Сегодня у меня для вас интервью с одним из самых известных амбиент-музыкантов не только своего поколения, но и любого другого. Роберт Рич – человек, который не нуждается в представлении. Он выпустил более 50 альбомов, сотрудничал с некоторыми из величайших представителей жанра и многое другое. Мы рады, что Роберт согласился на интервью. Среди обсуждаемых тем – ранние записи и эксперименты Роберта, сотрудничество со Стивом Роучем, его мысли о сегодняшней музыкальной индустрии, его новейшие записи и многое другое.
Если вы хотите узнать больше о Роберте Риче, вы можете зайти на его Bandcamp здесь. Ваше здоровье!
Эндрю: Роберт, спасибо, что нашли время поговорить с нами. Это было такое странное время. Как вы держитесь?
Роберт: Да, конечно. Это марафон, а не спринт, это точно. У нас с женой неплохо получается быть отшельниками, и нам повезло, что я могу работать дома в своей студии. У других все гораздо хуже.
Эндрю: Давайте поговорим о вашем прошлом, о ваших музыкальных корнях? Как всё начиналось для вас?
Роберт: В первую очередь, как слушатель, интересующийся состояниями сознания, психофизиологией, пытающийся найти художественное выражение, говорящее непосредственно о фундаментальных переживаниях, трансе и экстатических состояниях, пытающийся найти язык современного шаманизма, который мог бы вписаться в рамки научного мышления, вместо того, чтобы прививать традиционные мифологии, которые не вписываются в наш шумный, суетливый технологический мир. Музыка появилась почти случайно, скорее, как результат общего интереса к искусствам, передающим энергию. Я не очень хорошо усвоил формальное музыкальное образование и пошёл по довольно индивидуальному пути, собирая синтезаторы из комплектов и записываясь дома. Те детские годы кажутся такими давними. Я надеюсь не зацикливаться на них, а продолжать двигаться вперёд. Но если и есть что-то, что до сих пор пронизывает мою музыку того времени, так это идея Эдема, поиски Рая, осознание его потери, и то, как метафора Сада показывает нечто фундаментальное в нашем сознании. Пока мы блуждаем в поисках подходящего дома, и пока мы разрушаем нашу планету, потому что думаем, что это наш инструмент, а не наше лоно, мы забываем, что Рай живёт внутри нас, и что наше чувство разлуки с детской невинностью частично структурировано нашим языком и интерпретацией мира как чего-то «иного». Музыка и искусство иногда могут напомнить нам о пути назад к единению.
Эндрю: Давайте окунёмся в работу и поговорим о ваших новейших альбомах, Offering to the Morning Fog и Neurogenesis. Вы выпустили или участвовали в записи более 50 альбомов. Как складывалась работа над этими последними работами? Расскажите нам о записи и вдохновении для ваших новых записей.
Роберт: Эти два альбома совершенно разные и имеют довольно разные замыслы. Сначала я начал работу над Neurogenesis, ещё летом 2019 года, но затем взял перерыв, когда в марте 2020 года началась ковидная изоляция. Тогда некоторые давние слушатели стали просить что-нибудь медитативное, чтобы снять стресс. Я получил несколько писем с вопросом, есть ли у меня какие-нибудь записи моей самой мелодичной нежной музыки, такой как Nest или Yearning, ничего слишком задумчивого абстрактного. Мне пришлось признать, что у меня нет материала, пригодного для использования, поэтому я решил сделать очень простой альбом, который должен был стать чисто функциональной музыкой для этого тёмного времени. Альбом Offering to the Morning Fog начался с простой задумки – сделать что-то глубокое и спокойное, но не лёгкое и тривиальное, а что-то, что могло бы осознать мрачное время, в котором мы находимся, и попытаться найти путь через него, окно к другому способу преодоления тьмы. Мне нужно было, чтобы музыка была простой – отчасти для того, чтобы я мог закончить её вовремя и предложить утешение, когда оно будет необходимо. Я решил сосредоточиться на флейте, потому что она глубоко связана с дыханием, которое само по себе является своего рода медитацией. Закончив Offering, я смог вернуться к Neurogenesis и найти свежий подход к нему, так что небольшой перерыв помог. Neurogenesis начался с резонансного осознанного сна, который приснился мне в марте 2019 года. Я описал этот сон в разделе графического искусства на моем сайте. Этот сон предложил визуальную метафору того, как мозг быстрее обрабатывает паттерны, выполняя вычисления на уровне нейронов, беря производную от переходов света и цвета, чтобы обнаружить края. Когда я проснулся от этого сна, мой мозг, казалось, в течение нескольких минут находился в повышенном математическом пространстве. Это вдохновило меня на создание кубической картины, а также заставило задуматься о возбуждающих эффектах в музыке, основанной на узорах. Это вернуло меня к исследованию моей любимой территории – быстрому движению многослойных арпеджио и чистым гармоническим мелодиям. Но на этот раз я хотел, чтобы музыка была ещё более электрической и гармонически чистой, чем на таких альбомах, как Electric Ladder, Filaments или Geometry, где я уже исследовал подобные подходы. Я хотел, чтобы она гудела и бодрила. Название Neurogenesis связано с открытием того факта, что мы на самом деле продолжаем выращивать новые нейроны на протяжении всей жизни, и, похоже, есть определённые добавки и вещества, которые могут помочь ускорить этот рост в определённых частях мозга (грибы, такие как Hericium Erinaceus и псилоцибин, например). С моей семейной историей болезни Альцгеймера эти идеи дают мне проблеск надежды. Так что альбом полон замысловатых деталей, и в целом, я думаю, довольно оптимистичен.
Эндрю: Вы не менее плодовиты в плане студийной работы. После стольких лет в музыке, как вам удаётся сохранять вдохновение? Что помогает вам создавать свежую и бодрящую музыку?
Роберт: Спасибо. Это очень обнадёживает. У меня есть стремление избегать повторений от альбома к альбому. Обычно мне нужно найти новые вопросы, которые возникают из-за моего любопытства к миру. Я много читаю и наслаждаюсь тем, что мы получаем от научных изысканий. Я нахожу, что любопытство обычно открывает новые пути с возрастом. У меня много интересов: литература, живопись, древняя история, антропология, космология и физика. В жизни не хватает времени, чтобы понять хотя бы малую толику того, что находится снаружи или глубоко внутри. Когда я обнаруживаю, что интересуюсь какой-то областью, музыка иногда следует за этими новыми вопросами и вторит им.
Эндрю: На протяжении своей карьеры вы сотрудничали с многими музыкантами, но я хотел бы коснуться двух ранних совместных работ со Стивом Роучем. Strata (выпущенный в 1990 году) и Soma (выпущенный в 1992 году) – исключительные альбомы. Психоделический сюрреализм, пронизывающий всю музыку, выделяется, и я чувствую, что оба альбома являются переломными моментами в каноне амбиента начала 90-х. Оглядываясь назад, что вы думаете об этих двух альбомах? Запомнились ли они для вас? Что вы помните о работе над ними?
Роберт: Эти два альбома выросли из нашей дружбы. Мы вместе работали над созданием музыкального словаря, который отражал наши поиски более органичного, человеческого электронно-шаманского языка. В то время казалось, что «тевтонское звучание» уже достаточно изучено, и оно не имело отношения к ландшафтам, где мы жили. Мы не делали «космическую музыку»; мы делали музыку земли, музыку тела, музыку животных. Мы оба нашли своё индивидуальное звучание во время сольных релизов 80-х годов. Нам нравилось работать вместе, например, перкуссионные партии, которые я привнёс в его Dreamtime Return. Казалось естественным работать вместе. Я думаю о тех двух альбомах; Soma – это тот, который остаётся самым сильным для моего слуха. В Strata есть чувство открытия, волнение от исследования новой территории. Но в Soma есть глубина и зрелость, интенсивность, которая мне очень нравится. Я счастлив, что они оба оставили такое неизгладимое впечатление.
Эндрю: Ещё раз о сотрудничестве. Какие наиболее существенные различия в вашем творчестве между работой в качестве сольного артиста и работой вместе с кем-то другим? Меняется ли ваш подход? Что вы предпочитаете?
Роберт: Мои методы действительно меняются, когда я сотрудничаю. В процессе сотрудничества я обычно опираюсь на более устоявшиеся навыки, чтобы быстрее взаимодействовать с другим человеком, и тем самым доставить ему удовольствие. Когда я работаю один, я работаю медленнее и больше экспериментирую, пробую новые подходы, которые мне менее удобны. Каждая совместная работа – это как новая сущность, другой срез личностей, участвующих в ней. Само взаимодействие становится новым художником, созданным из пространства между ними, из методов общения, из процесса. Я предпочитаю сотрудничать лично, если это возможно, и с людьми, чьё общество мне действительно нравится. Когда мы выпускаем альбом вместе, это похоже на рождение ребёнка. Важно оставаться друзьями надолго после первого союза. Я думаю, что некоторые из моих совместных работ остаются среди моих самых сильных альбомов, особенно Soma, Stalker, Fissures, Outpost, Lift a Feather...
Эндрю: Сейчас я хочу вернуться к вашим трём первым альбомам. Sunyata, Trances и Drones – три великолепных примера амбиента/дрона начала 80-х. Эта эпоха была очень интересной для жанра, поскольку у вас был совершенно новый состав исполнителей, которые впоследствии стали великими. Каковы ваши мысли и чувства по поводу ваших ранних записей? Как бы вы сравнили их с вашими более поздними работами?
Роберт: Когда я переслушиваю некоторые из них, мне кажется, что многие элементы были заложены с самого начала, хотя мне помогли наивность и юношеская неопытность. Я начал с концентрации на замысле, зная, что мне не хватает опыта и оборудования для достижения успешного результата. Мне нужно было начать с самого начала, с концепции, так, чтобы показать лучшие стороны того, чего я могу достичь в рамках своих ограниченных возможностей. Это подразумевало отказ от большинства привычных приёмов, которые слушатель мог бы сравнить с более известными артистами, потому что я считал, что не могу сравниться с ними. Я обдумал идеи неторопливости, простоты и повторения, прислушиваясь к результатам, чтобы оценить, действительно ли музыка передаёт эти идеи в непосредственной визуальной форме. Она может ввести сосредоточенного слушателя в некое изменённое состояние, трансовое ощущение потусторонности. Музыка всегда доставляла желаемое воздействие, и я думаю, что в то время она выиграла от моей энергичности.
Эндрю: Вы выпустили огромное количество музыки за длительный период времени. При этом амбиент-музыка – это эмоциональное и духовное путешествие. Так есть ли какая-то сквозная линия, которая связывает все ваши работы, или каждое произведение является самостоятельным, как отдельная сущность?
Роберт: Я думаю, для большинства слушателей очевидно, что моя музыка очень личная, почти герметическая в некотором смысле. Я не придерживаюсь какой-либо конкретной религии или духовной практики, но я постоянно нахожусь в состоянии удивления от того, что я жив. Наше обыденное существование похоже на тонкую поверхность, покрывающую глубокий подземный океан. Каждый из нас находит способы прорыть колодцы на поверхности, чтобы проникнуть внутрь и попробовать чистую воду. То, что каждый из нас достаёт из своего личного источника, имеет вкус нашего живого времени, нашей особой рекомбинации энергии, которая удерживает нас вместе как единое целое. Это та нить, которая связывает мою музыку.
Эндрю: Гастроли – это огромная часть пресловутой машины любой работающей группы, но, к сожалению, COVID в основном запретил это. В связи с этим, по чему вы больше всего скучаете в гастролях и живой музыке?
Роберт: Я скучаю по сети друзей, которых я встретил по всему миру, но я не скучаю по путешествиям. Я действительно не люблю самолёты. Раньше я ездил по Северной Америке на пару месяцев раз в несколько лет, давая десятки небольших концертов, но после того, как у моей жены развилась болезнь Паркинсона в 2015 году, я перестал это делать, потому что не хотел оставлять её одну надолго. Я скучаю по этой более тесной связи с аудиторией. Одним из лучших аспектов гастролей является восстановление навыков игры на различных инструментах, которые я использую, особенно на флейте и гавайской гитаре (безладовая электрогитара, которую располагают горизонтально на коленях или подставке. Струны прижимают к грифу при помощи металлического цилиндра. Основной приём звукоизвлечения глиссандо). Когда мне приходится репетировать свою собственную музыку, это напоминает мне об энергии, которая поддерживает всю мою деятельность. Когда я нахожусь в режиме студийного отшельника, мои навыки, как правило, разваливаются, поскольку я больше сосредоточен на сочинении, записи, редактировании. Тогда я провожу больше времени за компьютером, чем играю.
Эндрю: Если говорить о живой музыке, то в начале своей карьеры вы давали концерты для «сонной или спящей аудитории», что было экспериментом по воздействию на фазу быстрого сна. Я упомянул ваши первые три пластинки, и они, как мне кажется, сыграли значительную роль в этих шоу. Каковы были результаты этих почти 9-часовых шоу? Смогли ли слуховые стимулы повлиять на режим быстрого сна зрителей?
Роберт: Первые три альбома вышли после первого концерта сна. Музыка во время концертов сна была ещё более медленной. По сравнению с этим я считал Trances и Drones активными. Sunyata звучит немного ближе, но я не использовал её в первом концерте сна, который был в январе 1982 года. Было много полноценных интервью о концертах сна, так что, вероятно, не стоит повторяться. Главное помнить, что музыка, вероятно, влияет на гипнагогические и гипнопомпические образы (стадия 1 сна) более непосредственно, чем на фазе быстрого сна. Идеи, лежащие в основе концертов сна, также предполагают создание ритуального пространства: необычного социального опыта, а также индивидуальных внутренних путешествий.
Эндрю: Теперь немного сместим акценты. Один тревожный факт, который я недавно узнал, заключается в том, что потоковые сервисы просто не платят или платят недостаточно. Что вы думаете по этому поводу? Что мы, фанаты, можем сделать, чтобы лучше поддерживать артистов, которых мы любим?
Роберт: Bandcamp. Они делают всё правильно, предлагая прямую связь между артистом и слушателем и выбор для слушателя, включая скачивание в высоком разрешении и покупку физических носителей. Bandcamp создаёт среду, которая поощряет поддержку артистов, которые вам нравятся. Когда Spotify только начинал свою работу, несколько друзей рассказали мне о нём. Им понравилось. Я размышлял о том, что слушатели получат бесплатный доступ по запросу почти ко всему, что когда-либо было записано, и не мог не задаться вопросом, почему это якобы лучше, чем Napster или русский пиратский сайт. В конце 2013 года, спустя год, я получил приличную выплату от своего агрегатора (CD Baby) – около $3000, большая часть которых была приписана Spotify. Сначала я подумал, что это кажется справедливым. Из любопытства я создал аккаунт артиста на Spotify, чтобы посмотреть статистику. Оказалось, что эти $3000 были получены от более чем 5 миллионов потоков моего альбома Nest. Я не знал, радоваться мне или злиться. В любую другую эпоху продажи свыше миллиона были бы золотым или платиновым рекордом: поп-звезда, известность, слава, новый дом, свита, побрякушки (... не то чтобы я хотел чего-то из этого...). Здесь у меня было 5 миллионов ручейков и едва хватало денег, чтобы оплатить нашу медицинскую страховку за два месяца. Я подсчитал, и получилось 0,06 цента за стрим, то есть 6/100 пенни, $0.0006, другими словами. Артисты, работающие на звукозаписывающих лейблах или делящие свои гонорары с участниками группы и издателями, будут снова делить эту сумму на десятые доли. Неудивительно, что музыканты говорят, что больше не могут выжить за счёт звукозаписи. Я призываю людей покупать музыку напрямую у своих любимых артистов или на Bandcamp.
Эндрю: Кто оказал на вас наибольшее влияние как на артиста? Кто из них очевиден, а кто, возможно, не очень?
Роберт: Я думаю, Терри Райли – самый очевидный, и то, как он интегрировал индийскую классическую музыку и джазовую гармонию в тональность, основанную на паттернах. Джон Хасселл и его использование глобальных музыкальных языков, смешанных с акустическими инструментами, обработанными электроникой. Роберт Уайатт, Popol Vuh, Cluster, Полин Оливерос и многие другие. Менее очевидными могут быть Маккой Тайнер, его особый гармонический язык и экстатическая позитивная энергия его музыки. Огромное влияние оказал Дэвид Аллен (основатель Soft Machine и Gong). Я не только позаимствовал у него технику игры на глисс-гитаре, но и ценил его радостную энергию и юношеское бунтарство. Я имел удовольствие общаться с Дэвидом и Джилли Смит и их сыном Орландо в Байрон-Бэй, Австралия, в 2012 году, за пару лет до смерти Дэвида и Джилли. Я смог поблагодарить Дэвида за то, что он практически спас меня от саморазрушения в подростковом возрасте благодаря своему альбому Now is the Happiest Time of Your Life. Он сказал, что этот альбом, вероятно, спас и его самого от очень мрачного времени. Я также поблагодарил его за то, что он ввёл в музыкальный словарь гитару глиссандо. Он рассмеялся и сказал: «Мы братья по глиссандо!» Он был очень милым и открытым. Throbbing Gristle – ещё одна группа, которая вдохновила меня на создание такой музыки, какую я делаю, не потому, что я хотел звучать как они, а потому, что они прославляли эстетику «сделай сам» и поощряли независимое мышление. Эти артисты разделяют идею о том, что музыка – это форма магии, что мы можем напитать её смыслом, и что энергия может пронизывать музыку, выходя за рамки простого звучания и влияя на состояние сознания слушателя.
Эндрю: Вы увлекаетесь винилом? Кассеты? Или вы предпочитаете цифровую музыку? Независимо от формата, где вы предпочитаете покупать музыку? Я часто слышал, что, как и классическая музыка, амбиент часто лучше продаётся на CD. Это правда? Или винил является приемлемым носителем для этого жанра?
Роберт: Я думаю, что CD – это отличный носитель для всех видов инструментальной музыки, особенно когда динамика стремится к более мягкой части спектра. Хотя я выпускаю свой последний альбом Neurogenesis на виниле, и я часто делаю мастеринг чужой музыки для LP, я не считаю, что LP-пластинки звучат лучше. Я думаю, что любое прямое сознательное участие в записи сделает её звучание лучше. Внимание – это механизм обратной связи. Чем больше внимания мы уделяем, тем лучше вознаграждение. Пластинки требуют полного внимания из-за ритуала, связанного с их прослушиванием. Хотя у меня нет проблем с цифровым скачиванием, и мне нравится недавняя возможность предлагать более высокое разрешение на Bandcamp, я не поклонник потокового вещания или других видов случайной выборки. Я люблю слушать полные альбомы так, как это задумал исполнитель, в максимально возможном качестве. Кроме того, мне очень нравится изготавливать материальные предметы, и почему-то я никогда не чувствую себя полностью удовлетворённым выходом нового альбома, если он не имеет какого-то физического печатного компонента. Мне просто нравится разрабатывать красивую и привлекательную упаковку.
Эндрю: Какие ваши любимые альбомы и почему? Те, которые действительно имеют для вас большое значение.
Роберт: Terry Riley, Shri Camel, Robert Wyatt, Rock Bottom, Talk Talk, Laughing Stock, любой из Nimbus Recordings by Hariprasad Chaurasia, Hamza el Din, Eclipse, McCoy Tyner, Atlantis, Echoes for a Friend и многие другие, Julian Priester Pepo Mtoto, Love Love, альбомы Signature Series by Ali Akbar Khan, Steve Reich, Music for 18 Musicians, Mallet Instruments и Organ. Это очень длинный список; я могу продолжать и продолжать!
Эндрю: В продолжение моего последнего вопроса, кто ваши любимые исполнители и почему?
Роберт: Терри Райли и Джон Хасселл – любимцы на всю жизнь. Харипрасад Чаурасия, Шивкумар Шарма, Али Акбар Хан, Л. Шанкар, Дебашиш Бхаттачарья и многие другие великие музыканты Северной Индии. Майлз Дэвис, Колтрейн и Тайнер, Билл Эванс, Кит Джарретт, Chicago Art Ensemble, Sun Ra... Мне очень нравится недавняя группа Daughter – все их альбомы создают такое мрачное и любопытное настроение. Radiohead, Bjork, Massive Attack, Portishead, OnU Sound и Dub Syndicate, Orb... Albert Marceour (французский арт-рок 70-х), Popol Vuh и Cluster среди немецкой сцены 70-х... Есть отличная местная Progressive Metal группа miRthkon, чей дебютный альбом Vehicle был великолепен... Вы можете видеть, что у меня довольно эклектичные вкусы!
Эндрю: Помимо музыки, каковы ваши самые большие увлечения? Как эти увлечения влияют на вашу музыку, если это вообще возможно?
Роберт: Всё влияет на всё остальное. Я люблю мастерить всевозможные вещи. Мне нравится рисовать, готовить, возиться с электроникой. В последнее время я создаю звуковые скульптуры, используя электронику для будущих звуковых инсталляций. В течение 10 лет я был заядлым домашним виноделом, а до этого около 10 лет занимался керамикой. Мне нравится ремонтировать старые наручные часы. Наверное, у меня бывают интенсивные фазы увлечения. Другие могут сказать, что я просто дилетант.
Эндрю: Последний вопрос: Вы работаете уже почти 40 лет. Вы выпустили более 50 альбомов. Итак, как ветеран «электронной сцены», что бы вы посоветовали группам/артистам, которые только решили попробовать свои силы?
Роберт: Не думайте категориями или стилями. Просто создавайте искусство, которое выражает ваше глубочайшее «я», ваше чувство прекрасного. Создавайте то, чего вы хотели бы, но чего ещё не существует: оно ждёт, пока вы воплотите его в жизнь. Если это очаровывает вас, если это заставляет вас хотеть этого в своей жизни, то велика вероятность, что это очарует и других людей, и они тоже захотят этого в своей жизни.
14 апреля 2021 года