Впервые я услышал о Рихарде Айхере в начале 80-х годов благодаря его книге по MIDI-практике, которая стала первой книгой, позволившей новичку в MIDI и синтезаторах, вроде меня, войти в этот новый, сложный мир. Это была определённо стандартная работа по данной теме, мимо которой невозможно было пройти. Я и сегодня владею книгой в мягкой зелёно-серой обложке.
Поэтому, когда несколько лет спустя я впервые встретился с Рихардом лично, он был для меня не кем иным, как воплощением бога MIDI. В последующих интервью я не встречал его с таким же благоговением, но наблюдать за его художественным и техническим развитием на протяжении десятилетий было увлекательно — и делать это с помпой и великолепием. Фредди Меркьюри синтезаторной сцены. Итак, оставайтесь с нами!
Здравствуй, дорогой Рихард, кажется, что мы знакомы уже целую вечность, но на amazona.de до сих пор не появилось ни одного интервью с тобой. Давайте начнём с этого: вы настоящий фанат оборудования — тот, кто владеет аппаратными синтезаторами и студийным оборудованием «в массовом порядке». Что вас так привлекает в аппаратуре?
На самом деле, не только аппаратура меня так завораживает, но и всё новое и неизведанное. То же самое касается и программного обеспечения. Во мне живёт ген исследователя и первооткрывателя. Именно поэтому я изучал биохимию и почти стал биохимиком. Мне нравится жить на переднем крае, если можно так выразиться. В электронной музыке сегодня программное и аппаратное обеспечение как-то соседствуют, по крайней мере, с 80-х годов, когда на рынке появилось первое программное обеспечение MIDI, с помощью которого можно было управлять синтезаторами. Тогда я был выходцем из аппаратной среды, собирал синтезаторы и паял свой первый компьютер, Sinclair ZX-81. Тогда всё только начиналось, и это не прекращалось в дальнейшем. Синтезаторы, компьютеры, программное обеспечение, фототехника... Может быть, мне следовало стать садовником. Если бы я начал с «саженца», то через несколько лет заполнил бы целые поля. То же самое я делаю с аппаратным и программным обеспечением. Есть только движение вперёд, никаких остановок.
У вас никогда не возникало желания демонтировать аппаратное обеспечение и сосредоточиться на программном?
Не только желание, но я делал это несколько раз! Для меня всё меняется каждые 7 лет. Я начинал с аналогового Weltklang, продал всё в 1985 году (к сожалению), купил цифровые PPG Wave 2.0 и PPG 360, барабаны Simmons SDS5, Roland Promars, Jupiter-4 и так далее. Отлично, всё внезапно стало возможным сохранить! Так продолжалось до 90-х годов. В то время у меня была большая MIDI-студия в Мюнхене, недалеко от железнодорожного вокзала, почти по соседству с Zitrone Musik, и я уже работал в легендарном Music Shop. В какой-то момент всё это стало слишком сложным для меня со всей аппаратурой и всеми MIDI-кабелями. Я снова всё продал (к сожалению) и провёл следующее десятилетие, работая только с компьютерами и программным обеспечением. Commodore, Atari, Apple, PC и различные DAW.
Как вы начали заниматься музыкой?
Мой музыкальный путь начался с уничтожения скрипки моего отца в возрасте четырёх лет. Мне не очень нравилась его игра. Но шутки в сторону. Затем мне пришлось осваивать гитару, когда я ещё учился в начальной школе. Мои родители хотели как лучше, слава Богу, они всегда меня поддерживали. Но мне не нравились народные песни и мой учитель музыки. Ничего не вышло. Я снова бросил учёбу. Потом появились «Битлз» и «Стоунз». Я подсел на них и усердно занимался каждый свободный час. Я хотел стать гитаристом! В последнем классе средней школы я создал группу вместе с Фрицем Хаберштумпфом (R.I.P.), который позже основал музыкальный магазин Dachau, но, к сожалению, он ушёл из жизни. Так всё и началось. Мы репетировали в подвале отеля моих родителей. Там мы могли играть громко, что в те времена означало просто громко, поскольку инструменты и усилители были ещё в зачаточном состоянии. Так всё и началось. Две или три группы спустя я всё ещё играл с Фрицем Хаберштумпфом. К нам присоединились Дэйв Шратценшталлер (позже Missing Link и Passport) и Гюнтер Зигль, который только что приехал в Мюнхен и до сих пор гастролирует со своей Spider Murphy Gang. Играли стандартную на то время музыку. Но это недолго было моим увлечением. Меня больше интересовали прогрессивные андеграундные стили, которые в то время были на подъёме. Я снова сменил группу. Делал искажения с обратной связью на колонках, сочинял собственные композиции — вот что меня привлекало. Тогда появились первые устройства эффектов для гитаристов. Мне нужна была первая педаль дисторшна, а затем вау-вау и всё остальное, что пришло в голову… Это было начало моей электронной жизни.
А как вы перешли к синтезаторам?
В 68-м году «Битлз» отправились в Индию. Это меня увлекло. Я выучил ситар и отправился в путешествие по Индии на несколько лет, каждый день по три часа медитируя и по четыре часа занимаясь гитарой. Это был мой наркотик. Мне не нужны были никакие другие. За это время я, к сожалению, видел, как многие коллеги-музыканты подсели на другие наркотики. В то время я увлёкся индийской музыкой ситар и нашёл лучшего учителя по ней в Мюнхене, Эл Громер Хана. Он учил меня, я практиковался день и ночь и стал очень хорошим исполнителем на ситаре. Но однажды наступил момент, когда я понял, что либо я поеду в Индию и продолжу, либо останусь здесь и снова остановлюсь. Именно в это время я впервые услышал Клауса Шульце и Tangerine Dream, а также впервые услышал резонансные вибрации аналоговых осцилляторов и медитативное пространство. Почти как резонирующие струны ситара. Это был мой ключевой опыт. Случайно я нашёл книгу в магазине для радиолюбителей, она была написана неким господином Тюнкером и называлась Der elektronische Klangerzeuger (Электронный генератор звука). В ней объяснялось, как самостоятельно собрать синтезатор. Я купил её и приступил к работе. Я разрабатывал, травил и собирал печатные платы. Первый синтезатор был закончен через шесть месяцев. За ним последовали два форманта. Для них я также вытравил свои собственные печатные платы и немного расширил конструкцию.
Вы быстро нашли себе соратников. Не могли бы вы рассказать нам о том, как создавались группы как вы себя тогда называли?
У меня были Tunker и Formant, плюс клавиатура. Я случайно познакомился с двумя другими синтезаторными фанатами: Хансом Кольбером, инженером-электронщиком Siemens с большим Formant, и Флорианом Хайнрихсом, экзаменатором по вождению, у которого, в частности, есть Moog Source, среди прочего. Мы создали группу Rubicon и репетировали в подвале арендованного дома в Мюнхене-Нойхаузене. Конечно, секвенсоры доставляли нам немало проблем с соседями. Еженедельные визиты полиции за нарушение спокойствия и так далее. Понятно, что не всем нравится многочасовой шум секвенсора из подвала. К сожалению, Флориан очень любил виски и однажды заснул на заднем сиденье во время экзамена по вождению. Ученик ехал ровно полчаса, пока инструктор по вождению, сидевший рядом с экзаменуемым, не раскритиковал его. Флориан перевели в TUV (группа немецких и международных сертифицирующих экспертных организаций, которые осуществляют контроль по обеспечению безопасности продукции). Хорошо для меня! Так что мой автомобиль всегда быстро получал свою наклейку на права. Группа распалась, и я дал объявление в Blatt, андеграундной городской газете Мюнхена: «Кто хочет создать синтезаторную группу?» На объявление откликнулись Дитер Допфер и Андреас Мерц. Я и сегодня вижу их на своей кухне перед синтезатором Tunker, Formant и органом Dr Bohm, который я отремонтировал для кого-то. Мы стали чаще встречаться, и однажды мы с Андреасом решили создать электронную группу. Сначала она называлась Klangwelt, позже — Weltklang. Мы репетировали в доме родителей Энди в Мюнхене-Нойхаузене. Мы купили синтезаторы и построили наши первые гигантские стойки. Мы сидели день и ночь перед рядами мигающих секвенсоров и думали, что синтезаторы теперь живые. Единственным ужасом был родственник Энди, который время от времени врывался в подвал и кричал: «Я всё разнесу топором, если вы не будете вести себя тихо!» Но мы не унывали. Через некоторое время, в начале 80-х, оборудование уже выросло до четырёх больших стоек. Первый концерт в Мюнхене-Нойхаузене в церкви Кристус-Кирхе прошёл с полным успехом. Дитер Дёпфер, который был нашим хорошим другом и всегда спасал нас в те дни, когда возникали технические проблемы, играл на церковном органе! Билеты на концерт был полностью распроданы, в воздухе плыли клубы дыма... Кайетан Форстнер умел искажать пространственные условия церкви до бесконечности с помощью своих 24 слайд-проекторов, а также светового шоу Бенно Фредмюллера и множества мониторов с видеороликами Кайетана, который позже делал телевизионные программы для Клауса Клюге. Концерт был чрезвычайно космическим, сыгранным вживую и, прежде всего, громким. Однако впоследствии нам не разрешили играть ни в одной церкви Мюнхена. Не знаю, почему. После этого мы переехали на ферму недалеко от Дахау. Оборудование теперь было цифровым. Там было несколько арт-проектов, и мы выпустили кассету ZX-81 in Concert для Sinclair Computer. Кассета была выпущена на виниле несколько лет назад на лейбле Orbeatize. В 1983 году к нашей группе присоединился Том Хакл. Очень хороший клавишник и синтезаторщик, как и мы. Химия была правильной. Мы вместе основали студию звукозаписи Amazonas в Дахау и узнали, что такое U- и C-профили и как делать звукоизоляцию с двойными стенками. Через год всё было готово. Теперь это была наша репетиционная комната, и мы записали там множество групп, от Jetzendorfer Musikanten до легендарных Embryo. Мы сыграли несколько концертов, включая легендарный концерт в Пальменхаусе в Нимфенбургском дворце, где госпожа Манон Баухаге из Computer Personlich взяла у меня интервью и спросила, могу ли я писать о компьютерах и музыке. Что ж, совпадение... Так началась моя карьера плодовитого автора практически для всех музыкальных и компьютерных журналов немецкоязычного мира. К сожалению, арендодатель расторг наш контракт уже через год и стал пользоваться нашей студией сам. Группа Weltklang распалась. Я продолжал играть один с Андреасом. В это время мы играли концерты для компьютерных компаний, на открытии фестиваля Перри Родана на книжной ярмарке, в кинотеатре Arri в Мюнхене, на фестивале синтезаторной музыки в Брауншвейге, на открытии культурного центра Gasteig в Мюнхене и многое другое. Затем последовал перерыв, я писал всё больше и больше, начал работать в музыкальном магазине и проводил множество семинаров по MIDI для VHS, Akai, Roland, Atari… В это время я играл как Weltklang II вместе с Матиасом Хенке, который основал компанию по производству студийного оборудования в Дахау. Было несколько концертов, в том числе пресс-вечеринка по случаю миллионного проданного Commodore 64 в музее BMW в Мюнхене и в культурном центре Gasteig. Но времени на музыку было мало. В конце восьмидесятых у меня накопилось столько оборудования, что я снял для себя студию в центре Мюнхена. Там и родился Vinyl 11x Elektronische Musik aus Munchen. Я снова практиковался с Андреасом Мерцем, мы записывали новые произведения Weltklang, к группе присоединился Себастьян Ниссен (SND). У нас также было несколько интересных сессий с Флорианом Анвандером и Эрнстом Хорном (Deine Lakaien). Затем наступили годы экспериментов. Я занялся контактными микрофонами, изгибанием цепей и всем тем, что приводило к менее красивым звукам для большинства слушателей, и дал несколько концертов в Высшей школе музыки и в культурном центре Gasteig. Это было начало звуковых походов Weltklang вместе с Андреасом Мерцем.
Вам и сегодня нравится создавать музыку в команде. С кем именно?
Да, мне по-прежнему нравится играть вживую с другими людьми. Последние несколько дней я играл с диджеем в своей студии, что было довольно интересно и плодотворно. Время от времени сюда приходят другие музыканты, и мы просто играем. На последних фестивалях я играл вместе с пианистом Юргеном Райтером Шаном, с коллекционером синтезаторов Андреасом Шетцлем, у которого целый дом синтезаторов, и, конечно, с Андреасом Мерцем в составе Weltklang. Сессии импровизации с Гертом Ялассом (Moon-Modular), который, к сожалению, ушёл из жизни (R.I.P.), и Герхардом Майрхофером (Synth-Werk) также были великолепны.
А вживую?
Да, вживую, но уже не за стенами моей студии. С момента последних живых концертов на фестивалях Digital-Analogue, Ambient Waves и E-Waves моё оборудование значительно выросло. Я начинал с небольшого Eurorack в 2020 году, а сейчас он вырос до 10 стоек. Его транспортировка отнимает много времени. Последним моим живым концертом вне студии был фестиваль E-Waves, который я организовал в Цайль-на-Майне вместе с Андреасом в качестве моего знакомства с этим новым городом. За это время я переехал из Мюнхена в Цайль-на-Майне. Но играть вживую — это моя стихия. Моё оборудование также полностью ориентировано на это. За полчаса музыкальная машина работает как большой инструмент, который я могу переключать на определённые конфигурации клавиатуры и расширителей или наборы звуков одним нажатием кнопки. Конечно же, благодаря MIDI. Я больше не программирую свою музыку с помощью DAW — как я уже говорил, я делал это в течение долгого времени, но теперь я играю всё вживую. Я импровизирую под себя. Я низвёл свою DAW, Ableton Live, до «центра управления» моим синтезаторным парком. DAW — это просто место хранения и управления информацией о программных изменениях. Я больше ничего не делаю с аудио. Таким образом, я могу переключаться на определённые запрограммированные состояния звука во время живого выступления и импровизировать на пяти мастер-клавиатурах с несколькими стековыми экспандерами на каждой. Записывать потом очень просто. У меня есть четыре микшера Behringer X32 для 64 аудиоканалов от Eurorack и 64 каналов от синтезаторов и ударных. Я просто записываю на две дорожки. Если я действительно хочу потом что-то отмикшировать, я записываю 32 входных дорожки микшера на мои карты X-Live.
Я помню концерт в зале Black Box в мюнхенском Gasteig в 80-х годах, где выступали разные артисты. Один из артистов, который мне особенно запомнился, был музыкантом, который не играл на клавишах своего синтезатора, а создавал звуки с помощью свободных проводов внутри открытого корпуса. В то время я думал, что это ужасный звук. Сейчас вы также экспериментальны в своих работах. Как вы к этому относитесь и как бы вы описали свою музыку?
Да, насчёт болтающихся проводов. Приятно, что вы там были. Это была виниловая презентация 11mal Elektronische Musik aus Munchen, которую мы организовали как совместный проект в моей студии в Мюнхене. Я выступал там как Weltklang вместе с Андреасом Мерцем и Себастьяном Ниссеном (R.I.P.). Но тогда всё это было очень слушабельно. У меня был с собой гитарный синтезатор, с помощью которого я мог управлять своим MIDI-оборудованием. Питер, точно — экспериментально, у меня тоже было такое время. Я работал с контактными микрофонами, разбирал магнитофоны и тому подобное, а также занимался изгибанием цепей (манипулирование электросхемой для получения выходного сигнала, который не был предусмотрен производителем). Я разбирал музыкальные инструменты и звучащие игрушки и возился с паяльником, пока не появлялись другие звуки. Это была шумиха, восходящая к Риду Газале, и она меня очень увлекала. Я скупал на eBay практически всё, что издавало звуки и выглядело красочно. Перепаивал и придавал новый дизайн. В результате появлялся совершенно другой инструмент. Я дал несколько концертов с живой пайкой в музыкальной академии и тоже наделал много шума. Я нахожу это интересным, но думаю, что обычно это интереснее для самого музыканта, чем для слушателя, который не был специально к этому подготовлен. Как гитарист, я также играл в нескольких формациях свободного джаза. И в Weltklang в первые годы музыка тоже была скорее экспериментальной, чем слушабельной. Но тогда в этом не было ничего необычного. Kraftwerk, Tangerine Dream, Pink Floyd — всё было более экспериментальным в те ранние времена. Все были в поиске. И большинство из них, к сожалению, в какой-то момент запрыгнули в мейнстрим. Это возвращает нас к моей любви к открытию новых вещей, которых ещё не существовало. Экспериментировать со звуками и новыми инструментами. Открывать новые звуки, что мы часто делали в ранние дни Weltklang. Позже музыка стала более адаптированной, а затем снова стала полностью экспериментальной благодаря звуковым эволюциям. Сегодня в студии я вернулся на менее экспериментальный путь, амбиентный, космический, но со случайными экспериментальными штрихами. Это больше подходит для прослушивания, чем много шума.
На некоторых из ваших зрелищных концертов вы появлялись в научно-фантастических и других костюмах. Иногда очень креативные наряды, которые, в свою очередь, тоже были связаны с оборудованием — верно? Почему бы вам не рассказать нам об этом этапе?
Это были так называемые «звуковые походы». У нас в Weltklang было несколько лет перерыва в работе. У меня было много других дел, я больше занимался фотографией и дизайном. В 2000 году я снова начал встречаться с Андреасом для студийных сессий. Целью, конечно, было проведение живых концертов. Но это сложно. Поэтому мы сказали себе: если люди не хотят приходить к нам, тогда мы придём к ним! Всё началось с малого. Мы с Андреасом пристегнули к каждому по гетто-бластеру и драм-машине, надели комбинезоны и отправились в путь. Сначала в Олимпийский парк. Конечно, с экспериментальными звуками, некоторые называли это шумом. В любом случае, прохожие были поражены и смотрели на нас с открытыми ртами. Как всегда, наряды становились всё более и более странными: бластеры на спине, наряды в стиле «Звёздных войн» и много света. Мы называли себя Weltklang Moving Electronics и появлялись без предупреждения где-нибудь в Мюнхене ночью, иногда с несколькими исполнителями. Мероприятий становилось всё больше и больше, мы получали ангажементы. Мы несколько раз ездили через весь Мюнхен на Гаштайг во время «Длинной ночи музыки» и на многие фестивали. Интересным для меня было то, насколько изменилась открытость к экстремальным звукам! Вы больше не можете шокировать прохожих на улице даже самыми экстремальными звуками. 20 лет назад нас всё ещё называли сумасшедшими за гораздо более тихие звуковые коллажи! Техно и ему подобные, к счастью, открыли уши аудитории. Также было интересно наблюдать, как много людей спонтанно присоединялись к звуковым походам и просто бродили рядом. Не зная, куда идти. На звуковой прогулке в мюнхенской Филармонии Гаштайг вместе с духовым оркестром Мюнхенской филармонии под руководством Боба Росса он представил нас как Weltklang — крысоловы 22-го века. Аналогичное мероприятие прошло в Принцрегенттеатре. Тоже с концертной аудиторией. Но реакция всегда была хорошей, даже во время шествия по залу во время антракта. Лишь однажды возникли настоящие проблемы! Городские власти Мюнхена наняли нас для сопровождения публики на праздновании 25-летия Вестпарка в Мюнхене от места встречи гостей, спонсоров, бывших мэров Мюнхена и так далее до ресторана в 3-х километрах. Это было в один из самых жарких дней десятилетия. Мы с Андреасом в наших боевых черных костюмах и шлемах времён «Звёздных войн» шли впереди под оглушительный рёв бластеров. Это не могло пройти гладко! И не прошло! В какой-то момент один из членов городского совета дёрнул меня за рукав и бурно зажестикулировал, чтобы мы немедленно остановились. То же самое произошло и в Культурном корпусе на Гаштайге, когда пятеро из нас вошли туда без предупреждения. Что ж, для некоторых это было не совсем то, что нужно!
В начале 80-х у вас всегда было самое крутое оборудование. Модульные стойки, синтезаторы, за которые можно было купить машину, и всё то, что молодые парни (вроде меня в то время) никогда не могли себе позволить. Где вы брали деньги на всё это?
Петер, на самом деле мне всегда везло в этом плане в жизни. На самом деле я хотел стать биохимиком. Генетика меня очень интересовала. Изучать химию было трудно, но интересно. В это время я также играл на гитаре во многих группах в Мюнхене, а на Мария-Хильф-плац впервые появились блошиные рынки. Я начал покупать и продавать там, в итоге стал мелким антикваром и в какой-то момент начал организовывать рынки и ярмарки. Ярмарки антиквариата, антикварные дни, рынки декоративно-прикладного искусства и ярмарки звукозаписи. В итоге я организовывал 70-80 мероприятий в год, которые проходили успешно. Питер, вам удалось меня «разоблачить». Я никогда раньше не затрагивал эту тему в музыкальном секторе. Позже интервью во время концерта Weltklang в Мюнхене вдохновило меня писать, как дева ребёнку. И это новое занятие действительно увлекло меня и с годами становилось всё более и более увлекательным. Так я стал часто писать на стороне и зарабатывать на гонорарах за статьи. Благодаря писательству я познакомился с Music Shop и работал там сначала консультантом, а затем более 30 лет графическим дизайнером для Music Shop, Best-Service и других компаний. Это было весело и вполне меня устраивало! Ну, а затем в 2010 году я открыл большую фотостудию в Мюнхен-Карлсфельде. Фотография была моей страстью на протяжении всей жизни, наряду с музыкой. Я фотографировал многих людей. Модели и мода, а также для конкурсов «Мисс Германия» и «Мисс Швейцария». Конечно, это весело. Но я также сфотографировал около 25 000 дверей по всему миру и много экспериментировал с фотографией. Несколько лет назад я показывал студентам самой известной художественной школы Мюнхена Studio Zeiler, как делать интересные с художественной точки зрения фотографии для поступления в художественную академию или куда-либо ещё. Вместе с художницей и руководителем школы, доктором Катариной Гольдин-Вогл-Вольф, я сделал несколько видеоперформансов, и так возникла эта работа. Мы с Андреасом Мерцем также зарабатывали деньги с Weltklang и Weltklang Moving Electronic. Мы могли много играть для компьютерных компаний. И тогда за это ещё можно было получить хорошие деньги. В первые дни существования Weltklang мы получали множество запросов от издателей и лейблов с вопросом, не хотим ли мы подписать с ними контракт. Но мы всегда отказывались, насколько это было возможно. И это было хорошо, иначе мы не смогли бы сделать все те повороты в нашем музыкальном существовании, которые мы сделали. В общем, мне очень повезло, что я зарабатывал хорошие деньги творческим трудом и поэтому мог позволить себе много оборудования, которое иначе было бы недоступно.
Звуковые эксперименты и мегасинтезаторные-шоу
Почему бы вам не рассказать нам ещё раз о том, как возникло ваше сотрудничество с мюнхенским музыкальным магазином? Насколько я знаю, тогда было несколько неоплаченных счетов... А потом... но расскажите нам сами.
Да, Петер, вы правы. В начале 80-х годов я был известным в Германии писателем на тему компьютеров, клавишных и музыки. Я написал много, много журнальных статей практически для всех музыкальных и компьютерных журналов немецкоязычного мира и опубликовал две свои книги. Издательство Gruner und Jahr Verlag пыталось уговорить меня пойти учиться на журналиста, но, слава Богу, я им отказал. Я хотел остаться в музыкальной сфере. В то время мне дали во временное пользование много оборудования для тестирования. Однако в какой-то момент я одолжил оборудование в музыкальном магазине и забыл его вернуть. Разумеется, в какой-то момент люди захотели получить за него деньги. Поэтому я совершил паломничество в легендарный музыкальный магазин на Зигерштрассе. Клаус Кандлер подошёл ко мне и сказал: «Вы тот самый Ричард Айхер, который пишет для Sound Check, не так ли? Скажите, у вас всё ещё есть несколько неоплаченных счетов! И не могли бы вы давать советы нашим покупателям в магазине?» Как всегда, я сказал «да», конечно же. Обычно я говорю «да», когда появляется что-то новое и интересное. Даже если я не знаю, чем это обернётся. Но я могу быстро учиться новому и хорошо ориентироваться в новых областях. Это «да» вылилось в десять лет консультирования музыкальных магазинов для всех крупных групп. Здесь, в Мюнхене, а затем ещё 25 лет графического дизайна. В течение этого времени я также преподавал в Мюнхенском центре образования для взрослых по теме MIDI и компьютерной музыки, организовал множество семинаров по этой теме, а также работал для таких компаний, как Roland и Akai, Atari на музыкальной ярмарке и на выставках. Всё это избавило меня от необходимости зарабатывать деньги музыкой, а затем иметь возможность играть только то, за что другие хотели платить, или то, что ожидали или предлагали лейблы и издатели.
В конце концов, это ведь был ваш вход в компьютерный мир, верно? Что вы сделали для «магазина» за эти годы?
Моё вхождение в компьютерный мир произошло раньше. Я собрал Sinclair ZX-81, потому что мне было интересно всё новое, что появлялось. Он работал, и мы смогли использовать его в музыкальном плане для Weltklang. Затем на рынке появились Commodore 64 и Ataris, а также MIDI-программы, и я написал о нём всё, что мог. В музыкальном магазине я мог показать покупателям, что такое MIDI, как подключать клавиатуры, какое программное обеспечение существует, какой компьютер лучше выбрать и как заставить всё это работать. Так я получил возможность работать во многих крупных студиях и познакомился с Питером Маффеем и Вольфгангом Даунером, Munchner Freiheit с Алексом Грюнвальдом и многими другими. На самом деле работа в музыкальном магазине помогла мне вернуться на землю. В то время я действительно много писал, иногда по три-четыре статьи в неделю, и в процессе работы я «постепенно исчезал в башне из слоновой кости и терял почву реальности под ногами». Конечно, я смотрел на всё только со своей точки зрения, которая была занята темой круглосуточно, забывая, что у большинства клавишников совершенно другие проблемы с оборудованием. Консультационная работа в музыкальном магазине показала мне, в чём действительно нуждаются клавишники, которые только начинают играть или работают в определённых областях. На самом деле это было самое интересное для меня в работе в музыкальном магазине. А дальновидный босс и впоследствии друг Клаус Кандлер сделал так, что в те годы, когда я работал консультантом в музыкальном магазине, мне удалось перейти на настольные издательские системы. Тогда-то всё и началось. Я до сих пор помню, как впервые увидел цветную картинку на мониторе компьютера в Music Shop — это было потрясающе. А Клаус оформлял рекламу Music Shop с помощью шариковой ручки, цветных карандашей и набора для писем. В это время вышла Calamus, одна из первых DTP-программ для Atari ST, и я начал знакомиться с этой специализированной областью. В то время я не знал, что такое CMYK, что такое печатные плёнки и как перейти от экрана компьютера к готовому печатному продукту. Это было нелегко, но я как-то справился. Хотя поначалу печатники вскидывали руки в недоумении, потому что всё было не так, как они привыкли. Через некоторое время я научился всему на практике и стал «мастером настольных изданий и графического дизайна» в музыкальном магазине, а затем в Best Service и других компаниях. И было чем заняться. Флаеры, буклеты... Музыкальный магазин и Best Service быстро росли. Во времена Music Shop я также ежемесячно выпускал небольшую газету для покупателей PC и Macintosh. Позже в Best Service, конечно, появилось множество картонных дизайнов, обложек для CD и DVD, рекламных буклетов и огромный поток рекламы, которая каждый месяц появлялась от Best Service почти во всех музыкальных и компьютерных журналах.
Вы также всегда писали отчёты о тестировании и книги о музыкальной электронике. Не могли бы вы рассказать нам об этом?
Да, меньше музыкальной электроники, больше клавишных, компьютеров и MIDI-программ. Я просто описывал, как можно создавать музыку с помощью компьютера, MIDI-интерфейса, клавиатуры и соответствующего программного обеспечения. Это была моя тема. Конечно, не обошлось и без философских рассуждений. А позже было проведено множество тестов клавишных, программного обеспечения, синтезаторов, драм-машин, MIDI-аксессуаров и интерфейсов. Моя первая книга называлась Wie macht man Musik mit dem Chip и была опубликована издательством Wilhelm Heine Verlag. Позже моя вторая книга, MIDI Praxisbuch, была опубликована издательством Signum Medien Verlag. Я составлял меню в отеле моих родителей и освоил десятипальцевую систему на печатной машинке. С годами я стал быстро печатать, иначе ничего бы из этого не вышло. Я много писал. Для всех обычных музыкальных журналов, таких как Keys, Keyboards, Sound-Check, а также для компьютерных журналов, которые были на рынке в то время. Chip, Computer Personlich, 64er Magazin, Happy-Computer… Я не помню, сколько там было статей. В любом случае, я писал днём и ночью, выезжал за город на своём хипповском автобусе VW, парковал его где-нибудь и мог набирать статьи с помощью своего первого маленького ноутбука, который я получил от Korg, и который на самом деле был ноутбуком Epson первого поколения, переделанным Korg, с четырьмя строками на дисплее и встроенным принтером. В качестве «постоянного фрилансера» я сначала работал для компьютерных журналов издательства Markt und Technik. Это привлекло ко мне внимание PPV-Verlag (Soundcheck), а затем Musik Media (Keyboards) и других. Одно привело к другому. По поручению этих издателей я побывал на всех музыкальных выставках, во Франкфурте, Римини, Лондоне и, конечно, на выставке NAMM в США. Это было замечательное и интересное время, и я практически первым получал всю информацию, а это в те времена многого стоило. Тогда не было ни Интернета, ни электронной почты. Ничего этого ещё не было. Получить информацию тогда было гораздо сложнее, чем сегодня, если только вы не были избранным и не имели хороших связей. Однажды, я и сегодня вижу его перед собой, Ганс Герд Пфлугбайль, региональный представитель Roland, зашёл в редакцию Computer Personlich и сказал мне: «Ты, тут появилось кое-что интересное, что может тебя заинтересовать!» Он дал мне первый информационный листок от Roland о дискуссиях по поводу того, что вскоре стало так называемым стандартом MIDI. Тогда ещё никто не знал, какую революцию в области клавишных, синтезаторов, драм-машин это произведёт впоследствии. Ханс Герд Пфлугбайль фактически открыл меня для Roland в то время. Я был любителем электроники и, должен сказать это сейчас, не хваля себя, я разработал первое в мире расширение памяти для синтезатора. Roland Promars. Позже для TR 808 и Jupiter 4. Я предлагал их через объявления в торговых журналах, устанавливал их или рассылал комплекты для установки. Так компания Roland узнала обо мне. Я познакомился с Хансом Гердом и впоследствии смог проводить демонстрации для Roland на музыкальных ярмарках во Франкфурте. Ханс Герд сказал мне, когда мы встретились: «Рихард, ты знаешь, что в Германии тебя теперь прозвали Папой MIDI?» Я изумлённо посмотрел на него с ухмылкой на лице, и на этом всё закончилось. Я стал MIDI-папой.
Кстати, я узнал о вас благодаря вашей стандартной работе, книге MIDI Praxisbuch. В те времена это, наверное, был настоящий рекордсмен по продажам. Можете вспомнить количество экземпляров?
Ну, я не знаю количество экземпляров моей первой книги Musik mit dem Chip. Недавно, когда я работал над своим новым сайтом, я нашёл в своих файлах счёт, который пришёл через год после публикации MIDI Praxisbuch. Было продано 10 000 экземпляров. В то время это было довольно много для специализированной книги, и мой предприимчивый руководитель, Йоханнес Хайне, сын Вильгельма Хайне, который лично занимался маркетингом книги, путешествуя с ней из магазина в магазин, сказал мне: «Вы теперь в списке бестселлеров австрийских специализированных книг», что, конечно, очень меня обрадовало. Я не знаю, сколько книг было продано в итоге. Меня это тоже никогда не интересовало. Было несколько изданий MIDI Praxisbuch. Затем рукопись была продана различным издательствам. В какой-то момент Signum Medien Verlag прекратила своё существование. MIDI Praxisbuch до сих пор иногда появляется на eBay или AbeBooks. Как ни странно, сегодня моя первая книга стоит более 40 евро, тогда как тогда она была гораздо дешевле.
Давайте перейдём к самым обыденным вещам: после всех этих лет с синтезаторами и драм-машинами — какие пять вы бы взяли с собой на необитаемый остров?
Конечно, я могу говорить только о тех устройствах, с помощью которых я сам мог создавать музыку. Одними из моих любимых по-прежнему остаются PPG Wave 2.0 и PPG 360 — они действительно соответствуют моим представлениям о звуке. Они оба были у меня во времена раннего Weltklang. Тогда, конечно, мой Euro Rack в его нынешней конфигурации был бы неплохим дополнением. Тогда я бы не хотел остаться без своего Waldorf Quantum и Korg Kronos, а также iPad или компьютера. И, конечно, розетки.
А для каких пяти устройств, по вашему мнению, можно было бы просто сэкономить на разработке?
Петер, это, конечно, такой вопрос. Я не очень люблю это комментировать. Моё мнение таково: у каждого устройства есть определённая группа пользователей. Для них это может быть хорошо. Для кого-то другого это полная ерунда. В своё время мне удалось создать много необычных звуков и музыки с помощью контактных микрофонов с переделанными детскими игрушками на этапе изгиба схемы. И при достаточно хорошем желании всегда можно придумать интересные вещи, которые другие не оценят и не воспримут как музыку. Поэтому я относительно осторожен в высказываниях. Я могу сказать, что мне удалось установить связь с каждым устройством, даже если мне просто пришлось сделать некоторые вещи более уничижительными в тестах по сравнению с другими, и я также смог сделать с ними забавные вещи. Именно сознание пользователя определяет, как устройство в конечном счёте воспринимает музыку или нет. На стадии фотографа я купил цифровой Hasselblad в среднем пятизначном ценовом диапазоне. Это была фантастическая камера, и я много читал на фотофорумах. Там велись бесконечные дискуссии о том, лучше ли один объектив другого, почему и по какой причине. В сети шли настоящие баталии. Но «Битлз» записали свои первые песни с помощью четырёхдорожечной технологии, и они стали мировыми хитами, а некоторые фотографы снимают с помощью очень простых камер и создают невероятно захватывающие фотографии. Высокотехнологичная техника — это хорошо, но самое главное — это чувство, взгляд и сердце.
Что дальше, Рихард? Вы только что открыли свой новый сайт. Похоже, у вас ещё много планов?
Я уже не самый молодой! Мой последний живой концерт вне студии состоялся на E-Waves Festival в Цайль-на-Майне вместе с Торстеном Куэшнингом (Tangerine Dream), Куртом и Домиником Адером, Андреасом Мерцем, Гертом Ялассом (R.I.P), Зигфридом Керхером и Юргеном Райтершаном. У меня с собой было почти всё моё оборудование. Моей стойки Euro Rack тогда ещё не существовало. Я установил её только потом. Слава Богу, театр Capitol находится всего в нескольких сотнях метров от моей студии. Тем не менее, всё это было очень напряжённо. Сегодня, слава Богу, есть много возможностей вести прямую трансляцию из студии. И я буду продолжать это делать в будущем. В этом плане я расширил свою студию. Все синтезаторы и Euro Rack готовы к работе в любое время через мои четыре микшера x32, а набор студийных звуков можно менять и микшировать одним нажатием кнопки через мой Stellwerk. Конечно, требуется некоторое время, чтобы наложить подходящие звуки на каждый набор звуков и настроить уровни. О визуальном фоне мы позаботились! Две камеры Insta360 x4 записывают все в формате 360°, а также три GoPro и шесть проекторов, которые проецируют мои графические видео на стены студии. Как я уже говорил, я записываю всё вживую на двух дорожках. «Если ничего не получилось, то сделай это снова»! Также время от времени я провожу там сессии с другими музыкантами. Недавно у меня была интересная сессия с DJ MonoManuell. Он добавил несколько интересных эффектов и барабанов. На моём сайте, который я недавно создал, вы можете найти практически всё, что я когда-либо делал и о чём ещё осталась документация. В ранний период существования Weltklang видеосъёмка была возможна лишь в зачаточном виде, поэтому документации, кроме пожелтевших фотографий, не так много. Некоторые из моих статей прошлых лет уже опубликованы в сети. Есть также много фотографий, записей концертов и последних концертных видео из моей студии. Думаю, стоит взглянуть. Конечно, вы также можете просто зайти в Google или поискать на YouTube «Richard Aicher». Или загляните на мою страницу в Facebook. В остальное время я часто хожу в походы или катаюсь на велосипеде по окрестностям моего нового города, Цайль-на-Майне, недалеко от Бамберга. Там замечательная природа. А ещё я просматриваю свой огромный архив брошюр, оставшихся со времён моей писательской деятельности. И играю по несколько часов в день в студии… Этого вполне достаточно.
Дорогой Рихард, большое спасибо за прекрасное интервью.
Tyrell
25 января и 1 февраля 2025 года