Греческий композитор, популярный и в США, и в Китае, и в Ливане, призывает не осуждать музыкантов за их творчество.
Греческий композитор Янни – фигура противоречивая. Начав в середине восьмидесятых с чистой электроники, напоминающей по звучанию Жан-Мишеля Жарра, он мало-помалу эволюционировал в самый настоящий нью-эйдж и симфоническую музыку. И, несмотря на смертный бой, который объявили этим жанрам критики (почитайте, например, «Музпросвет» Андрея Горохова), успех Янни у публики и в музыкальном истеблишменте впечатляет. Вот уже лет тридцать он собирает на свои выступления огромные залы, номинируется на «Грэмми», записывает саундтреки для кино и телевидения, сотрудничает с оперными певцами уровня Пласидо Доминго.
История Янни – подтверждение того, что не всё в этом мире определяют паблисити и мнение экспертов. Композитор ведёт относительно скрытный образ жизни, про него мало пишет пресса, да и музыка его не слишком вписывается в сколько-нибудь актуальные тренды – хоть новые, хоть старые. Вокруг него даже нет клана именитых друзей и последователей. И все это никак не мешает ему продавать диски миллионными тиражами и закатывать масштабные концерты в исторических декорациях вроде индийского Тадж-Махала или китайского Запретного города. Накануне его московского концерта (26 мая 2014 года, «Крокус Сити Холл») мы поговорили с Янни о том, как он чувствует себя в современном мире, о музыкальных технологиях и даже немного о политике.
Как вы ощущаете себя в современном мире, где люди все чаще слушают музыку не альбомами, а на айподах в режиме shuffle? Приходится ли как-то перестраиваться или ваши слушатели – это не «поколение shuffle», а те, кто по-прежнему предпочитает слушать музыку дома, спокойно и на hi-fi-системе?
Когда я сочиняю музыку, я просто записываю то, что мне подсказывает моя душа, моё воображение. Но доносить музыку до слушателя я по-прежнему предпочитаю в традиционном, альбомном, формате и трачу уйму времени на то, чтобы как можно лучше выстроить последовательность композиций на альбоме. Очень важно, чтобы каждая песня дополняла предыдущую, а в альбоме была бы некая общая энергия, он должен взаимодействовать со слушателем как единое целое. Но я понимаю, что этот shuffle-мир растёт, и не имею ничего против – пока люди наслаждаются моей музыкой в каком угодно формате, я счастлив. Однако не исключено, что мои слушатели тоже по-прежнему предпочитают альбомный формат.
Первый альбом Янни Optimystique вышел в 1980-м году…
Насколько для вас важны технологии? Можно ли вас назвать синтезаторным гуру, чья комната уставлена музыкальными машинами из разных стран и эпох?
Технологии всегда имели для меня очень большое значение. Во-первых, новые технологии позволили мне работать в студии самостоятельно и записываться столько времени, сколько мне нужно. Да и сам процесс записи за счёт этих технологий тоже сильно ускорился. Сейчас очень легко исправлять ошибки в записи, и когда музыкант знает, что любую партию легко отредактировать, да и трек заново начать тоже недолго, он получает больше свободы в творчестве. Я по-прежнему храню все свои старые инструменты, но при этом всегда стараюсь задействовать самые современные разработки. Например, недавно я начал использовать Korg Kronos и получаю массу удовольствия!
Концерт у Тадж-Махала…
А как вы относитесь к противостоянию «аналога» и «цифры»? На чьей вы стороне?
Именно цифровые технологии позволили возить наше шоу по миру, укладываясь в довольно скромный бюджет. До появления цифрового оборудования нам было бы крайне трудно гастролировать во всех тех местах, где мы выступаем сейчас. Ну и на концертах это оснащение оказалось весьма гибким и надёжным.
В вашей музыке заметны два противоположных вектора: с одной стороны, это современность и технология, эксперименты с электроникой, с другой – наследие прошлого (фольклорные и этнические влияния и исторические площадки для концертов). Что для вас цель, а что средство? Какое из направлений важнее?
Оба важны. У меня очень много мелодических композиций с упором на фортепиано, которые мы исполняем на концертах, но, с другой стороны, есть большая часть шоу, где главную роль играют синтезаторы. Оба этих стиля мне очень нравятся, и я рад, что удаётся играть на концертах и то, и другое. Это добавляет нашим шоу динамики, я всегда ощущаю, что благодаря этому разнообразию напряжение на наших концертах никогда не спадает.
Сейчас в России очень популярна идея о том, что артист обязательно должен держаться корней, а искусству лучше все же иметь некую национальную привязку. Если верить вашим интервью, вы себя не позиционируете как греческого музыканта. Вам ближе идеи глобального мира, по крайней мере, в музыке?
Греческие корни всегда были важной частью меня – как артиста и как человека. В Греции у меня много родственников и дом, где я часто бываю. Но в последние 30 лет я очень много путешествовал и все больше узнавал о других народах и других культурах. Мне доставляют удовольствие – это познание и новый опыт, который я получаю в этих путешествиях, я понимаю, что все мы – единая планета. Мне приятно чувствовать себя гражданином мира, и многочисленные веяния со всего мира – такая же важная часть меня как артиста и как человека.
Один из примеров мировых влияний на музыку Янни – недавний альбом Mexicanisimo, который представляет собой обработки известных латиноамериканских мелодий в стиле «музыка для лобби».
В восьмидесятые вы начинали с электроники, но ваши поздние записи по звучанию гораздо ближе к живой, симфонической музыке. Причём происходит это не только с вами, а очень со многими электронщиками. Чем вы можете объяснить такую эволюцию в сторону живого звука?
В разные периоды моей жизни я сочинял довольно разную музыку. Один из моих недавних альбомов Truth of Touch – гораздо более электронный, чем большинство моих поздних дисков. При этом я только что закончил запись альбома Inspirato, который как раз очень живой и симфонический, там звучат голоса величайших оперных артистов современности – Пласидо Доминго, Рене Флеминг и многих других. Возможность работать в нескольких направлениях сразу – это очень важная вещь для артиста, мне она помогает сохранять свежесть восприятия и получать удовольствие от музыки. Я никогда не ставлю себе цели сделать альбом какой-то определённой направленности, скорее просто фиксирую музыку, которая возникает в голове в этот момент.
Последний альбом Янни – помпезный Inspirato, записанный с оперными вокалистами.
Пока вы и ваши коллеги двигаются от электроники к симфонизму, молодёжь, наоборот, активно развивает идеи ретро-электроники. Сейчас на этом специализируются целые лейблы, и среди их релизов можно найти кое-что, очень похожее на ваши ранние пластинки. Не кажется ли это вам проявлением кризиса идей?
Я всегда считал, что электронная музыка уже никуда не уйдёт. В ней есть очень много путей для выражения музыкантами собственных идей. И мне нравится, что люди интересуются старой электроникой. Здесь не должно быть каких-то правил, ограничений и осуждения – люди должны творить, какая бы музыка их ни вдохновляла и ни казалась им важной и значимой.
Следите ли вы вообще за современной музыкой, например, за тем, что принято называть modern classical? Чьи работы кажутся вам интересными?
Сейчас я, честно говоря, не очень слежу за другими музыкантами. Сильнее всего музыка влияла на меня в детстве, тогда я слушал классиков – Баха, Бетховена, Шопена, Моцарта и Дебюсси, эти композиторы произвели на меня сильнейшее впечатление. Когда я играл прогрессив-рок в группе Chameleon, на меня уже влияли современники – Emerson, Lake & Palmer, Yes и Genesis.
Вы не стали менять планы и едете в Россию, хотя некоторые артисты сейчас отказываются от российских концертов из политических соображений. Может ли политика повлиять на ваш гастрольный график? Вы выступали в Ливане и в Китае, не было ли со стороны ваших поклонников из США и Европы негатива – мол, не стоит ехать к диктаторам и так далее?
Я не касаюсь политики. Я композитор и музыкант, и мне приятно играть в любой точке мира, где люди будут рады слышать мою музыку. Мне довелось выступать более чем в 30 странах в последние четыре года – в Китае, Бразилии, Ливане, Израиле, России, европейских странах, США, Марокко, Омане, ОАЭ, Бахрейне и много где ещё. И меня никогда не критиковали за моё видение мира, за убеждение, что однажды мы осознаем, что все мы, живущие на этой прекрасной планете, – единый народ. Меня всегда изумляло, что, куда бы мы ни приехали, нас принимают одинаково хорошо. Теплота, с которой люди воспринимают нашу музыку, и гостеприимство по отношению к нам очень похожи в странах с самыми разными культурами и традициями.
Ник Завриев
26 мая 2014 года