Интервью с легендарным немецким музыкантом о детстве, работе массажистом и жизни в моменте. К беседе также присоединяется его жена, Кристина Марта Рёделиус.
Ханс-Йоахим Рёделиус (родился в 1934 году) — немецкий композитор и музыкант, наиболее известный как один из основателей влиятельных групп Cluster и Harmonia в 70-х годах. С самого детства Рёделиус стремился узнать как можно больше о мире. Это стало возможным, когда, будучи взрослым, он работал массажистом и познакомился со многими художниками. Его заинтриговали возможности музыки, и он создал Zodiak Free Arts Lab вместе с Конрадом Шницлером. Его целью было отчасти «отойти от старой нацистской культуры», поэтому он занимался экспериментальной музыкой в различных группах, включая Human Being.
Вместе со Шницлером и Дитером Мёбиусом Рёделиус создал группу Kluster, которая позже превратилась в Cluster с участием только Мёбиуса и Рёделиуса. После переезда в сельскую местность музыка, которую он создал на таких альбомах, как Zuckerzeit (1974) и Sowiesoso (1976), стала более пасторальной, отчасти из-за смены обстановки, а отчасти из-за его преданного интереса к игре на фортепиано. За последние шесть десятилетий он также выпустил десятки сольных альбомов. Совсем недавно он выпустил 90, бокс-сет, включающий старые архивные записи 1968-1980 годов. Джошуа Минсу Ким побеседовал с Рёделиусом 13 декабря 2024 года, чтобы он рассказал о своём детстве, создании саундтреков к танцевальным постановкам и о том, что аналоговый звук «лучше всего подходит для мозга». К беседе также присоединилась его жена, Кристина Марта Рёделиус.
Как у вас дела сегодня?
Я просто немного устал, потому что вчера мне пришлось играть концерт. Всё прошло хорошо, людям понравилось, но у нас была вечеринка после концерта, так что... После этого разговора я пойду вздремну. (смех)
Вы родились в Берлине в 1934 году. Какие самые ранние воспоминания связаны с вашим детством?
Я был занят даже в юные годы. Я начал сниматься в трёхлетнем возрасте, и у меня до сих пор сохранились воспоминания об этом.
Я знаю, что вы снимались в некоторых фильмах UFA. Как это произошло?
Мой отец был дантистом, и некоторые из его клиентов работали в киноиндустрии. UFA — это как немецкий Голливуд. Однажды я зашёл в операционную, и одна из его пациенток, увидев меня, сказала: «Вы можете позволить нам, чтобы он сыграл несколько ролей в наших фильмах?» И мой отец разрешил. Это хорошо оплачивалось, и он смог купить машину на доходы — доходы были от меня! (смех)
Кристина Марта: Но ему это не очень нравилось, потому что ему приходилось играть больного. Он всегда говорил: «Я не болен!» (смех)
Да, я помню, что мне пришлось играть больного ребёнка. Но я не болел, поэтому мне давали много шоколада, чтобы я мог заболеть. (смех)
Кристина Марта: И с тех пор он не любит делать то, о чём его просят другие.
Это были рекламные ролики или фильмы?
Была реклама носков, а потом я снимался в фильмах Verklungene Melodie (1938) и Reitet fur Deutschland (1941). Мой отец, однако, не был нацистом. Ему не разрешили служить в армии во время Первой мировой войны, и он никого не убивал. Он только работал врачом и ухаживал за ранеными на поле боя. Во время войны использовался отравляющий газ, и он заболел, надышавшись им. Он умер очень молодым от туберкулёза. Он умер в 1948 году, когда ему было около 45 лет. Мне было 14.
Вы были близки с ним?
Не очень. Он постоянно работал в своей стоматологической клинике, поэтому мы виделись нечасто. Конечно, мне было грустно, и моей маме было грустно. Ей приходилось одной заботиться о двух детях — у меня была сестра. Это было не самое приятное время. Мы всегда были голодны, и у нас не было еды.
Я знаю, что в юности вы были призваны в Гитлерюгенд, или, возможно, это была его младшая версия [Deutsches Jungvolk]. Не могли бы вы поделиться своими впечатлениями в свете того, что вы только что сказали о том, что ваш отец не был нацистом?
В детстве вы не понимаете, что происходит. Вы не знаете о подоплёке всего. Я был занят в качестве актёра-ребёнка до начала войны в 1939 году. В Берлине было почти спокойно, и у меня не было плохого детства. Я бродил по окрестностям, где мы жили, и мне всегда было любопытно — я хотел больше знать о том, что происходит. Поэтому я всегда был занят, но, когда началась война и бомбёжки, первые годы это было ужасно. На наш дом сыпались бомбы — нам пришлось выбраться из подвала на улицу. Нам пришлось покинуть Берлин, а всех детей эвакуировали в другие части Германии. Я отправился в другую часть Германии, в Восточную Пруссию. Потом русские перешли фронт, и нам пришлось уехать в другую часть Германии, где мы оставались до конца войны. Позже мы пешком вернулись в Берлин. Но перед этим мой отец взял на себя практику другого дантиста, который погиб на войне, и ему пришлось остаться и работать на русскую армию, чтобы лечить зубы. У него также была практика в Берлине, так что он много лет перемещался между этими двумя местами, а потом умер.
Что вы помните из того, что чувствовали или видели, когда закончилась война?
Каждый молодой парень должен был пойти в армию. Я прослужил в ней около года, а потом дезертировал и уехал на Запад, где жили мои родственники. Моя семья хотела, чтобы я вернулся, потому что моя мать была больна, а мне ещё не было 18 лет. Она написала мне письмо, в котором говорилось: «С тобой ничего не случится, если ты вернёшься. Пожалуйста, приезжай, я хочу тебя видеть — я больна». Мне обещали, что со мной ничего не случится, но на границе я показал это письмо от матери, и сотрудники Штази арестовали меня. Они сказали, что отпустят меня, если я скажу, что я шпион, но я сказал им, что это не так и что я просто хочу увидеть свою семью. Меня приговорили к пяти годам, но отпустили, когда узнали, что я не шпион, — я пробыл там два года и два месяца. Я хотел стать врачом и изучать медицину, поэтому начал работать физиотерапевтом. Но в этот момент они снова пришли и попросили меня ответить на несколько вопросов. Я взял свой чемодан и перешёл границу. Берлин был свободен. Можно было сесть на поезд и уехать с Востока. И я поехал на поезде. В конце концов я оказался в Западном Берлине, но там не приняли мой аттестат, и мне пришлось работать в разных местах, чтобы заработать на жизнь. Кто-то предложил мне работу в оздоровительном центре, и я стал там работать. В итоге я оказался хорошим массажистом — я нравился людям, поэтому у меня появилось несколько частных пациентов. В итоге я ушёл из оздоровительного центра, потому что делал частные массажи и получал хорошую зарплату. Я принимал около пяти клиентов в неделю, а также переезжал между Берлином и Парижем, и у меня были хорошие клиенты в Париже. Людям нравились мои сеансы массажа — я подружился с женой президента Национального ансамбля и многими другими людьми. И так далее, и так далее. (смех)
Что вдохновило вас стать физиотерапевтом?
До того, как я начал изучать медицину, мне пришлось изучать физиотерапию, но я понял, что мне нравится делать людям массаж. Я познакомился со многими артистами и после этого создал творческую лабораторию.
Правильно, лабораторию свободного искусства Zodiak. Это было примерно в конце 60-х, то есть вам было бы уже за 30. Вы всегда интересовались искусством или это пришло после знакомства с артистами?
Я заинтересовался этим позже, когда познакомился с этими людьми. Делая им массаж, я узнал, как ведут себя люди. Я слушал истории людей, и это был фундаментальный процесс обучения. Это было очень интересно для меня. Я всегда пытался понять, что происходит в реальности. Моя реальность была моей собственной реальностью — я не учился в настоящем университете, поэтому встречи с людьми были моим университетом. Смысл Zodiak заключался в том, чтобы предоставить пространство для выяснения того, что возможно, когда у вас есть свободный разум. Мы не знали, чем хотим заниматься, мы просто хотели выяснить, что возможно. Это всегда было связано с осознанием, это всегда было связано с обучением, и это до сих пор так. Я всё ещё учусь, я всё ещё встречаюсь с разными людьми, я всё ещё очень любопытен.
Я знаю, что вы основали Zodiak вместе с Конрадом Шницлером.
Мы делали несколько небольших художественных проектов, один назывался Plus / Minus, другой — Noises. Мы создавали это пространство для нашего любопытства, просто чтобы подпитать его, посмотреть, что лучшее из того, что мы можем сделать.
Какую музыку вы слушали в то время?
Чарльза Айвза, Пьера Анри, Hapshash и The Coloured Coat. Позже это были Roxy Music, и, конечно, мы подружились с Брайаном Ино. Позже мы создали Kluster и Cluster. Группа, в которой я играл в Zodiak, называлась Human Being, хотя они выступали и в других местах, например, в Академии искусств. Когда мы впервые появились в Академии, людям это не понравилось. Они разгромили сцену и уничтожили наше оборудование. То, что мы делали, было музыкальным акционизмом. Это не была уютная музыка, она была резкой и пронзительной. Идея всего этого заключалась в том, что мы хотели что-то изменить, отойти от старой нацистской культуры.
Вы упомянули «музыкальный акционизм». Значит ли это, что вас вдохновляли венские художники того времени, такие как Курт Крен и Отто Мюль?
Мы встречались с людьми с венской сцены. Встреча с Отто Мюлем была очень необычным опытом.
Кристина Марта: Это было нормально, что все художники ходили в гости к Отто Мюлю, а я была у него только один раз. Он хотел, чтобы я села к нему на колени, а я сказала: «Нет, я этого не хочу». Он сказал: «О, так у вас были проблемы с отцом! Все в порядке, я могу вылечить это...» А потом я повернулась и больше никогда его не видела» [Примечание: Отто Мюль был осуждён за сексуальное насилие над несовершеннолетними]. То, что он сделал, было действительно плохо. Это одна из тех вещей, когда люди думают, что они могут делать все, что хотят [во имя искусства], и переходить границы без морали. Это не та свобода, о которой мы должны говорить».
Верно, Отто был злым человеком. Ранее вы упоминали об идее создания музыки, которая бы избегала старой нацистской культуры. Как это выглядело?
Мы не пытались создать другой политический статус; мы просто хотели выяснить, что возможно. Поначалу даже для нас это не было чем-то понятным — это был эксперимент. Через некоторое время этот процесс обучения сработал, и мы узнали о новых тональных языках, а затем сделали Kluster и Cluster. Людям это тоже стало нравиться. Это движение действительно началось. Для молодых поколений, я думаю, Cluster был очень важен. Мы экспериментировали с любыми шумовыми устройствами — кастрюлями и сковородками, будильниками, полевыми записями, голосами, электроникой — пока не нашли свой собственный путь. Я сел на пианино. Это был отличный, неакадемический способ познакомиться с музыкой.
Как вы выбрали фортепиано в качестве инструмента для занятий?
Через некоторое время все эти звуки, генерируемые электричеством... Я почувствовал, что мозг не готов к этому миру, к психоакустическим качествам музыки. Мозг должен узнать об этом, смириться с этим, согласиться с этим. Чем больше я погружался в эту область музыкального творчества, тем больше понимал, что аналоговый звук лучше всего подходит для мозга. Сердцу и душе нужен аналоговый звук, а не цифровой — таково моё мнение.
Что заставило вас понять, что электронные звуки вам не подходят?
Это происходило шаг за шагом. Я устал слушать эти звуки.
Кристина Марта: Люди должны ответственно относиться к тому, что они делают с этими звуками. Если это хорошо для вас, это будет хорошо и для других.
Когда вы начали делать музыку как Cluster, первые два альбома [Cluster 1971 года и Cluster II 1972 года] казались переходным периодом от работы в Kluster, особенно если сравнить их с тем, что появилось потом. Почему так произошло?
Это было связано с переездом из города в деревню. Как только мы переехали в сельскую местность, музыка полностью изменилась — она стала тёплой и душевной по сравнению с той, что мы делали в Берлине.
Почему вы считаете, что это так?
Кристина Марта: Это было влияние местности и красота природы.
Место, где мы жили, находилось рядом с рекой. Дальше была атомная станция, и однажды она вышла из строя, и нам пришлось покинуть это идиллическое место; река стала отравленной.
Кристина Марта: В 1978 году мы уехали в Австрию. Однажды мы смотрели в окно и поняли, что всё вокруг так загрязнено. Йоахим построил этот дом, и мы могли бы прожить в нем 99 лет, но мы уехали, потому что это место стало иллюзией из-за сломанной атомной станции. Йоахим также был на пути к сольной работе, и это было то, что он развивал естественным образом. Не то чтобы он решил, что больше не будет продолжать с Harmonia или Cluster; он всегда пытался открыть что-то новое и работать самостоятельно, и было создано много прекрасной музыки. Также недавно вышел бокс-сет 90 (2024). Это из нашего архива. Тим Стори пришёл и сказал: «Что у вас тут?». Йоахим ответил: «Они старые и не оцифрованы». Тогда Стори отвёз их в Штаты, пропёк в печи — именно так поступают со старыми плёнками, и это долгий процесс». Кристофер Чаплин, сын Чарли Чаплина, также поддержал этот процесс — он наш хороший друг. Эти работы были сделаны, когда мы жили на природе, а Йоахим просто делал свою работу без какого-либо внешнего влияния.
Каково было вернуться к этим старым работам?
Это не простая музыка, всё довольно сложно. Здесь есть разные инструменты и инструментарий. Это не было сделано с какой-то целью — всё произошло случайно и в нужный момент. Так что музыка очень аутентична — в ней нет фальши.
Возвращаясь к Cluster, я хотел бы узнать, не могли бы вы рассказать о том, как изменился процесс работы над Zuckerzeit (1974) и Sowiesoso (1976) в связи с вашим переездом из Берлина в Форст. Что вы делали по-другому?
Это было освобождение от стресса и напряжения. Это была природа. Это был звук возвращения домой и возвращения к истокам всего. Это было самым важным.
Кристина Марта: Он всегда работал с другими музыкантами очень демократично. Он не говорил им: «Сыграйте это, сыграйте то». Они приходили к нему в студию, собирались вместе и, если им нравилось друг с другом, играли музыку, исходя из этого момента. Не нужно было много думать о музыке, нужно было просто делать и учиться друг у друга». Кристофер Чаплин и Йоахим впервые встретились, потому что их обоих пригласили в одно прекрасное место в Вене. А позже Йоахим получил приглашение от BBC создать произведения для фортепиано. Они попросили его предложить исполнителя, и он предложил Кристофера Чаплина, а альбом, который они в итоге записали, назывался King of Hearts (2012). До этого он никогда не выступал на сцене, а теперь его очень хорошо знают. Однажды он сказал мне: «Ваш муж просит меня играть не думая, просто играть в моменте».
Кристина, вы делали фотографии для некоторых альбомов Cluster и сольных альбомов. Не могли бы вы рассказать об этих снимках? Фотографировали ли вы их с намерением, что они войдут в альбомы?
Кристина Марта: В то время я постоянно фотографировала, и иногда я делала дополнительные снимки для этих релизов. Я училась в Академии искусств. Но когда появились дети, а я ещё и работала в школе, у меня уже не было времени. Семья была для меня важнее, чем творчество. Но я не скучала, потому что это была моя большая любовь — быть с семьёй и детьми, а также учить детей. Я работала только со старыми камерами Canon, поэтому, когда появились цифровые камеры, у меня не было времени учиться пользоваться ими, и я перестала фотографировать.
Это вы сделали фотографию для обложки книги Durch Die Wuste (1978)?
Кристина Марта: Да, это Йоахим, прыгающий в море на Корсике. Я была так удивлена — не ожидала, что он прыгнет. А название — «Через пустыню» — так отличалось от изображения, это был контрапункт. (смех) Я так и не смогла спрыгнуть вниз, потому что это было так высоко, и мне повезло, что, когда я делала снимок, на воде были эти звезды.
Вы оба были отличными пловцами?
Кристина Марта: На Корсике — да. Это как наш второй дом. Мы ездили туда каждое лето, потому что Йоахим когда-то работал там физиотерапевтом. Он также ездил туда, когда участвовал в Human Being.
У нас было много друзей на Корсике. Мы зарабатывали деньги, продавая устриц и рыбный суп на пляже.
Кристина Марта: В наше время это не так просто сделать. (смех)
Я хотел спросить об альбоме Highdelberg.
Это какая-то вещь Мёбиуса, не моя.
Но разве вы не участвуете в альбоме?
Нет.
Понятно. Не могли бы вы рассказать о работе с Брайаном Ино? Ранее упоминалось, что у вас очень демократичный процесс при работе с другими, но мне интересно, каково это — работать с ним.
Это было очень просто, потому что у него была 4-дорожечная машина. Каждый мог записать свой трек, так что единственное, что нам нужно было сделать, — это смикшировать его правильным образом. Сессия была очень хорошей, и в результате получился Cluster & Eno (1977).
Я также хотел спросить об альбомах Selbstportrait. В них есть некая наивность, даже по сравнению с некоторыми из ранних сольных записей. Хотели ли вы передать эту наивность?
Кристина Марта: Это было очень чисто. В Библии есть стих, который гласит: «Если вы не станете как дети...» Иногда я называю это «биологической музыкой» или «самодельной музыкой». Это было похоже на то, как будто музыка падает с небес. (смех)
Всё происходило само собой. Важно было не иметь никакой цели.
Марта, вы часто присутствовали при записи этой музыки?
Кристина Марта: Мы позволяли другому человеку делать то, что было важно для него. Он позволял мне заниматься с детьми в школе и поддерживал меня в этом, а я поддерживала его. Иногда я боялась, что то, что он делает, не может поддержать нашу семью. Однажды Брайан Ино пришёл ко мне и сказал: «Марта, ты не должна волноваться. У вашего мужа достаточно энергии — вы сможете жить на то, что он делает». Позже я встретила его снова и сказала: «Брайан, мне нужны очки, чтобы увидеть это». (смех) Мы жили в Бадене. Утром мы были вместе, а потом, когда я и дети уходили в школу, он готовил еду, и мы ели, когда возвращались домой. Затем он уходил в свою студию, которая находилась за пределами Бадена, и оставался там до полуночи. Потом мы встречались вместе в маленькой кофейне в полночь, а на следующий день я снова шла в школу, а он готовил еду, и так далее.
Это был настоящий ералаш! (смех)
Кристина Марта: Ему действительно требовался долгий период, чтобы сосредоточиться на том, что ему нужно было сделать. Я очень горжусь им, хотя иногда мне было страшно.
Она была так напугана, что однажды сказала: «Ты должен зарабатывать больше денег, иди снова работать массажистом». И когда я пошёл, то оказался в клубе свингеров. (смех)
Кристина Марта: Он не знал! Он думал, что это обычный клуб.
Они дали объявление в газете, что им нужны массажисты, я пошёл, и это оказался клуб свингеров. И Марта сказала: «Я больше никогда не попрошу тебя пойти и заработать денег». (смех)
Кристина Марта: Он всегда говорил: «Ты должна верить в меня — я верю в себя. Ты увидишь, мы пройдём свой путь, не волнуйся». Но когда ты думаешь о своих детях, ты начинаешь волноваться — ты никогда не знаешь, сколько денег будет поступать. Как и советовал Брайан, я в конце концов поверила в него и поддержала его. Дети тоже поддержали его. Они понимали, что мы не можем покупать самую дорогую одежду; иногда нам приходилось искать одежду из секонд-хенда. И сейчас, вспоминая это время, они говорят, что оно было таким прекрасным, и всё потому, что мы всегда были рядом с ними. Мы делали для них всё. Я делала с ними школьные задания. Йоахим ездил с детьми на велосипеде по лесу. Они собирали грибы.
Чтобы уточнить, вы действительно делали массаж в свингер-клубе?
Нет! (смех) Я узнал, что это был клуб свингеров, когда пришёл туда и отказался.
Кристина Марта: Он сказал: «Вот видите, что происходит, когда вы заставляете меня заниматься этой работой! Я могу заниматься только музыкой или массажем, я не могу делать и то, и другое!» (смех)
Йоахим, я хотел спросить о музыке, которую вы создавали для разных танцевальных постановок. В 1992 году вы поставили Borges & I с танцевальной труппой Эстер Линли. Кроме того, в 2000 году вы поставили The Persistence of Memory с Роберто Кастелло и Тимом Стори. Каково было работать в таком контексте?
Да, ещё была Каролин Карлсон для [L'Orso e la Luna]. Я не знаю, что именно я для них сделал. (смех)
Кристина Марта: Когда они не просили его делать что-то конкретное, а просто позволяли это сделать, всё получалось. Однажды он даже вышел на сцену!
Я играл роль Борхеса и танцевал! Я танцевал с другой девушкой из труппы в Utopia of a Tired Man Эстер Линли.
Кристина Марта: Но об этом нет никаких документов, что печально. Йоахим дружил с танцовщиками, и это был проект, в который Эстер вовлекла студентов. Но однажды это не сработало, и она сменила всех на профессиональных танцоров. Студенты сказали: «Пожалуйста, Йоахим, помоги нам. Мы хотим остаться и продолжать, но теперь она берёт профессионалов, и мы уходим». И он ответил: «Если вы все уходите, то и я ухожу». Он больше не работал с ними. Это было очень трудное решение. Он должен был проявить солидарность с танцорами, которые работали с ней один год, и только после этого года, для второй постановки, она решила измениться — не знаю, почему.
Вам понравилось танцевать в этом спектакле, Йоахим?
Да, мне не нужно было много делать. (смех) Я просто двигался так, как двигался. Хореограф давал мне советы, но также включил мою манеру танцевать в хореографию.
Вы вообще любили танцевать в юности?
Не очень.
Кристина Марта: Я люблю танцевать, и я страдала, потому что он не очень любил танцевать. (смех) Я очень страдала. Иногда я ездила в Ирландию и брала уроки степ-данса, но у меня не хватало на это времени.
Я хотел спросить о Global Trotters, в рамках которого вы работали с Сусуму Хирасавой, Кенджи Кониши, Дэвидом Бикли и Alquimia.
Кристина Марта: Мне нравится этот проект. Певец — это то же самое, что у нас в Австрии — йодлинг (форма пения, которая включает повторяющиеся и быстрые изменения высоты тона между низким грудным регистром и высоким головным регистром или фальцетом). В прежние времена пожарные поднимались на холм и наблюдали за городом, не вспыхнет ли пожар, и они пели друг другу — это была особая мелодия. Дед одного из певцов пел именно так, и я подумала, что это здорово.
Это был интернет-проект. Они хотели, чтобы я использовал новую цифровую систему, с которой я не мог справиться, поэтому мы обменивались музыкой по почте. Я отправлял куски, а они отправляли их, пока все не были удовлетворены.
Сейчас, в 90 лет, что вы хотите сделать в музыкальном плане, чего ещё не сделали? Есть ли какие-то конкретные вещи, которые вы хотите сделать на этом заключительном отрезке своей жизни?
Время — это фикция. Я не связан временем и идеей времени — я просто делаю то, что в моих силах. Я не думаю о том, что было или что могло бы быть — я всегда нахожусь в моменте.
Есть ли что-то, над чем вы работаете прямо сейчас?
Я просто пытаюсь справиться со своей усталостью — мне пора спать. (смех)
Кристина Марта: Он отыграл пять концертов за 10 дней!
Я истощён!
Кристина Марта: Я думаю, что он работает над чем-то вместе с Тимом Стори.
Переработка четвёртой части 9-й симфонии Бетховена Ode to Joy.
Кристина Марта: После фестиваля они отправились в Бёзендорфер, большую компанию, производящую рояли, и записались там. Они записали это произведение. Тим Стори вернётся в следующем году, и, думаю, в сентябре они отправятся в турне по Штатам и сыграют это произведение, которое было поддержано правительством. Это 200-летие 9-й симфонии.
Прошло около десяти лет с тех пор, как Дитер Мёбиус ушёл из жизни. Хотелось бы узнать, есть ли что-нибудь, что вы хотели бы рассказать о нём.
Дитер был нашим близким другом. Мы прожили вместе много лет, прежде чем я встретил Марту. До этого я был только с Мёбиусом, хотя мы жили на почтительном расстоянии друг от друга. У нас было много общих идей, и он был очень опытным человеком — очень ироничным и полным юмора. Он был социальным существом и вообще прекрасным человеком.
Кристина Марта: Что я поняла больше всего, так это то, что они очень уважали друг друга. Они никогда не заставляли другого человека что-либо делать, чтобы получить что-то от него.
Все свои интервью я заканчиваю одним и тем же вопросом, и мне захотелось задать его вам. Не могли бы вы поделиться одной вещью, которую вы любите в себе?
Я чувствую себя привилегированным. Я должен благодарить Бога за то, что могу делать то, что хочу, и никто не говорит мне, что делать.
Кристина Марта: Он свободный человек.
Я действительно свободный человек. Не многие так свободны, как я. Я каждый день на коленях благодарю Бога за то, что могу делать то, что делаю.
Новый сборник Ханса-Йоахима Рёделиуса под названием 90, можно приобрести в магазинах Out of Line и Boomkat. В настоящее время он также доступен на различных стриминговых сервисах.
Joshua Minsoo Kim
25 января 2025 года