deepspace – это Мирко Ракелс, музыкант, пересекающий жанры, с музыкальной историей, которая больше напоминает лоскутное одеяло, чем резюме. Вышедший в марте 22-го года альбом Superradiance был его первым совместным проектом с Projekt, а его продолжение The Blue Dunes было выпущено совсем недавно. Также на счету Projekt две совместные работы с австралийским исполнителем TheAdelaidean и ещё одиннадцать студийных альбомов.
И это только в жанре амбиент.
Назвать его беспокойным – это ещё мягко сказано. Когда ему было за двадцать, одна из его (нескольких) рок-групп была обнаружена в австралийском конкурсе Unearthed, проводимом национальным радиовещательной компанией Triple J. Мирко изучал и исполнял оперу в Университете Квинсленда, работал профессиональным автором песен в компании BMG, получил пять степеней в области музыки, искусства и психологии, включая две степени магистра, играл в номинированной на премию группе Americana, самостоятельно продюсировал, записал и выпустил три альбома сольной психоделической гитарной поп-музыки, написал партитуру для компьютерной игры, альбом Beatlesque-XTC-Jellyfish с дуэтом Norskiosk, а также написал, спродюсировал и исполнил два альбома в соавторстве с номинированной на премию ARIA исполнительницей Сарой Колдервуд (это австралийский аналог Grammy).
Так что да, его определённо можно назвать беспокойным. Но через все эти совершенно разные проекты проходит его творчество в качестве амбиент-артиста deepspace. Мы сели в кофейне в его родном городе Брисбене, Австралия, чтобы разобрать некоторые из этих тем, начиная, конечно же, с самого начала.
Когда вы начали создавать амбиент-музыку в стиле deepspace? Был ли для этого какой-то особый катализатор или это пришло из ниоткуда, движимое простым любопытством?
Сейчас, оглядываясь назад, я вижу, что начал создавать амбиент-музыку как ответ на разочарование / выгорание в более традиционном музыкальном исполнении. Более десяти лет (начиная с девяностых годов) я профессионально играл на гитаре и пел как исполнитель, работал в различных гитарных группах, часто выступая до шести ночей в неделю. Я начинал работу после 10 вечера, заканчивал в 2 часа ночи, возвращался домой на час позже и спал до полудня, как какое-то странное ночное существо. Такова жизнь работающего музыканта, и я уверен, что некоторые из читателей меня поймут. Через некоторое время это надоело. Я также работал автором песен для BMG, неустанно сочиняя и продавая песни; я поклонялся алтарю написания поп-песен и заполнял блокноты сотнями песен. Моими музыкальными вдохновителями были такие музыканты, как The Beatles, Эллиот Смит, XTC, Jellyfish: Всё, что имело сложные мелодии, вокальные гармонии, интересные гармонические изменения и, как правило, влияние конца 60-х. Девяностые были интересной эпохой, и вы не могли избежать гранжа или бритпопа, если вы были группой, так что некоторые из этих влияний также прокрались.
После начала 2000-х я обратился к опере, что, возможно, покажется вам неожиданным. Я начал петь в хоре в университете, а затем обнаружил, что у меня сильный теноровый голос с оперным потенциалом. В итоге я исполнил ведущие партии, такие как Дон Хосе в «Кармен» Бизе, Тамино в «Волшебной флейте» Моцарта, Феррандо в Cosi Fan Tutti и другие произведения. Однако я чувствовал, что я был слишком невротичен для карьеры в этой области, поскольку она была очень конкурентной и требовательной, и из-за некоторых трудностей между враждующими стилистическими группировками на музыкальном факультете, а также из-за моих собственных неврозов, я в конце концов ушёл. Я чувствовал себя немного уязвлённым музыкальной индустрией, и уже через год после этого, в 2007 году, я начал записывать первый альбом deepspace. Я почувствовал, что могу быть самим собой, исполняя эту музыку. Я очень интровертный человек, и музыка не только звучала в моей голове, но я мог делать это без какого-либо давления, политики и шума, присущих более традиционным музыкальным проектам. Только я, мои клавишные, гитара и компьютер.
Некоторые люди говорят, что вы становитесь самым настоящим и радостным амбициозным «я», когда вам восемь лет, и вы проводите много времени вдали от этого состояния, а затем возвращаетесь к нему после множества шума и хаоса. Хорошо. Когда мне было восемь лет, я был одержим внутренними мирами, научной фантастикой, фэнтези, колоколами и отдалёнными звуками. В 2007 году я вернулся в это состояние. Я решил, что, если я не могу плавать по опасным морям существующей музыкальной индустрии, я могу создавать свои собственные моря. В тот момент музыка полилась в ответ.
Мне кажется очевидным конфликт между участием в группе и написанием амбиент-музыки. Быть в группе – это социальная среда; это сотрудничество, сочинение, аранжировка, репетиции, другие эго, и, конечно, аспект живого выступления, в то время как создание амбиент-музыки – это, по большому счёту, очень личное занятие. Мне всегда казалось, что для вас это нечто большее. Амбиент-музыка кажется утешением. Вам нравится работать в группах, были невероятные всплески творчества в различных проектах, но обычно после каждого из них вы возвращаетесь к мягким берегам дронов и атмосферного окружения. Считаете ли вы себя в какой-то степени разделённым между проектами и жанрами, или все они занимают одно и то же творческое пространство? В этом есть и личный аспект – группы отнимают огромное количество внутренней энергии, и большая её часть может быть потрачена на то, чтобы справиться с разными характерами, направлениями, а также сбросить определённый контроль и не просто сидеть в восхитительном одиночестве сочинения.
Мне кажется, что перформативная сторона создания более традиционной музыки в группе всегда немного противоречила моей личности. Хотя мне нравилось выступать, особенно с хорошими друзьями, я всегда чувствовал, что должен немного «маскироваться» и быть более экстравертным, чем я есть на самом деле. Когда вы играете в группе или руководите ею, вам нужно вести вечер и вовлекать аудиторию. Я ловлю себя на том, что начинаю уставать от этого, а также от всего этого шума и активности. Амбиентная музыка – это мой оазис. Я люблю пустые замкнутые пространства, заброшенные места, где нет людей. Я люблю природу, пространство и погружение в эту среду. Думаю, отсюда и возникла идея глубокого «космоса». Это не обязательно «космос» как таковой, это пространство и проникновение в него с помощью воображения. И это пространство, в котором я счастливо существую. И я знаю, что другие тоже наслаждаются этими тихими воображаемыми пространствами.
Итак, в продолжение этой темы, структура группы – и в данном случае я говорю о тех группах, в которых вы участвовали – несколько условна: тексты, мелодии и так далее. Ваш композиторский путь, как правило, импровизационный, или вы планируете каждое произведение тематически, акустически, технически? И я полагаю, что этот вопрос относится и ко всему альбому в целом, есть ли у вас общее представление альбома как серии фрагментов или как целого? Да Винчи сказал, что «искусство никогда не бывает законченным, только заброшенным» – вы один из тех людей, у которых в шкафу полно жёстких дисков с музыкальными записями, настройками, фразами и мелодиями?
Мои композиции, как правило, довольно структурированы, за некоторыми исключениями. Поскольку я изучал (и преподаю) музыку, я разработал гармонический язык, который я очень хорошо осознаю. Я намеренно использую определённые аккорды и музыкальные структуры, которые мне нравятся и которые стали частью моего музыкального языка или частью палитры каждого альбома. Например, в deepspace я люблю использовать аккорды с басовыми нотами, которые находятся не в тональности, а на третью, четвертую или пятую ступень ниже, как это делал Брайан Уилсон (Beach Boys) – по сути, вы инвертируете аккорд, и это создаёт красивые нюансы, не похожие на освещение объекта светом, но каждый раз под другим углом, создавая новое красивое видение каждый раз, даже если объект один и тот же. Когда они сочетаются с другими аккордами, необычными и заимствованными из других источников, я становлюсь счастливым человеком: Я начинаю видеть галерею странно освещённых объектов. Затем музыка начинает предлагать себя. Слушатель не обязательно замечает всё это (если только он не другой амбиент-музыкант!) Это не звучит умно, это просто звучит интересно, вызывающе, немного свежо и, надеюсь, узнаваемо как deepspace.
Так что да, процесс сочинения имеет тенденцию быть структурированным, как и альбомы. Blue Worlds I, например, сфокусирован на синем цвете, и я сознательно пытался найти «синие» звуки. Dream Polaroids был идеей создания произведений, основанных на фотографиях, сделанных во сне. Это дало мне прекрасную возможность создавать звуковые диорамы, похожие на сны. Новый альбом, The Blue Dunes, состоит из музыки, которая наводит на мысль о пейзаже. Насыщенный синий пейзаж дюн. Это концептуальный альбом с сопутствующей научно-фантастической историей (вдохновлённой музыкой) о фигуре, которая попадает в огромную синюю пустыню и испытывает… ну, вам придётся это прочитать (смеётся). Тем не менее, произведения не структурированы до степени нотированной композиции, где все части выписаны. Таким образом, процесс сочинения амбиента не сильно отличается от написания песни. Структурированный, но в слуховом контексте, иногда с аккордовыми таблицами. В песне я пытаюсь найти мелодию или аккордовую прогрессию, которая меня захватывает, а затем структурирую её в куплеты и припевы. То же самое с амбиент-музыкой, за исключением того, что это может быть A-секция и B-секция, или иногда через композицию, что означает, что она постоянно меняется и не является секционной. Однако разница между песней и амбиентом может быть следующей: микроскопическая работа со звуком – я могу найти прогрессию или последовательность, которая мне нравится, но играть её так, что я едва касаюсь клавиш, а затем я могу отфильтровать и видоизменить её, всё зависит от ситуации.
Что для вас легче – сочинять лирику или сочинять мелодию?
Они оба представляют собой отдельную задачу. И всё же я буду тратить огромное количество времени на каждую из них, пока не почувствую, что она идеальна. У меня очень высокий процент неиспользованных произведений (и песен), которые лежат в моем хранилище неиспользованных идей. Мне не нравится идея перенаселения моей дискографии полупродуманными идеями, и я очень избирательно и невротично отношусь к тому, что войдёт в альбом. Я уверен, что, если кто-то из амбиент-композиторов читает это, или кто-либо другой в художественной или ремесленной профессии, они, вероятно, кивают головой прямо сейчас.
Итак, Брисбен – ваш дом, и вы один из двух австралийских артистов на лейбле Projekt, но у вас, по стандартам большинства людей, довольно широкий культурный бэкграунд – отец немец, мать француженка. Вы родились в Германии и провели там семь лет, прежде чем переехать в Австралию. Музыка – странный зверь – наши творения похожи на эти маленькие частные кирпичики, которые являются нашим личным вкладом в общественную кирпичную стену, проходящую через множество различных культур, и амбиент особенно кажется менее связанным традициями, чем многие другие формы – но чувствуете ли вы определённое давление на вас со стороны различных поджанров амбиента или даже нью-эйдж музыки, и мне интересно, думаете ли вы о том, где вы находитесь, и является ли это вообще проблемой?
Интересно развивать свою музыку с течением времени и слышать, как другие люди описывают её. Тег «космический амбиент» довольно часто используется в сочетании с deepspace. И люди начинают сравнивать вас с другими. Например, Spotify группирует вас с другими артистами, которые также нравятся слушателям. У меня смешанные чувства по этому поводу. Я думаю, что каждый артист всегда с подозрением относится к ярлыкам и принадлежности к группе артистов, поскольку это может быть похоже на жанровую тюрьму и не очень полезно для творчества, так как творчеству нужен воздух и свобода. Если вы посмотрите на дискографию deepspace, то там столько же непространственных альбомов, сколько и космических, на самом деле, возможно, больше непространственных альбомов, так что жанровые ярлыки не всегда очень точны.
Я думаю, что творчество и вдохновение являются для меня направляющими факторами в том, в каком направлении я двигаюсь. Если мне надоедает какой-то звук или жанр, я автоматически перестраиваюсь и создаю то, что меня волнует. Я очень быстро теряю интерес, если не испытываю особых чувств от того, что создаю, и это хорошая защита, я думаю. Я считаю, что нужно создавать свой собственный путь, и, как сказал французский композитор (один из моих любимцев всех времён) Клод Дебюсси, нужно следовать за своим удовольствием. Я действительно не пишу по какой-либо другой причине – уж точно не ради денег. Слишком много вещей в этом мире существует либо по конкурентным, либо по прагматическим причинам. Давайте оставим несколько вещей, которые существуют просто потому, что они красивы или необычны. Я думаю, искусство даёт такую возможность.
В вашей биографии упоминается глубокая радость, которую вы находили в детстве от немелодичных, почти атональных звуков, таких как газонокосилки, далёкие поезда, церковные колокола. Вы не особенно известны как композитор, который использует найденные звуки в своих работах, поэтому я предполагаю, что ваши тональные конструкции – это попытка вернуться к этому почти медитативному состоянию. Удаётся ли Вам это, или процесс и фокус создания становится медитацией в большей степени, чем результат?
И то, и другое. Моё тело наполняется странным спокойным удовольствием, когда я творю, но также и когда я слушаю результат того, что я создал, и амбиентную музыку, которая мне нравится в целом. Когда я впервые услышал таких исполнителей, как vidnaObmana, Alio Die, Steve Roach и Telomere, я понял, что если это может происходить у других, то так же может происходить и у меня. Это был очень волнующий момент для меня. Когда я был маленьким, в определённых местах я ощущал чувство волшебства. Я смотрел в угол своей комнаты и чувствовал, что там есть что-то захватывающее: вид, диорама, скрытый мир, необъяснимое чувство приключения. Это трудно объяснить, но это заставляло меня погружаться в состояние сна. Отчасти я связываю это с моим аутизмом. Я впадал в изменённое состояние, когда слышал определённые звуки, и это происходит до сих пор. Я испытываю сильные ощущения, когда слышу звук колоколов. Например, когда я слышу церковные колокола, моя голова гудит от удовольствия, и я просто погружаюсь в это состояние. Я могу слушать колокола весь день. Когда я слышу отдалённые звуки, происходит то же самое. Воображение и неопределённое чувство предвкушения, приключения и богатства пронизывают мои чувства. Например, когда я слышу пропеллер самолёта, пролетающего над головой, я впадаю в состояние транса. Я люблю дроны и несфокусированные звуки. К счастью для меня, амбиент-музыка – это именно то место, где я могу играть с этими звуками.
Две повторяющиеся немузыкальные темы, которые я заметил в вашей музыке, – это звуковые интерпретации пустынь и использование синего цвета в качестве основы для многих ваших работ. Исходит ли это из особого чувства места в Австралии, стране, известной широкими пустынями и глубоким синим цветом неба и моря? Как вы думаете, каковы ваши основные источники вдохновения? Черпаете ли вы вдохновение в конкретном пейзаже, городском пейзаже, людях или определённых предметах, или это более внутренний процесс: триггеры детства, воспоминания, вопросы?
Отвечая на последний вопрос, я бы сказал, что часто черпаю из конкретики. Часто это внешние состояния, а не внутренние репрезентации чувств, с которыми музыка также прекрасно справляется, но я бы сказал, что deepspace – это «снаружи», как в огромных пространствах, так и в микроскопических, за некоторыми исключениями. Я одержим пустынями и был одержим ими с самого детства. Есть что-то такое прекрасное в этих пустых пространствах, смещающихся песках, далёких равнинах, и я очень очарован ими в какой-то степени, которую я даже не до конца понимаю. Может быть, это опять аутизм (смеётся).
Австралия – прекрасный и странный континент, полный таких мест и засушливых пространств, которые, кажется, тянутся вечно. Это питает моё воображение, и я очень горжусь тем, что это источник вдохновения для меня, потому что это действительно уникальное ощущение и что-то, что я могу показать людям в других частях света через звук. Другие аспекты, такие как ощущение того, что что-то появляется, а затем исчезает в бесконечной тишине. И создание ощущения огромных пространств. А затем поиск часто довольно специфического названия, которое описывает это чувство. Light in the Neptunian Desert – одно из таких специфических названий альбома The Empty Atoms. Мне казалось, что я ощущаю очень одинокий свет, светящийся вдалеке, но он был не на Земле, и название появилось из этого. Для меня это очень интересно, и это была одна из причин, по которой я начал заниматься deepspace. И музыка, и названия – это подсказки для воображения слушателя, точно так же, как тот угол комнаты или далёкий звук были подсказкой для моего воображения.
Давайте немного поговорим об оборудовании. Артисты, как правило, являются существами привычки со своими любимыми ручками, кистями или гитарами. Jon Hopkins вспоминается здесь с его использованием старой копии SoundForge 99-го года (и Windows 98, необходимой для её запуска). Ваша карьера была достаточно долгой, чтобы вы прошли через многие поколения харда и программного обеспечения. Вы из тех композиторов, которые придерживаются того, что работает для вас, или у вас регулярно возникает желание попробовать новейший плагин?
Я не очень технически подкован – меня не очень волнует оборудование или пресеты. Мне нужно, чтобы всё работало быстро, и я должен иметь возможность тонкой настройки звука, пока не буду доволен, поэтому мне всегда нравятся хорошие фильтры. Synapse делает хорошие фильтры. Реверберации очень важны. Я люблю реверберацию; это звук мусора в моей голове. Synapse, опять же, делает замечательный ревербератор под названием Deep Reverb, который я использую постоянно. Я использую довольно базовое программное обеспечение. Maelstrom, который является очень старым программным синтезатором в Reason. Я люблю его и могу заставить его петь. У меня есть Omnisphere и Keyscape, которые немного причудливы, но я нахожу, что не так часто использую Omnisphere, поскольку все пресеты слишком авторские и специфические – я использую его для наложения некоторых слоёв. Мне нравится создавать свои собственные звуки, а не сложные пресеты. Я чаще использую что-то базовое, например, Subtractor или Absynth, или интересный плагин, который мне попался на глаза, например, что-то от Arturia. Мне нравятся некоторые плагины Universal Audio, которые очень хороши. Я использую Vienna Strings – это, наверное, самое дорогое программное обеспечение, которое я использую. Я в основном использую программное обеспечение, когда я не добавляю гитару или добавляю другие акустические звуки, такие как колокольчики и другие инструменты. Я часто использую некоторые найденные звуки, накладывая их на партии – это может дать замечательное ощущение пространства и метасмысла произведения. Внезапно произведение становится аккомпанементом найденного звука, тогда как раньше он был единственным звуком. Мне нравится этот сдвиг. Это как смена точки зрения с первого лица к третьему.
Помимо использования интересных найденных звуков, которые я разыскал, я довольно часто использую своих детей в качестве источников звука: Whisper 1 из альбома Slow Wave Cathedral содержит шёпот моего сына Луки в манере потока сознания. У обеих моих дочерей было несколько озвученных фрагментов: один из них – озвученная часть в начале песни The Great Thing in the Sky, где моя дочь Астрид говорит: «Смотрите, там что-то в небе!» в самом начале. Другая – моей дочери Пикси: однажды она сказала, что хотела бы спросить у Санта-Клауса, фиолетовый ли он. Это вылилось в произведение под названием Are You Purple? на альбоме Deep Blue Universe. В других произведениях, если вы внимательно прислушаетесь, есть ещё разговорные партии. Я пережил эволюцию программного обеспечения и вижу, как сейчас появляются потрясающие программы. Но я не думаю, что это так уж много даёт для творческого процесса – вы не можете купить желание выразить что-то. Никакой плагин или инструмент этого не сделает. Вы – это то, что создаёт музыку. Вы – самый важный плагин или софт-синтезатор (смеётся).
И, наконец, чего мы можем ожидать от The Blue Dunes? Это уже звучит так, как будто вы несколько расширили границы, включив цифровой буклет и историю. Это более повествовательная работа, чем другие ваши альбомы?
The Blue Dunes – это практически концептуальный альбом. Будучи помешанным на пустынях, я был очень взволнован съёмками The Blue Dunes на Марсе, которые вышли пару лет назад. Сначала я был очень взволнован, но потом очень огорчился, когда узнал, что дюны на самом деле не синие, а только кажутся синими из-за используемого программного обеспечения, в котором более холодные участки кажутся синими, а более тёплые - оранжевыми и жёлтыми. Никогда не позволяйте правде мешать хорошей истории, подумал я и начал представлять, как иду в синюю пустыню. Эта идея опьяняла меня. Музыка пришла невероятно быстро, и у меня была очень сильная интуиция: не трогай, не добавляй сюда ничего лишнего. Не порть это. В результате получилась самая скудная и минимальная работа, которую я когда-либо делал. Я представляю, какое искушение мог испытывать Стив Роуч, когда писал Structures from Silence, добавить несколько дополнительных частей тут и там. Но он этого не сделал. Должно быть, он инстинктивно знал, что нужно оставить всё как есть, что это идеально. Так оно и было и остаётся. Structures from Silence – одно из самых совершенных звуковых произведений, когда-либо написанных. Поэтому, даже несмотря на страх, я решил позволить музыке быть такой, какая она есть. Красота пустыни заключается не только в том, что у неё есть, но и в том, что ей не хватает многого другого. Я начал навязчиво слушать композиции The Blue Dunes – обычно я слушаю, чтобы редактировать, проверять, критиковать, как и большинство других музыкантов, но на эту композицию я действительно подсел и слушал её каждый день в течение нескольких месяцев. Я говорю это не для того, чтобы повлиять на слушателей. Это было бы очень пошлым и, вероятно, неэффективным, поскольку я представляю себе слушателей амбиента умными и очень избирательными в отношении того, что они слушают. Я говорю это, чтобы внушить вам, что иногда полезно действительно прислушаться к своим инстинктам и позволить чему-то «быть» тем, что оно есть, несмотря на давление, оказываемое на вас с целью создать что-то «профессиональное», звучащее так, чтобы оно вписывалось в жанр.
Paul Brandon
21 октября 2022 года