Востоку в целом и Тибету в частности, хотя проявлял он интерес и культуре и других «аборигенов» планеты Земля (есть в его дискографии и альбом Shaman с очень характерным звучанием, и целый диск с индонезийским гамеланом). Мультиинструменталист, он использовал множество экзотических «живых» инструментов, привезенных им из многочисленных путешествий. Однако на Earthlight все эти темы или обозначены мимолетно (практически на уровне интуиции где-то еще можно уловить мотивы народной музыки, да и названия для композиций использованы «говорящие»), или не обозначены вовсе. На данном этапе своего творчества Парсонс больше всего заинтересован в чисто электронном амбиенте, звучание которого не несет на себе следы бурного технического прогресса современности и отсылает все больше в начало семидесятых годов, к истокам «берлинской» электронной музыки. На шести треках этого альбома щедро рассыпаны характерные энергичные секвенции, космические пульсации и холодные электронные звуки – при этом музыка не заставляет двигаться или как-то бурно реагировать на эти проявления ностальгии, оставаясь созданной из переплетений тягучих, медлительных атмосфер, иногда застывающих на месте подобно льду, а иногда наполненных ласковым светом и теплом (Bathing Light, двадцать минут почти что чистого нью-эйджа). Благодаря ярко выраженному таланту автора, музыка на Earthlight вполне достойна восприниматься, как нечто большее, нежели саундтрек для релаксации и медитаций, хотя стоит поставить в упрек Дэвиду местами слишком уж шаблонное, и иногда и выхолощенное, «неживое» звучание. Поклонников всего того, о чем было сказано выше, альбом не разочарует.

Parikrama Новозеландский продюсер Дэвид Парсонс – крайне увлеченный музыкой человек, благодаря которому на свет появились такие шедевры как 17-дисковое собрание «Музыка Ислама» и редкие записи служений из тибетских храмов. Много лет проведя в путешествиях по Азии, он собрал внушительную коллекцию инструментов, познакомился с древнейшими музыкальными культурами и традициями. Так что нет ничего удивительного в том, что по возвращении на родину Парсонс засел в студии, чтобы воплотить в жизнь ту музыку, что звучала у него в голове. Сочетая звучание различных инструментов с аналоговыми синтезаторами, он попытался создать музыку, которая объединит в себе множество различных традиций. Название альбома «Парикрама» означает ритуал обхода вокруг священной горы Кайлас (Кайлаша), которая является важным центром в мировоззрении сразу нескольких религий. Индусы считают ее обителью Шивы, буддисты утверждают, что на ее вершине медитирует Будда, древнейшая же традиция Бон скорее всего на склонах этой горы и зародилась, и сейчас она считается источником всех магических сил в этом мире. Парикрама занимает от трех дней до нескольких лет - кто-то спешит обойти гору поскорее, кто-то размышляет над каждым своим шагом. Тысячи паломников ежегодно посещают окрестности для того, чтобы совершить ритуалы своего вероисповедания. Кроме них, гора манит уфологов, конспирологов и всевозможных эзотериков. Но что самое интересное – ее вершина до сих пор остается непокоренной. Перед одними альпинистами, пытавшимися взойти на вершину становились паломники и запрещали пройти, другие сами отказывались после непонятных событий или даже сновидений. Последняя попытка была совершена в 2001 году, но и она не удалась, так как в последний момент власти Китая отозвали свое разрешение. Музыка этого альбома зачастую звучит так же холодно, как ледяные склоны пирамидальной горы, стуженые ветры продувают долгие, протяжные коридоры композиций. Перестук колоколов и пульсация поющих чаш сменяются сонными пассажами синтезаторного дроуна, который спиральными витками вращается вокруг головы слушателя – прямая ассоциация с хождением по кругу во время Парикрамы. Два часа настолько глубокой музыки могут быть прослушаны не иначе, как в состоянии глубочайшего погружения. Эта музыка для того и создана, чтобы хотя бы на пару часов погрузить человека в пространство сверхличного существования, в водоворот безмолвия, которое царит над вершинами всех земных гор. Постепенно поднимаясь по ступеням развоплощения, альбом один за другим раскрывает слушателя новые ракурсы – возможность взглянуть на мир, в котором мы живем под другими углами. Когда все преходящее и мимолетное превращается лишь в мелькание на краях поля зрения и перед взором остается только ослепительный свет – цель очень близка. Дальше только вершина, но взойти на нее можно лишь один раз, потому как возвращаться уже не будет никакого смысла. Поэтому мы все же возвращаемся в привычный мир, но каждый раз слегка другими – музыка этого альбома действительно на такое способна.

Stupa Стаи птиц проносились стремительными штрихами на фоне бездонной синевы неба. Воздух пропитался солнечными лучами, ароматами цветущих деревьев и отголосками музыки, доносившейся из небольшой рощи. Все было полно красок и оттенков: одежда и лица людей, льющиеся ручьем звуки тамбуры и ситара, ветки деревьев и усыпанная опадающими лепестками тропинка из речных камней. Люди собрались большой толпой, но не было шумно: все, как один, замирали при виде музыкантов, музыка зачаровывала каждый вдох и все происходящее наполнялось благоговением перед чем-то прекрасным. Казалось, что само небо подпевает, разнося отголосками эха каждый звук все дальше и дальше, в точности так же, как ветер уносит семена в конце лета. В очаровании этих звуков крылась мощная энергия, чистая, как горная река, обжигающе холодная и невероятно теплая в то же время. Музыканты будто бы светились изнутри – в таких случаях говорили, что боги говорят с людьми через них. Звон ситарных струн поднялся и медленно стих, вторя порыву ветра, взметнувшего занавес из цветов. За ними открылась новая картина, полная небесной лазури, лишь далеко внизу виднелась роща, верхушки храмов, похожие на прическу Будды и змеящийся силуэт реки, уходящий далеко туда, где небо встречалось с океаном. Отражающийся от воды свет казался ослепительно белым – до такой степени, что в нем стали проступать узоры, колоссальные мандалы, сотканные из волокон, которые птицы сплетали из солнечных лучей. Был слышен чей-то голос, и он пел один и тот же слог, одну и ту же ноту. Она тянулась, тянулась, тянулась так далеко, что виденный только что пейзаж уже казался песчинкой в океане звезд. Лепестками туманностей раскрывались цветы, украшающие неохватный дворец Вселенной, и где-то в самом конце этой силы, тянущей сквозь миры и диковинные планеты было нечто невероятно простое, такое знакомое, что стало даже смешно: как об этом можно было забыть? Звук, расщепляющий все жесткое, неподатливое в наших умах – он кроется за сетью резонансов струн, вибрациями голосовых связок, он прячется в схемах синтезаторов и гудении проводов. Впрочем, если идти в этом до конца, то звук присутствует вообще во всем. Он так же неотделим от нашего мира, как пространство от времени. Нужно лишь уметь это звук извлечь. Каждый из стилей музыки, каждый музыкант делает это по-своему, но в сущности каждый совершает один и тот же алхимический процесс превращения чего-то, казалось бы, простого, в нечто эфемерное и трансформирующее уже самого человека. Сила дроун-музыки в ее чрезвычайной близости к какому-то первичному, абсолютно простому звуку. Наверное, так звенит пустота, порождая бесчисленные формы и отражения. Наверное, именно этот звук вдохновлял тысячелетиями всех музыкантов – от алтайских шаманов и индийский рагинов до современных исследователей синтезированного звука. Музыка Дэвида Парсонса звучит, словно путешествие сквозь века, она охватывает всю историю этого способа познания мира – познания через звук. Это не ретроспектива и не этномузыкологический конспект, наоборот – это живое, дышащее и непрерывно текучее пространство-время, в котором стирается граница между электронным и акустическим. Это живая мандала, созданная из резонансов и гармоник, в центре которой все та же необъяснимо простая сила, которая уничтожает различие между слушателем и музыкой.