Биография
David Sylvian принадлежит к числу тех творческих хамелеонов, которые, проходя в течение жизни ряд перерождений, каждый свой новый образ преподносят как единственно возможный и идеально выражающий их суть. Возглавляя свою первую команду Japan, Сильвиан прошел эволюцию от глэм-рокера до романтического декадента и мастера эмбиента. В своих сольных исканиях он находил общий язык с музыкантами разных национальностей и направлений, сотрудничал с традиционалистами и авангардистами, джазменами, радикальными рокерами и хоровыми коллективами. Даже свою вокальную манеру несколько раз кардинально видоизменял, так что теперь ему под силу спеть все – от «попсы» до «самых до окраин».
Восьмилетняя история британской группы Japan – это стремительный взлет от малоприметных новичков глэм-рока до популярных исполнителей яркого, стильного синт-попа. Порождение туманного Лондона, команда в младенчестве представляла собой квинтет. В 1974 году под знаменами Japan объединились: автор песен и вокалист Дэвид Сильвиан, бас-гитарист Мик Карн (Mick Karn), клавишник Ричард Барбьери (Richard Barbieri), барабанщик Стив Джансен (Steve Jansen), брат Сильвиана, и гитарист Роб Дин (Rob Dean). Народ был молодой и малоопытный. Главному идеологу Дэвиду Сильвиану, которого еще недавно все знали как Дэвида Алана Бэтта (David Alan Batt) едва исполнилось 16. В поисках собственного голоса и имиджа группа подражала модным тогда глэм-рокерам New York Dolls и Дэвиду Боуи. Красивый и гибкий вокал Дэвида Сильвиана и его манера пения напоминали Брайана Ферри (Bryan Ferry), отчего сравнения Japan с Roxy Music были в порядке нормы.
Контракта с германской компанией Ariola-Hansa Records команда добилась не обычным методом бомбардировки лейбла демо-кассетами, а выиграв конкурс, проводившийся Ariola-Hansa. К этому времени, а дело было в 1977 году, Japan обзавелись уже весьма объемистым репертуаром и смогли выдать на-гора сразу два лонг-плея. Обе пластинки, Adolescent Sex и Obscure Alternatives, не произвели впечатления ни на родине, ни в Америке, зато всколыхнули меломанов Японии. Название обязывало. Изданный через два года альбом Quiet Life отличался гораздо более утонченным, аккуратным саундом. Промо-сингл I Second That Emotion, кавер-версия Смоки Робинсона (Smokey Robinson), наиболее полно отразил изменения саунда, смягчившегося и потеплевшего. Эволюция продолжалась.
Четвертый лонг-плей Gentlemen Take Polaroids (1980) обнаружил интерес музыкантов к широкому спектру стилей, их неравнодушие даже к довольно экзотическим веяниям времени. Диск 1981 года Tin Drum записывался уже без гитариста Роба Дина, что никак не отразилось на его качестве. Даже наоборот, группа превзошла все ожидания, смело ступив на экспериментальную почву и выйдя далеко за пределы традиционной поп-музыки. Japan привнесли в звучание множество новых оттенков – от фанка до ближневосточных мотивов. Сингл Ghosts (финалист Тор 3) сводил с ума британскую публику.
Tin Drum, этот громогласный «Жестяной барабан», оказался лебединой песней Japan. Смутное недовольство участников друг другом достигло крайней точки, когда девушка Мика Карна ушла к Дэвиду Сильвиану. В 1982 году группа Japan перестала существовать. Музыканты быстро сориентировались и нашли применение своим талантам. Все они остались в музыкальном бизнесе, работая сольно или в других группах, иногда записываясь по старой памяти вместе. Самым везучим в карьерном отношении оказался Дэвид Сильвиан, да у него имелось и больше оснований для успеха. По сути, поворотной точкой в биографии Сильвиана стало уже появление композиции Ghosts. Все написанное раньше, по его словам, он рассматривал как более или менее удачные ремесленные поделки, и только с этой песней он впервые ощутил себя творцом, выразившим нечто глубоко личное, единственное в своем роде.
Настал тот момент, когда пригодились «японские» корни группы. В начале 1983 года японский композитор Ryuichi Sakamoto, участвовавший в некоторых студийных сессиях Japan, предложил Сильвиану написать и исполнить вокальные партии для саундтрека, над которым он тогда работал. Звуковая дорожка к фильму Merry Christmas, Mr. Lawrence в целом оказалась довольно удачной и принесла композитору несколько наград. Не подкачал и Сильвиан. Написанная им тема Forbidden Colours сделала его имя известным далеко за пределами Великобритании. Сотрудничество с Сакамото, мастером аранжировки, многому научило Сильвиана.
Летом 1983 года в Берлине начал выкристаллизовываться сольный дебют Дэвида Сильвиана Brilliant Trees, который появился в продаже через год. Среди студийных соавторов значились Рюичи Сакамото и очень необычный музыкант, басист Holger Czukay вместе со своей авангардной рок-командой Can. Позднее к ним присоединились два джазовых трубача и экс-коллеги по Japan – Стив Джансен и Ричард Барбьери. Лонг-плей Brilliant Trees с его насыщенными, новаторскими аранжировками, с сильными поэтическими текстами не подвел автора. Расхваленный британской прессой, он стартовал в английском поп-чарте сразу с четвертой строки.
Отдыхая от праведных студийных трудов, Дэвид Сильвиан вернулся к давнему увлечению визуальными искусствами. Он скомпоновал книгу собственных фотоснимков и фотоколлажей Perspectives: Polaroids. Она вышла небольшим тиражом в 1985 году. Следующим проектом стало документальное видео, в свободной форме рассказывающее о фотовыставке, проходившей в Токио. К фильму понадобился саундтрек, который музыкант и записал в соавторстве с Сакамото и Стивом Джансеном, а в студийных сессиях к ним присоединился Болгарский женский хор и еще ряд европейских и японских музыкантов. Диск получил название Preparations for the Journey и тоже вышел в 1985 году.
Параллельно своим чередом продвигалась подготовка второго сольника Сильвиана Gone to Earth, обнародованного в конце 1985 года. В процессе записи музыкант привлек двух гитаристов, Билла Нельсона (Bill Nelson) и Роберта Фриппа (Robert Fripp) из группы King Crimson, ключевые фигуры в кристаллизации прогрессивного рока. Гитаристам было, где развернуться – из 17 треков на этом двойном альбоме десять были инструментальными. Британская музыкальная пресса встретила альбом Gone to Earth с большим энтузиазмом.
Следующие полтора года были в жизни Дэвида Сильвиана очень плодотворным периодом. Из всей массы написанных композиций он скомпоновал альбом Secrets of the Beehive, который отличался очень искренними, образными, глубокими текстами и виртуозными аранжировками. Большую часть песен Сильвиан оркестрировал для акустических инструментов – струнных, деревянных и медных духовых. По традиции, в студии подобралась на зависть сильная команда. На этот раз ему аккомпанировали Danny Thompson на двойном басу, Phil Palmer на акустической гитаре, Mark Isham на трубе и другие музыканты. В том же 1987-м году поклонники смогли узнать артиста и совсем с другой стороны – как литератора. Дэвид Сильвиан выпустил в свет поэтический сборник Trophies: The Lyrics of David Sylvian.
Конец 80-х – тревожный период в жизни Дэвида Сильвиана. Он не любит вспоминать это время. «После Secrets of the Beehive музыка отошла для меня на второй план, – признавался артист. – Как-то сразу навалилось столько проблем. Надо было разобраться в личной жизни». Вместо сольных альбомов он отдает теперь предпочтение совместным проектам с коллегами по цеху, участвует в их альбомах и новых начинаниях; записывает инструментальные импровизации вместе с бывшими участниками авангардной группы Can и Маркусом Штокгаузеном (Markus Stockhausen), сыном известного композитора-модерниста. Этими сессиями Сильвиан руководит наравне с Холгером Шукаем. Подготовленный двумя композиторами материал лег в основу альбомов Plight & Premonition и Flux + Mutability. А вот в гастрольные туры Сильвиан предпочитал ездить со своей сольной программой. Тур 1988 года In Praise of Shamans, в котором артиста сопровождали семь бэк-музыкантов, прошел по 80 городам, расположенным на разных континентах. В 1989 году вышел бокс-сет из пяти компакт-дисков Weatherbox, охватывавший основной объем сольного каталога Дэвида Сильвиана. Для раскрутки этого издания музыкант выпустил сингл, иронично названный Pop Song, расцвеченный рояльными импровизациями Джона Тейлора (John Taylor).
Спустя год вместе с художником Расселом Миллзом (Russell Mills) Сильвиан подготовил для экспозиции в Токио полижанровую инсталляцию: скульптура, звук и свет. Саундтрек Ember Glance: The Permanence of Memory, сопровождавший инсталляцию, был издан в 1990 году. Между тем, прошло уже семь лет с момента роспуска Japan. Сильвиану казалось, что пора бы уже забыть о былых распрях и тряхнуть стариной, в частности, попробовать поимпровизировать вместе. Все экс-участники Japan поддержали эту идею. Хотя сессии стартовали еще в конце 1989 года, из-за финансовых трудностей альбом Rain Tree Crow вышел только в 1991 году. Сводил и продюсировал запись сам Сильвиан, который, по его словам, очень гордится этой работой. Однако именно он настоял на том, чтобы вновь собранный коллектив переименовался в Rain Tree Crow.
В декабре 1991 года Сильвиан загорелся желанием перезаписать на свой лад одну их новых вещей Сакамото Tainai Kaiki, придумав для нее текст. Озвучить новый вариант композиции он доверил гитаристу Биллу Фриселлу (Bill Frisell) и вокалистке и поэтессе Ingrid Chavez, тогдашней протеже Принца (Prince). Знакомство с Ингрид имело для него исторические последствия: через два месяца после первой встречи Дэвид Сильвиан и Ингрид Чавес стали мужем и женой. Семейная жизнь не сделала артиста домоседом. Напротив, он испытывает новый прилив сил и вдохновения. Возобновленный творческий союз с гитаристом Робертом Фриппом оказался плодотворным во всех смыслах. Дело не ограничилось концертными турне по Японии и Италии. В 1993 году Фрипп и Сильвиан записали совместный студийный альбом The First Day. Еще один дружеский тур музыканты предприняли в 1994 году, на этот раз в сопровождении бэк-группы из пяти человек. Концертник по итогам гастролей получил название Damage: Live.
Хотя о выступлениях с Фриппом Сильвиан всегда вспоминал с большой теплотой, следующий концертный забег он предпринимает в одиночестве. Это короткий тур имел для музыканта огромное значение. Он аккомпанировал себе на акустической гитаре или клавишах и, оставаясь с залом одни на один, с каждым днем (как признавался позднее) укреплялся в собственных силах. И все-таки оставался какой-то барьер, мешавший артисту с головой уйти в студийную работу. Сразу по возвращении из тура Дэвид решил заняться своим новым альбомом (а его последний сольный релиз Secrets of the Beehive вышел уже восемь лет назад), однако чтобы довести запись до логического конца, ему понадобилось еще четыре года. И дело было не только в перфекционизме музыканта.
«В моей жизни произошло много изменений, – рассказывал он. – Я женился, переехал в Штаты, у нас с Ингрид родилось двое детей. Кроме того, нам хотелось переосмыслить свою жизнь, и мы много общались с нашими духовными учителями». Отвлекали артиста от музыки и его литературные занятия и увлечение компьютерными технологиями. Однако с привлечением старых друзей (Сакамото, Фриселла, Джансена) на последнем этапе дело пошло быстрее. Лонг-плей Dead Bees on а Cake, охватывавший джаз и амбиент, хард-рок и ритм-н-блюз, был опубликован в 1999 году. Чрезвычайно скрупулезное отношение музыканта к материалу оплатилось сторицей. Критики единодушно называли Dead Bees on а Cake лучшей записью за всю карьеру Сильвиана. Хотя коммерческие успехи альбома были невелики, сингл I Surrender засветился в британском Тор 40.
Пока поклонники приветствовали достойное возвращение музыканта в строй, Сильвиан уже окунулся в осуществление другой идеи. Ему предстояло придумать звуковое сопровождение для своей видеоинсталляции в японском стиле. Фактурный амбиентный саунд воссоздавал довольно мрачную атмосферу. Эту запись, названную Approaching Silence, артист успел опубликовать еще до конца 1999 года. В 2000-м году появилась компиляция лучших треков Everything & Nothing" на двух дисках. Релиз подвел итоговую черту под двадцатилетним сотрудничеством с лейблом Virgin Records.
Дэвид Сильвиан откровенно радовался своей независимости. Теперь у артиста было время заняться вещами, которые он давно откладывал. Во-первых, Сильвиан подготовил сборник своих лучших инструментальных композиций за последние 20 лет Camphor, необходимое дополнение к компиляции Everything & Nothing. Во-вторых, сделал ремикс-версию совместного концертного альбома, записанного в 1993 году вместе с Фриппом, Damage. Новый вариант Damage: Live вышел в 2002 году. Ну и, наконец, Сильвиан написал несколько песен и спродюсировал новый альбом своей жены Ингрид.
Чтобы вернуться в строй и обнародовать свои новые наработки, артист, уже привыкший к свободе, основал собственный лейбл Samadhi Sound, на котором и опубликовал в 2003 году лонг-плей Blemish. Восемь отобранных для этого экспериментального альбома треков – это слепок оголенной, страдающей, отчаявшейся души. Половину песен Дэвид Сильвиан исполняет под аккомпанемент собственной гитары и клавиш, в остальных к нему присоединяются гитаристы Derek Bailey или Christian Fennesz. Название альбома (в переводе на русский «Позорное пятно») можно извинить мрачным чувством юмора автора. А его успех, хотя, пожалуй, и в довольно узких кругах, приписать самобытному таланту Сильвиана и его высокой требовательности к себе.
Nine Horses – музыкальный проект певца и инструменталиста Дэвида Сильвиана, его брата – барабанщика Стива Янсена и музыканта, автора электронных композиций Бернта Фридмана.
Коллектив выпустил первый альбом Snow Borne Sorrow в октябре 2005 года. В записи альбома приняли участие норвежский трубач Арве Хенриксен, шведская певица Стина Норденстам и японский композитор, клавишник Рюичи Сакамото. В декабре 2006 года – январе 2007 вышел мини-альбом Money for All, в который вошли две новые композиции, Money for All и Get the Hell Out, а также ремиксы композиций с первого альбома коллектива.
Интервью
Отшельник.
Дэвид Сильвиан начал свою карьеру как поэт, композитор и вокалист группы Japan, одной из самых оригинальных и недооцененных британских команд конца 70-х – начала 80-х годов. Сам он в какой-то мере повторил судьбу группы, так и оставшись для большинства людей элитарным и загадочным музыкантом, чьи творения подвластны умам и сердцам редких интеллектуалов. Сочиняя поп-музыку высшего качества, он сумел в своих экспериментах дойти до музыкального экспрессионизма, родоначальниками которого считаются Roger Waters и Peter Hammill, а также успешно сотрудничать с самыми яркими представителями мировой сцены – Элтоном Джоном (Elton John), Робертом Фриппом (Robert Fripp) и многими другими. Предлагаем вашему вниманию интервью, в котором Сильвиан раскрывает истинные причины распада Japan и рассказывает о своих новых музыкальных открытиях.
Мистер Сильвиан, по прошествии стольких лет, как Вы считаете: сильно ли музыка Japan повлияла на современные группы?
Это один из вопросов, на которые я, вероятно, никогда не смогу ответить. Я не слушаю радио и не смотрю телевизор, поэтому не в курсе того, что происходит сейчас в шоу-бизнесе. Правда, иногда я покупаю в супермаркете пару CD, но это чаще всего альбомы старых исполнителей. Поэтому мне сложно найти в современной музыке своих продолжателей. Хотя, конечно, я знаю людей, которые считают, что Japan многое сделали для современной музыки.
Но то, что создали Japan, было не просто интересной музыкальной идеей. Это был почти прорыв.
Я так не думаю. Для того времени мы были достаточно прогрессивными, но не гениальными. А по поводу так называемого прорыва я вам сейчас все объясню. Основным композитором в группе был я, тогда мне почему-то хотелось скрыть от мира свои мысли и чувства, и музыка показалась мне удачной возможностью зашифровать свои идеи. Но в итоге это ни к чему не привело. Я не мог отделаться от мысли, что моим песням чего-то не хватает. И вдруг в один прекрасный момент меня осенило: надо выплескивать эмоции, а не держать их в себе! Вот тогда мне действительно понравилось то, что я делал. Поэтому то, что Вы называете прорывом, для меня являлось естественным выплеском эмоций.
Но это, судя по всему, не так уж легко Вам далось?
Конечно. Все мы, так или иначе, пережили время сомнений и неуверенности, успеха и ошибок. Но это как раз и закалило нас, научило работать над собой и постоянно совершенствоваться. Поэтому в итоге Japan смогли добиться успеха. Ведь главное в шоу-бизнесе – наделать побольше шума. Одни эпатируют публику своим имиджем или поступками, а нам удалось произвести сенсацию своей музыкой.
Одни считают, что музыка Japan была своего рода реакцией, направленной против панка, другие, наоборот, полагают, что вы многое сделали для развития панковской эстетики. А как думаете Вы?
Мы сразу же дали всем понять, что не из тех музыкантов, которые купили инструменты и начали играть только потому, что думают, будто умеют это делать. Таким образом, мы изначально не следовали панковской эстетике и никогда к этому не стремились. Наша музыка была реакцией на очень многие явления и события того времени, и даже на лейбл, с которым мы подписали контракт. Я был шокирован, когда понял, что на самом деле менеджеры рекорд-компаний не любят музыку и видят в ней лишь один из способов зарабатывания денег. Поэтому хотелось растормошить их и доказать, что музыка это не только бизнес.
Вас часто называют поп-музыкантом. Вы согласны с таким мнением?
Да. Хотя я изучал разные музыкальные направления, но все-таки мне до сих пор гораздо комфортнее работать в рамках поп-музыки, в которой заложены безграничные возможности. Мне нравится осознавать себя поп-музыкантом, которого иногда заносит в другие направления.
А что Вы считаете своим личным достижением?
Безусловно, Ghosts. Это моя первая настоящая песня. Тогда я был потрясен, насколько она получилась искренней, незагроможденной и ясной. Мне это помогло поверить в то, что я могу быть самостоятельным музыкантом и работать без группы.
Большинство людей решили, что вы сошли с ума, когда заявили о распаде Japan. Ведь вы тогда были так популярны.
Распад был неизбежен. Поверьте, для нас это было не трудное решение, а закономерное стечение обстоятельств. Когда мы только создали группу, то хорошо ладили друг с другом, несмотря на то, что по-разному смотрели на жизнь. Но как только Japan стали частью шоу-бизнеса, все пошло прахом. Я до сих пор не могу представить, что мы все вместе возвращаемся в студию. Это невозможно. Мы уже не сможем работать как раньше.
Это было смелое решение.
Наверное. Я всегда уважал людей, которые, принимая решения, следуют своей интуиции, зову сердца. И стараюсь поступать так же. Тогда я считал, что лучше не доводить дело до скандала. По-моему, я оказался прав. Несмотря на то, что мы были популярны, наше творчество медленно заходило в тупик. Лейбл потихоньку загонял нас в определенные рамки и контролировал работу в студии. А я ничего не могу делать по принуждению, мне нужна свобода. Поэтому я принял решение уйти.
А концерты не давали вам необходимой свободы?
Я ненавидел живые выступления и на сцене чувствовал себя неуютно. И это, кстати, также сыграло свою роль в распаде. Я хотел свести количество концертов к минимуму, а ребята, наоборот, настаивали на постоянных гастролях. И это рождало частые конфликты. Но я ничуть не жалею о том, что когда-то связал свою жизнь с Japan. Эта группа стала для меня своего рода платформой для начала сольной карьеры. А ее успех воспитал во мне стремление к качеству и профессионализму.
Скажите, а когда точно распалась группа и как это происходило?
Это произошло во время нашего предпоследнего турне в поддержку альбома Tin Drum. Именно тогда я понял, что все должен окончательно решить для себя. Но как выяснилось, к тому времени уже был запланирован тур на следующий год, и мы были связаны по рукам и ногам контрактными обязательствами. Поэтому ничего не оставалось делать, как продолжать давать интервью на телевидении и радио, улыбаться на пресс-конференциях и выступать на концертах. И никто даже не подозревал о том, что группа уже разваливалась и нас связывают лишь формальные обязательства. Правда, как ни странно, последний тур прошел намного удачнее и легче предыдущего. Если во время Tin Drum между нами были напряженные отношения, то, отправляясь в свой прощальный тур, мы уже четко знали, что это наши последние концерты, и поэтому каждый выкладывался на сто процентов.
С сольной карьерой Вы обрели творческую свободу. Не означает ли это, что Вы просто выжидали подходящего момента, и Ваше пребывание группе было вынужденной необходимостью?
Нет, я никогда ничего не просчитываю заранее. Покинуть группу меня побудила личная причина, которая ничего общего не имела с тем, что происходило в группе. Наоборот, в Japan меня многое устраивало. Мы чувствовали себя аутсайдерами, и я был счастлив, что мы не принимаем участие, в общей игре. Уверен, никто не думал, что в итоге все так закончится.
Вы причислили Japan к аутсайдерам, хотя группа занимала далеко не последнее место на сцене и оказывала заметное влияние на формирование музыкального вкуса.
Возможно. Но я точно знаю, что мы не перевернули представление о музыке как таковой. И то, что мне удалась сделать в Japan, не внушает мне особой гордости. Хотя несколько интересных идей для аранжировок мы все-таки придумали.
Japan была очень популярна в Японии.
Есть несколько причин, благодаря которым мы стали популярны в Японии, и я не думаю, что это произошло только из-за названия. Наоборот, я прекрасно помню, как рекорд-компания, впервые услышав его, просила нас поменять Jараn на более удачное. Менеджмент был уверен, что под таким названием мы не сможем быть успешными в разных странах. Однако вскоре им пришлось изменить свое мнение.
Есть ли группы или музыканты, которые повлияли на Вашу музыку?
Ответ можно найти на пластинках Japan и в моих сольных работах. Я никогда не скрывал, кто является моим кумиром, и вы легко сможете узнать об этом, послушав любой альбом.
Оказывают ли на Вас влияние кино и другие виды искусства?
Да, со временем искусство все, больше и больше влияет на меня. Сначала важную роль в моей жизни играло кино, для меня оно было окном в другой мир. А интерес к рисованию или, скажем, балету во мне пробудился гораздо позднее. Это дает мне возможность отдохнуть и вдохновляет на новые песни.
В начале 80-х началась эра видео. Насколько это было важно для вас?
В Japan никто особенно не интересовался видео. Ведь это было только началом. И, если честно, мне до сих пор не особенно интересны видеоклипы. Для меня музыка имеет столько визуальных аспектов, что видеоряд сам по себе создается в голове. И я не люблю, когда мои собственные впечатления сужают рамками клипа. Только пару раз мне понравились мысли клипмейкеров, в которых Я увидел четкое отражение чувств, заложенных в песне. Но не более того.
Когда Вы впервые встретились с Ryuichi Sakamoto?
Мы встретились в 1979 или 1980 году в Японии. Он брал у Japan интервью для какого-то журнала. Я уже был наслышан о его работах, и мы скоро стали добрыми друзьями, быстро распустив слух, что собираемся работать вместе. Так оно в итоге и оказалось. Мы совместно написали песню для предпоследнего альбома Japan, и результат всем понравился. Особенно мне. Ведь Я всегда стремился найти достойного соавтора, которого, к сожалению, не было в Japan. Сакамото открыл для меня столько неизвестного в музыке, и я до сих пор горжусь, что сотрудничал с таким музыкантом. Как только мы начинали работать, я тут же переносился в другое измерение. Я и Ричи одинаково думали, говорили на одном языке, любили одну и ту же музыку и никогда не ругались. Это была идеальная работа!
Он сыграл важную роль в Вашем музыкальном образовании и мировоззрении?
Не совсем так. Мы просто учились друг у друга. Он помог в тот момент, когда я окончательно решил уйти из группы, еще не знал, что буду делать дальше.
Когда альбом Brilliant Trees стал пользоваться бешеным успехом, Вы полностью были удовлетворены своей сольной карьерой?
Для меня Brilliant Trees – это авантюра. Я достаточно погрузился в работу над этим альбомом, привлек к записи целую группу музыкантов, к которым отношусь с большим уважением, и постоянно находился в поиске новых идеи и направлений. Чем это могло закончиться, я тогда не знал.
Как Вы совмещаете работу над сольными альбомами с совместными проектами?
Без особых трудностей. Так получается, что один проект очень органично дополняет другой. Если, к примеру, на моем альбоме я лишь намекал на какую-нибудь тему, то в совместном пpoeкте она находила свое интересное продолжение. Это очень удобно, особенно когда у тебя много идей, которые просто невозможно включить в один альбом. На Brilliant Trees я записал пару треков с Холгером Чукаем (Holger Czukay) и Джоном Хасселом (John Hassel). Мне захотелось продолжить сотрудничество с ними, поэтому я пригласил их для работы над Words with the Shaman. Практически сразу после этого вместе с Робертом Фриппом я начал записывать Gone to Earth и работал до тех пор, пока результат полностью не удовлетворил меня. Фрипп, как мне показалось, остался доволен и предложил мне работать вместе и в будущем. Что впоследствии и произошло.
Вы являетесь поклонником King Crimson?
И да, и нет. Мой самый любимый альбом King Crimson Discipline. А вот с тем, что записывала группа до него, я абсолютно не знаком.
Вы до сих пор считаете себя аутсайдером?
Я просто нахожусь в стороне от любых модных течений, – я не хочу от кого-то или чего-то зависеть. Быть в стороне – это естественное для меня состояние, часть моей натуры. Не думайте, что мне хочется держаться особняком. Просто я не умею по-другому. Как-то заметил, что до тех пор, пока я не играю в какой-либо группе, все в моей жизни идет хорошо. Стоит же мне к кому-то присоединиться, начинаются проблемы. Работа в коллективе никогда не приносила мне творческого удовлетворения, да и окружающим со мной не всегда было легко.
Почему же тогда в конце 80-х годов Вы вдруг собрались вместе с бывшими участниками Japan в проекте Rain Tree Crow?
Когда я работал с Холджером, он показал мне различные способы написания музыки и текста, и мне захотелось испытать их самому. Для этого и был задуман Rain Tree Crow. Помню, мы отправились в одну студию, которая находилась на юге Франции, и несколько недель просто импровизировали. Это было самое продуктивное время в моей жизни. Никогда до этого я не чувствовал в себе столько потенциала, а дело-то было всего лишь в полном раскрепощении мыслей. Благодаря Холджеру я понял это.
Не было ли идеи вместе с Rain Tree Crow создать второй Japan?
Ну, мы знали, что нас воспринимают, прежде всего, как участников группы Japan, хотя это было уже совсем не так. У нас была разная философия, взгляды на жизнь и подход к работе. Поэтому мы даже не обсуждали: называться нам Japan или нет. Такой группы уже не существовало. Каждый из нас занимался совсем другим делом.
Рекорд-компания сожалела, что вы не стали вновь называться Japan?
Они были в курсе ситуации и знали, что по-другому быть не может. Мы морально подготовили их к этому.
Вы думаете, возможно вновь воссоединить группу, хотя бы в варианте Rain Tree Crow?
Сейчас мне это кажется маловероятным, но в жизни нельзя все предугадать, поэтому я допускаю, что такое может произойти. Со своим братом я дружу, но мои отношения с другими музыкантами Japan находятся в дрейфующем состоянии: мы не ругаемся, но и не общаемся. Бывает, встречаемся где-нибудь в ресторане, болтаем о жизни и о своих планах, но представить, что мы вновь собрались в студии и постоянно находимся вместе – выше моих сил. Я не уверен, что мы сможем вернуть прежнее уважение и доверие друг к другу.
А что Стив делал все это время?
Он работал с Миком и Ричардом (Mick Karn и Richard Barbieri) и даже записал материал на целый альбом. Кроме этого, он сотрудничал с несколькими японскими музыкантами и сделал пару коммерческих проектов. Но подробностей я не знаю.
Кто к кому чаще обращается?
Стив очень открытый и великодушный человек, который всегда рад обсудить любое предложение, и сам не скупится на них. Еще давно он сказал мне: «Если тебе понадобится поддержка и помощь – дай мне знать». Поэтому у меня есть на кого положиться.
Почему Вы переехали в Штаты, и не собираетесь ли Вы возвращаться обратно?
Я начал чувствовать клаустрофобию, живя в Лондоне, и решил уехать из этого города и, желательно, из Европы. Пока я раздумывал, куда бы мне поехать, на одной из вечеринок встретил свою будущую жену. Она из Миннеаполиса, и как-то само собой получилось, что мы перебрались в Штаты. Мы много путешествовали по Америке, побывали в разных городах, прежде чем нашли то место, в котором нам захотелось бы остаться жить. Им оказался родной для моей жены Миннеаполис. И за 10 лет я ни разу и не пожалел о том, что уехал из Англии.
Но сейчас Вы живете в Калифорнии. Почему Вы перебрались на юг?
По многим причинам. Но, прежде всего – холодный климат. Зима погружала меня в депрессию. Мне же очень нравится побережье, теплый океан. Это рождает во мне положительные эмоции.
Перемена климата каким-то образом отразилась на Вашей музыке?
Не могу сказать точно. Когда я переехал в Калифорнию, то написал практически половину Dead Bees on a Cake. Поэтому проследить, как климат влияет на творческий процесс, так и не смог.
Кстати, на Dead Bees on a Cake часто возникают образы света и облаков. Вам так нравится природа?
Даже живя в Миннеаполисе с его суровым климатом, я не переставал восхищаться местными красотами. Там действительно очень красиво, а воздух обладает каким-то особым свечением. Облака даже зимой остаются кристально чистыми и голубыми. А какие там весной грозы! Когда ты живешь в деревне или в небольшом городке, то автоматически начинаешь контактировать с природой. Просто пройтись по полю и подышать чистым воздухом – невероятное удовольствие! И даже после нашего переезда в Калифорнию, мы некоторое время жили вдали от цивилизации в маленькой хижине на холмах Hana. Это было прекрасное время. Горный воздух очищает не только легкие, но и мозги. Именно в таких местах рождаются настоящие стихи и музыка.
Именно тогда Вы почувствовали, что можете записать новый альбом?
Нет, задолго до этих событий. Просто у меня было столько дел: сначала запись с Робертом, потом в моей жизни появилась Ингрид, затем я начал строить собственную студию, занимался семьей. Так что работа на время была отложена. Но когда я вернулся к своим черновым записям, то удивился: почти все мне понравилось. Я лишь выкинул слабые куски в некоторых местах и вставил новые фрагменты. Благо, теперь у меня под рукой есть компьютер, иначе процесс записи Dead Bees... затянулся бы на годы. Хотя, если честно, эти компьютерные штучки мне не по душе, ничто не сможет заменить работу в студии с живыми музыкантами и инструментами.
Бывает так, что даже при наличии всех условий в студии, Вам не удается полностью выразить свою идею?
Я изучаю все нюансы песни до того, как переступаю порог студии. На запись я прихожу уже полностью подготовленным. Мне не нравится, когда человек в студии начинает делать разные упражнения для голоса, распеваться. Это занимает слишком много времени. Надо учиться уважать работу и интересы других людей.
Будучи автором текстов, аранжировщиком и мультиинструменталистом в одном лице, как Вам удается чувствовать, что Вы движетесь в правильном направлении?
Для меня не принципиально – брать на себя все эти функции. Просто я могу быть и тем и другим. Пока я работал один – многому научился. Эти знания помогают мне контролировать работу. Теперь я не могу даже представить себе, что кто-то будет руководить мной, что я могу отдать свой проект в руки других людей. Однажды у меня уже был печальный опыт: я записал демо и пригласил опытных музыкантов. Однако мне было сложно объяснить им, что я хочу услышать на альбоме. В итоге мне пришлось самому сыграть все партии.
Вы записываете партии, используя сэмплы или только настоящие инструменты?
Я использую сэмплы, пересэмплирую наработки других музыкантов, изменяю некоторые из них, чтобы они сочетались с общим звучанием альбома. В этом мне помогает компьютер, который дает значительную свободу в действиях и мыслях. Но, конечно, приоритетом для меня остаются инструменты. Я всегда использую много гитар, электрическое пианино, синтезаторы и так далее.
Как Вы выбираете музыкантов для студийной работы?
По-разному. С некоторыми я работал раньше, многие сами шлют мне свои записи, например Marc Ribot. Главный критерий для меня – это хороший музыкант с большим творческим потенциалом. Причем я не ставлю перед собой цель – приглашать для работы только известных профессиональных музыкантов. У них есть большой «минус» – они не могут постоянно работать на концертах. В такой ситуации я оказался, когда выпустил Brilliant Trees и собрался поехать в промо-тур. Поэтому я всегда тщательно выбираю состав.
Складывается впечатление, что все Ваши альбомы глубоко концептуальные.
Не совсем. Мне не нравятся концептуальные альбомы. Мои песни – это отражение настоящей жизни. Пожалуй, это единственная моя концепция.
Хорошо, а как Вы тогда придумываете название, например Dead Bees On A Cake?
Не обязательно относиться ко всему серьезно. Вы, наверное, послушав меня, решили, что я очень глубокомысленно ко всему отношусь и стараюсь во все вкладывать особый смысл. Для меня, к примеру, в этом названии заложено много юмора и нет никакой философии.
Ваша музыка сочетает множество стилей – от блюза и джаза до индийских мотивов. Как Вам удается смешивать их?
Я слушаю много разной музыки, поэтому все это рано или поздно появляется на моих альбомах. Мне действительно не важны стилистические различия треков. Мне важно, чтобы песни были созвучны друг другу.
Когда то Вы признались, что работа над альбомом является для Вас настоящим испытанием?
Возможно, раньше так и было. Сейчас же я нахожу в создании альбома большое удовольствие. Сожалею только об одном: многого не успеваю сделать.
Ваше имя окутано неким ореолом таинственности. Вам так важно поддерживать этот загадочный образ?
Есть актеры, которые принципиально не участвуют в ток-шоу. Они не хотят раскрывать свой подлинный внутренний мир, который возможно, прямо противоположен тому образу, который был создан ими в кино. Так и я, стараюсь держать дистанцию и представать перед людьми, прежде всего, как музыкант, а не человек.
За эти годы Вы проявили себя не только как музыкант, но и как заметный деятель искусства.
Это естественно. Если я не пишу песен, не работаю в студии, я сажусь со своей дочерью и начинаю рисовать. Это хорошая терапия для души.
Могут ли Ваши поклонники надеяться на концерты?
Не знаю, пока все в плане. Сейчас у меня даже нет своей группы.
По прошествии стольких лет, как Вы сейчас воспринимаете музыку 80-х?
Не знаю, что сказать. Восьмидесятые – моя эпоха, и я буду постоянно слушать эту музыку, даже через сто лет.
Вы испытываете ностальгию по ушедшим временам?
Нет, абсолютно.
А с чем тогда связан недавний выпуск сборников Everything & Nothing и Camphor. Не кажется ли Вам, что период переиздания старых песен немного затянулся?
Нет ничего страшного в том, что люди услышат еще раз свои любимые песни, да еще и в другом варианте. Я тщательно отбирал песни для Camphor, в который в итоге включены композиции, записанные в сотрудничестве с Холгером Чукаем, Робертом Фриппом, Биллом Heльсоном (Вill NеIsоп), Шри Маа (Shree Маа) и Rain Tree Crow. Первоначально планировалось, что основой альбома станут изданные или отобранные «куски» из длинных инструментальных композиций, которых у меня накопилось достаточно за 18 лет. Но такая работа меня не очень вдохновляла, поэтому я решил сделать своеобразные ремиксы, которые и использовал для сборника.
Чем Вы планируете заниматься в будущем?
Знаете, жизнь достаточно интересная штука и сама подсказывает, чем мне заняться. Возможно, я что-то запишу в ближайшем будущем, и, может быть, со мной в студии будет работать моя жена. Мы с ней уже хорошо спелись.
И Вы будете продолжать искать новые идеи?
Без этого я потеряю смысл не только в моей работе, но и в жизни. Не знаю, как у других, но у меня все построено на этом. Главное, я не потерял интерес к музыке, к самому себе, я чувствую жизнь и надеюсь, что это ощущение еще долго не покинет меня.
31.07.2007 года, Анастасия Бахметьева
Интервью 2
Шаг в сторону
Кажется, что каждый яркий музыкант должен обладать страстью, харизмой, что к его царственному сиянию люди должны слетаться, словно мотыльки на огонь или, в данном случае, как пчелы на мед. Но оказалось, что это не так. David Sylvian – это такой интробуддист, которого, видимо, мало волнует публика и слава. Его холодный, почти бесстрастный голос погружает в сон. Он не только музыкант, но и настоящий гипнотизер.
Дэвид, Вы назвали свой тур World Is Everything – что вы хотели этим сказать?
Это просто дань окружающему миру. На материальном уровне мы понимаем, насколько сильно мы влияем на природу. На духовном, философском уровне мы так и не постигли того, что нас окружает – нам еще предстоит много работать над этим. Назвав тур подобным образом, я, собственно, стремился признать этот факт. Название отражает и мое личное настроение: этот тур для меня последний, и я хочу это отпраздновать, посмотреть сейчас на все, что я сделал за эти годы.
Если для Вас важно состояние окружающей среды, принимаете ли Вы участие в каких-либо акциях по ее спасению, или ваша деятельность ограничена музыкой?
Да, я занимаюсь только музыкой. Я считаю, что это само по себе – уже акция. Для меня это определенная связь с природой на духовном уровне; я думаю, это будет производить свой эффект. Мы снова возвращаемся к духовному аспекту проблемы – важно то, как каждый из нас смотрит на жизнь и взаимодействует со всем, что вокруг.
Не могли бы Вы рассказать, над чем вы сейчас работаете?
Запись альбома Blemish дала мне мощный творческий толчок, у меня была масса идей, которые я начал было воплощать, но побочные проекты, над которыми я начал работать, несколько сбили меня с пути. Сейчас я возвращаюсь к тому, что хотел сделать тогда, ищу новые формы для своей музыки. Это долгий процесс, потому что все завязано на инсайте, на открытии, нужно очень осторожно работать с идеями и воплощать их в том виде, в котором я их представлял. Это очень эмоциональная, волнующая работа.
Ваши композиции с Blemish не очень-то легки для восприятия. Почему вы пошли на, своего рода, риск?
Моя задача как музыканта – найти свое пространство. Я очень много лет работал с одними и теми же музыкальными формами и чувствовал себя неплохо, пока не дошел до того, что стал повторяться. Появилась необходимость двигаться дальше. Я не знал, какое направление приобретут мои изыскания, но сам процесс меня захватил. Я понимаю и принимаю то, что материал с Blemish не был принят широкой аудиторией. Публика знала меня с другой стороны, мои ранние работы строились на традиционных схемах. Я должен был сломать эту модель, сделать резкое движение в сторону.
В этом туре Вы будете выступать в больших клубах. Значит ли это, что ваша программа будет составлена из хитов?
Я бы так не сказал. В нее будут включены яркие композиции со всех альбомов. Это последний раз, когда я буду исполнять свой старый материал, и этот подтекст, конечно, будет ощутим.
Ваш новый материал также основан на «пчелиной» концепции?
Нет. Ты можешь проанализировать материал после того, как он сделан, можешь проанализировать до, но никак не во время. Но сам процесс интуитивен, внезапен, никакой концепции в свою музыку я не вкладываю.
Публика очень ценит Ваши работы с Робертом Фриппом (Robert Fripp) и Холгером Шукаем (Holger Czukay), оба они выступали в России с концертами. Возможно ли когда-нибудь увидеть вас здесь выступающими вместе? И вообще, общаетесь ли вы до сих пор?
Вряд ли я хотел бы сделать что-то подобное тому, что мы с Робертом записали в начале 90-х. Я бы не назвал нашу совместную с ним работу достижением для себя, она также не очень хорошо вписывалась в контекст живого выступления. Роберт приходил один раз на запись Nine Horses, но мой опыт оказался не таким вдохновляющим, как я рассчитывал. Роберт – прекрасный музыкант и продюсер, но сейчас я не могу взять от него самое лучшее. Точно так же я не вижу себя в будущем, работающим над совместным проектом с Холгером.
Многие группы после многих лет перерыва воссоединяются вновь. Возможно ли для Вас возобновление работы со своим бывшим многострадальным коллективом?
Сейчас – нет.
04.10.2007 год, Анна Никитина
Дискография
1984 Brilliant Trees
1985 Alchemy – An Index of Possibilities
1985 World with the Shaman [with Jon Hassell, Steve Jansen & Holger Czukay]
1986 Buoy [with Mick Karn]
1986 Gone to Earth
1987 Secrets of the Beehive
1988 In Praise of Shamans
1988 Plight & Premonition [with Holger Czukay]
1989 Flux + Mutability [with Holger Czukay]
1989 Pop Song [single]
1989 Weatherbox 5CD
1991 Brilliant Trees – Words with the Shaman
1991 Rain Tree Crow [with Steve Jansen, Richard Barbieri & Mick Karn]
1993 Jean the Birdman 2CD [with Robert Fripp] [single]
1992 The First Day [with Robert Fripp]
1993 Darshan [with Robert Fripp]
1994 A New Dream [with Robert Fripp]
1994 Damage [with Robert Fripp]
1994 Kings – Second Chapter [with Robert Fripp]
1995 Slow Fire
1999 Approaching Silence
1999 Dead Bees On a Cake
1999 Godman [maxi single]
1999 I Surrender 2CD
2000 Everything & Nothing 2CD
2001 Damage [with Robert Fripp] [reissue]
2001 Everything & Nothing Tour 01
2001 Promise (The Rarities) 2CD
2002 Camphor 2CD
2002 Live in Avalon Night Club 2CD
2003 Alchemy An Index of Possibilities [remastered]
2003 Blemish
2003 Brilliant Trees [remastered]
2003 Cirque Royal, Brussels
2003 Gone to Earth 2CD [remastered]
2003 World Citizen [with Ryuichi Sakamoto]
2005 Out in the Sticks [with Burnt Friedman & Jaki Liebezeit]
2005 The Good Son vs The Only Daughter - Blemish Remixes
2005 The Road to Graceland 2CD [with Robert Fripp]
2006 Rain Tree Crow [with Steve Jansen, Richard Barbieri & Mick Karn] [remastered]
2006 Secret of the Beehive [remastered]
2007 Naoshima – When Loud Weather Buffeted
2007 The World is Everything Tour – Live at the Cigale, Paris
2009 Amplified Gesture
2009 Manafon
2010 Sleepwalkers
2011 Died in the Wool – Manafon Variations 2CD
2012 A Victim of Stars: 1982-2012
2012 Wandermude [with Stephan Mathieu]
2014 There’s a Light That Enters Houses with No Other House in Sight [with Franz Wright & Christian Fennesz]
Nine Horses
2005 Snow Borne Sorrow
2007 Money for All
Ссылки
http://www.davidsylvian.com/ – Официальный сайт
