Биография

«Это исступленная, эзотерическая, эклектичная, благозвучная и эйфорическая, одновременно элегантная и грустная, евангелическая, пробуждающая и возвышающая музыка. И что особенно важно – высшая степень во всех этих понятиях», – указывает знаменитый обозреватель рок-музыки Мартин Эстон в своей статье в британском издании Catalog. «Я думаю, что Dead Can Dance – единственный в своем роде музыкальный проект. Каждый раз, когда я слышу их музыку, я словно переношусь в другое измерение. Мое тело полностью расслаблено и разум свободен от мыслей. Единственное, о чем я могу думать – это о красоте музыки», – пишет поклонник творчества Dead Can Dance Питер из Португалии. Dead Can Dance изначально создавался как проект Brendan Perry и Lisa Gerrard.

В течение многих лет, как в записи альбомов, так и в концертных турах с ними сотрудничали многие талантливые музыканты. Вот некоторые из них: Peter Ulrich, John Bonnar, Robert Perry и многие другие. В 1980 году мультиинструменталист Brendan Perry и классически подготовленная певица Lisa Gerrard, оба англо-ирландского происхождения, встретились в Мельбурне, Австралия. В 1982 всего для одной записи (для австралийского кассетного журнала Fast Forward) решают ехать в Лондон, где экстраординарное соединение их музыки и редкого по качеству вокала быстро достигает внимания Watts-Russell (4AD лэйбл) и они заключают контракт с 4AD. Затем отправились в концертное турне с уже опытными Cocteau Twins, причем вернувшихся в Австралию Монро и Эрискона сменили англичане Питер Ульрих, Скотт Роджер и Джеймс Пинкер.

В марте 1984 музыканты выпускают свой первый альбом, являющий собой собрание песен, записанных ими в течение предыдущих четырех лет. Альбом был назван Dead Can Dance, как и стал называться дуэт в последующие годы. На обложке альбома изображена ритуальная маска жителей Папуа Новой Гвинеи. «Маска, которая некогда была живой частью дерева, мертва; тем не менее, из-за мастерства своего создателя, она впитала в себя его жизненную силу». «Так много людей упустили этот неотъемлемый символизм и предполагают, что мы, должно быть, страшные готические типы (morbid gothic types), ошибка, о которой мы сожалели и сожалеем», – говорит Brendan Perry.

Dead Can Dance Первая работа музыкантов, несомненно, находилась в границах стилистики, присущей записавшей его фирме. Он не явился всплеском околдовывающего собрания неожиданностей, но со временем обещал захватывающее восхождение. «Как и Cocteau Twins, Dead Can Dance поначалу тоже были практически «нормальной» гитарной группой, и лишь позднее Лайза и Брендан начали отходить в сторону богатой и абстрактной музыки», – вспоминал Иво Уоттс-Рассел. Уже на этом альбоме выделялся холодный и эфирный вокал Лайзы, тогда как Перри больше напоминал Джима Моррисона. Сами музыканты не были вполне удовлетворены своим трудом. Лайза: «Студия, которую мы имели в своем распоряжении, была предназначена главным образом для групп, работавших с синтезаторами и сэмплерами, а мы играли на различных акустических инструментах. Записывали настоящие ударные, и это было как скверный сон. Ориентировались на «живое» звучание, но инструменты забивали один другого. Наконец все партии записали раздельно, что сказалось на атмосфере». Загадка Dead Can Dance инспирирована под стилизованной маской работы неизвестного «примитивного» художника, смотрящей с обложки их дебютного альбома. «Мы выбрали ее просто потому, что люди, которые ее когда-то создали и носили, верили, что способны придать этому маленькому символу жизненную силу, оживить мертвую вечность. То, что мы совершаем своим искусством в этой жизни, является чем-то схожим».

Garden of the Arcane Delight (миньон), на которой своим пением Лайза сообщает композициям ритуальную глубину, привела критиков в полное замешательство. Многие даже усмотрели в музыке группы излишнюю схожесть с Joy Division, но скоро выяснилось, что, вопреки еще теплившимся ощущениям от роковых корней саунда Dead Can Dance, симфонический размах и усиливающиеся, опоенные сакральной таинственностью партии вокала уже ставили группу вне общеизвестных рок-направлений. Странная, динамичная аура группы, более близкая к средневековым готическим хоралам, чем к современному року, приближала слушателя к сокровищницам различных музыкальных культур – от мрачно-гнетущих оркестровок атмосферы Joy Division и Doors до грациозности и монументальности загадочных эпических фантазмов барокко и симфонической музыки, рождая собственный оригинальный и неповторимый звуковой мир, ранее незнакомый слушателям рока, чарующий и гипнотический. В это время Dead Can Dance работают уже как дуэт, нанимая по необходимости студийных музыкантов. Общий альбом It'll End in Tears подопечных 4AD, собранных под ярлыком This Mortal Coil, стал одним из шедевров роковой музыки 80-х годов. В него вошло две композиции группы – Waves Become Wings и Dreams Made Flesh.

Spleen and Ideal В 1985 второй альбом Dead Can Dance под названием Spleen And Ideal выходит в свет и достигает второй строчки в британских независимых чартах. Spleen And Ideal меряют иными мерками. Уже из названий композиций (De Profundis, Advent) ясно, откуда дует ветер. Это настоящая мини-симфония из экзотических инструментов и таинственных вокализов Лайзы; смешанные, растянутые оркестровые импровизации при отказе от акустического звучания в пользу «большой» музыки. Иногда в музыке слышны этнические отголоски, которые чередуются с хоралом или псевдоромантическим инструментальным взаимодействием тимпанов с тромбонами. Он перенасыщен меланхолией и идеализмом, верой в благородную и очистительную роль сострадания, как говорилось в стихах Бодлера. «Одухотворенность – да, но никак не набожность, – поясняет Перри, – на нашем альбоме нет Бога, как нет никаких литургий и доктрин. Мы лишь хотели создать некую собственную антитезу на работу Faith группы Cure. Если вы знакомы с этой пластинкой, вы поймете, чего нам хотелось». «Термины «сплин» и «идеал» были взяты из идей символистов девятнадцатого века. Сплин – это больные, злые черты человеческой сущности, такие как зависть, брюзгливость, злоба и нетерпимость – были увидены как сложно переплетенные с понятием идеала. С одной стороны это попытка лишить идеал потенциала к существованию. С другой стороны это придаст форму и повлияет на сущую природу идеала. Согласно этому, наши песни – об истине и иллюзиях, ограниченности и свободе, о сомнении и вере и, как следствие всех этих противоположностей, о поиске совершенства. Достижении идеала», – говорит Brendan Perry. Пышный роскошный интерьер альбома и его светлая атмосфера создавали и усиливали жизнеутверждающий характер этого представления. «Самым важным элементом в нашем творчестве, – продолжает Перри, – является вера, которую я определяю как любовь к жизни».

Within the Realm of a Dying Sun Однако предыдущая работа является лишь увертюрой к появлению данного диска, поистине ставшего событием в музыкальном мире. Уже из обложки, изображавшей скульптуру ангела с закрытым лицом, стоящую у гробницы, следовало, что главным мотивом альбома опять будет смерть. Перри подтверждает: «Самая главная мысль, которая преследовала меня во время записи этого альбома, была о смерти. Пока вам не приходилось провожать в последний путь никого из близких, вы не можете относиться к жизни, как к преходящему существованию. Только потом, когда начнете раскладывать, чему посвятить отпущенные вам природой годы, что делать. Вот так смерть является катализатором решения, как человеку провести оставшуюся жизнь». На этой пластинке Лайза и Брендан приоткрыли мир реальный и образы сновидений, дышащие тайной в тишине григорианских хоралов и минимализма. Тему смерти, гнетущую атмосферу, дополненную четырьмя классически сработанными Перри мрачными оркестровками, музыканты преподнесли с присущими дуэту степенностью, грациозностью и монументальностью. Вторая часть альбома, напротив, таила в себе композиции, местами похожие на православные церковные песнопения и буддистские мантры, где альт и скрипка, виолончели и гобой создавали величественные нагромождения звука. Образы угрюмых средневековых монастырей и свирепых храмов ацтеков, медитативный характер самой музыки, неуловимый голос Джеррард, в восточной манере рассказывающей странные эпические фантазии, чудесные трели, пронизанные беспокойным иррационализмом, торжественная рассудительность и мятежный аскетизм баритона Перри в амбициозности, интеллектуальности и ширине размаха крыльев DCD резко выделили группу в среде прогрессивного рока, поставив этот альбом в гордом одиночестве, далеко от остальных произведений. Этот альбом профессиональная критика приняла неоднозначно – одни обвиняли группу в шарлатанстве и поверхностном снобизме, другие обозначили его как выдающееся событие в музыкальной жизни. Но стало очевидным, что творения дуэта (равно как и ряда других музыкантов фирмы 4AD) нашли свой круг слушателей, который поймали желанный баланс между потребительским роком и авангардом.

The Serpent's Egg Этот диск оказался несколько более жизнерадостным, оптимистичным и доступным настолько, что отдельные критики усмотрели уступку вкусам рокового обывателя. Багаж, собранный здесь, сочетал в себе ренессанс Европы, средневосточной и романской музыки, меньшее количество причудливых оркестровых витиеватостей и большее – голосовых очертаний, фильтруя посредством парного соединения более современное понимание музыкальных гибридов и их использование в слиянии с технологией и инструментарием. Доказательством инструментальной пестроты звучания ансамбля являлось использование 58-струнного китайского инструмента янгчина, звучание которого несколько напоминает ситар и на котором Лайза играет палочками, дополняя звуковые и ритмические структуры экзотическими оттенками. «Множество фотографий Земли с воздуха, если вы взгляните на них, как на гигантский организм – макрокосмос – Вы сможете увидеть, что природа жизненной силы, воды, движется змеевидным путем. У нас было видение этого змеиного обвивания яйца – Земли. И снова мы обратили внимание на ранний период европейской музыки. Музыка troubadour trouvere уходит корнями прямиком в Ренессанс. Романтические элементы исчезли».

El Nino De La Luna (саундтрек) После окончания успешного американского турне летом 1989 года дуэт записывает музыку к документальной картине о проблемах индийских резерваций севера Америки и совершенствует работу над звуковой дорожкой к мистико-приключенческому фильму Агустино Виларонга «Дитя Луны», одновременно ставшему кино – дебютом Лайзы, где она исполняет главную женскую роль рядом с известным актером Дэвидом Наваро Састом, голос которого по окончании съемок неожиданно появляется и на альбоме.

Aion Со времени выхода дебютного альбома критики отмечали, что саунд группы стал менее сверлящим и тяжелым, и напротив – более искренним. Возможно, причиной тому послужило не изменение стиля или счастливый случай, а сближение музыкального стиля дуэта с жизненным. В этом смысле этот альбом, украшенный на обложке фрагментом «Сада желаний» Иеронимуса Босха, явился очередным превосходным шагом группы – решенный в сакральной манере сюитой в 12 частях, а вместе с тем – новой возможностью соприкосновения с музыкой католического величия испанских кафедралов, старинными песнями и танцами, по традиции волнующими вокальными демонстрациями Лайзы и очаровывающими, рождаемыми в воображении инструментальными подкладками Перри. То, что давало крылья слушателям и выжимало слезу в 1987 году, вернулось в более камерной форме: вновь небесные пейзажи в универсальных этнических проявлениях, запертые наглухо в монастырских стенах; вновь знакомые слушателю спокойствие и тишина, бодлеровские «сплин и идеал» в используемых тональностях, временами достигающие полной оркестровой эйфории в звуках, большинство из которых музыканты находят за барьерами мира музыки в дышащей тишине Легенд, где традиционная каталонская Song of Sybil XVI века романтически соседствует с танцевальной мелодией XIV века Saltarello. «Слово Aion, также произносимое как Aaon, означает старость (возраст), но кроме этого означает полную продолжительность существования мира или вселенной. В философии Платона это представляется как благодушная сила, присутствующая в вечности».

Into the Labyrinth В сентябре 1993 Dead Can Dance – Lisa Gerrard и Brendan Perry – выпускают свой новый (шестой) LP Into the Labyrinth. Brendan живет на острове на реке, протекающей на границе между Эйром и Северной Ирландией. Lisa живет в Snow River Mountains в Австралии. Как результат, они писали независимо друг от друга и затем, в течение трех месяцев совместной работы, записывают песни для Into The Labyrinth по качеству исполнения не хуже чем раньше. «Это было путешествие в год писательства, в сильной степени сфокусированное на жизни в деревне с местными жителями. Их закоренелость, консервативность вызывает почтение. Любовь к природе, простая мирская музыка и любовь к самым естественным звукам – пению птиц, деревьев», – говорит Brendan Perry.

Toward the Within Концертник включил в себя их сценические коронки – Cantara, Yulunda (Spirit Dance) и Song of the Sybil, но более чем наполовину компакт заполнен новым материалом, большинство из которого сочинено и напето богатым тенором Перри – «Фрэнком Синатрой в монастырском хоре» (Audio). «На концертах мы почти не выступаем под фонограмму. У нас есть система, в которую мы вводим основные структуры, дающие возможность для импровизаций, соответствующих намеченному подходу. Вы можете достигнуть опасно красивых музыкальных моментов таким путем». Многие считают, что этот альбом с сопутствующим ему 4AD видео с тем же именем показали Dead Can Dance в их абсолютном совершенстве. Восточное влияние и в то же время намек на хорошо знакомые европейские пасторальные музыкальные темы прослеживаются в этом альбоме.

Spiritchaser Год 1996, год выпуска последнего альбома дуэта Dead Can Dance – Spiritchaser, увидел музыкантов, продолжающих вращаться в мире музыки, и сохранивших ясный взор на их готические корни. Приблизительно 20 ноября 1998 в Интернете начали упорно ходить слухи о том, что DCD собираются распасться, но никто не знал это наверняка. Чуть позднее это было официально объявлено: Они действительно распались.

In Concert В 2012 году Брендан Перри и Лайза Джеррард сделали классический «ход конем», без которого сейчас уже трудно представить карьеру любого коллектива, заслужившего за десятилетия существования статус «культового» и обрекшего своих поклонников на музыкальный голод из-за своего распада и долгого молчания. Они, как это положено, помирились, засели в студию и записали совершенно новый альбом с говорящим названием Anastasis (Возрождение), после чего отправились в большой гастрольный тур по всему свету, который продолжается и по сей день. По итогам Североамериканского этапа этого турне был издан концертный «двойник», зафиксировавший то, как звучат Dead Can Dance в живую сейчас, спустя столько лет после своих первых шагов/грандиозных взлетов/обретения статуса легенд/ссор и расставаний – и, надо признать, звучат они просто великолепно. Заметьте, это говорит человек, который всегда дышал ровно к записям дуэта. Но теперь, буквально «провалившись» в эту музыку и открыв ее для себя фактически заново, я готов признать, что Dead Can Dance созданы для сцены, и вся грандиозность и, одновременно, некая интимность их творчества, располагающая к уединенным домашним свиданиям музыки и слушателя, была прекрасно перенесена в сценическое пространство. Программа концерта включает в себя Anastasis целиком, а также самые известные вещи (как-то не поворачивается язык называть их хитами). Пропев сакраментальное «Мы дети Солнца, наше путешествие только начинается», Перри словно отворяет дверь в огромный, светлый и загадочный мир, некий узел в пространстве, в котором пересекаются времена, люди, традиции. Тут возникает закономерные сложности c описанием музыки Dead Can Dance: за столько лет ее существования десятки критиков пытались придумать, куда бы записать то, что делают эти двое людей не от мира сего, создавая громоздкие термины вроде «андеграундная музыка мира» и «независимая готик-этника», или просто отправляя группу в раздел ethereal/world, но никто на самом деле так и не приблизился к словесной формулировке, способной расшифровать магию дуэта, описать ее простыми фразами. Наверное, все это потому, что подобное нужно только прочувствовать, не доверяя словам, на которые сама природа и культура наложила ограничения – вот и Джеральд по-прежнему своим сильным и необычным голосом создает сложный и не подлежащий логичной расшифровке лингвистический узор, сплетая воедино каноны католической мессы, ритмику архаичных ритуалов и вязь восточных молитв. И все это для того, чтобы слушатель мог пережить сильные эмоции и подойти к состоянию катарсиса – здесь прямую дорогу в это сложное переживание прокладывают «новые» треки Kiko и Anabasis, и нетленная классика вроде The Host of Seraphim, после которой хочется просто помолчать. В свою очередь Брендан Перри на своих треках предстает в роли задумчивого менестреля: он тоже видит и чувствует то, чего не видят другие, его тоже освящает тот тайный свет, но, в отличие от экстатических вокализов партнерши, его манера исполнения традиционна, спокойна и размеренна. Его слова – это центр композиции, вокруг которого наслаиваются в медленном танце «племенные» ритмы и гитарные аккорды, сложная перкуссия и электроника (воссоздающая прямо-таки храмовую атмосферу, наполненную мистериальными мотивами), а также звучание многочисленных экзотических инструментов, среди которых выделяется дульцимер. Приглушенный свет сцены, на которой происходит это действие, поглощает; музыка, в которой одновременно присутствуют мотивы Среднего Востока, Средневековой Европы, Африки и давно ушедших цивилизаций, гипнотизирует и ведет за собой по пути, на котором голоса артистов выступают в роли проводников, превращая концерт в ритуальное действо. Сейчас не сложно сделать качественную запись выступления, приближающую слушателя вплотную к пространству сцены – In Concert звучит именно так, чтобы те поклонники группы, которые никогда не слышали в Dead Can Dance вживую, смогли в полной мере пережить этот уникальный, можно даже сказать, духовный опыт.

A Passage in Time В переливах миллионов лет, в буром омуте кровавых закатов раскачиваются из стороны в сторону повисшие в грозовом воздухе маятники, знаменующие своим появлением великие перемены. После того, как они размашисто пролетают над землей, образуются потоки ветров, закручивающихся в смертоносные ураганы и торнадо, что обновляют зардевшие территории и раскалывают ледяные глыбы дремлющей атмосферы. В этот момент жизнь начинает произрастать нежнейшими колосьями на полях новейшего миллениума. Под мощным ударом молнии из последнего ледника в новоявленный период вступает Человек, рожденный небом и землей, переживший само Время. Храня глубоко внутри правду о существовании первейшего мира, оставшегося по ту сторону раскачанных гирь, вмешавшихся по чей-то воле в естественный ход событий, он ступает по рыхлым почвам так же, как и прежде – легко и необремененно. Встречая на своем пути таким же образом выживших людей, он понимает, что те уже позабыли о водах, что проистекали до оледенения – поменявшаяся вода как-то инвертировала, судя по всему, человеческое существо – горланя и бахвальствуя, все вокруг сходят с ума, вкушая опьяняющие протоки оттаявших глыб, наполнивших Мировой океан. Говорят, что тот человек до сей поры странствует по свету, не испробовав ни единой капли из какого-либо источника. Он, бывает, приглядывается к современным людям и иногда находит таких, кто чем-то похож на него. Под величественные мелодии альбома-сборника A Passage in Time всемирно известных австралийцев Dead Can Dance, дуэта, который не нуждается в представлении, кажется, вышагивают сами великаны, когда-то населявшие земные просторы за долго до появления человеческой расы. Молитвенные песни, обращенные к древним божествам и давним поселенцам, к неуловимым силам, охватывают историю, о которой не расскажет ни одно книжное пособие. Музыка, в которой чувствуется воплощение Космоса, звучит всеобъемлюще, великолепно, грандиозно. Откровения, словно принесенные диким ветром во тьме одиноких ночей, являются в образе Серафимов, оплакивающих страдания людей всей Земли. Каждая пролитая ими слеза вырастает плакучей ивой, свешиваясь над головой того, кто искал укрытие от дождя в глухих, казалось бы, покинутых богом дебрях. Enigma of Absolute звучит, подобно стародавнему гимну, слова которого были сложены из алхимических реакций. Зачарованные ритмы приходят из лунных сновидений людей, привороженных самой Дианой, богиней ночи. Где-то за пределами стратосферы фиолетово-черные реки начинают закручиваться в воронку, утягивая за собой лунатиков и тех, кто летает во сне. Вырезанные из камня Атланты сходят со своих пьедесталов и, расшатывая Геликон, вызывают лавины, проносящиеся по головам землян творческим озарением. Может быть, один из бессмертных, доживших до наших дней гигантов и сейчас наблюдает за теми, кто пережил ледниковый период. В образе лучезарного Властелина прокатывается по всей галактике колесница, орошающая эфемерными лучами любое движение в тени колышущейся осоки или любое проявление жизни, которое всегда отмечено каким-то божеством.