Биография

Он никогда по-настоящему не чувствовал себя комфортно в различных типах музыки, которые изучал или с которыми соприкасался. Его не устраивали четко обозначенные рамки, он искал такой тип музыкального выражения, который сочетал бы их все вместе, выходил за их пределы, такой тип музыки, который был бы более универсален и в то же время более утончен, чем большинство из них. Свою музыку он относит к «пейсли» стилю, и это название он придумал сам. «Пейсли» – это пестрая и изящная, как кашемировая ткань, величественная и спокойная музыка.

Спокойная, но запоминающаяся, наводящая на мысль, а не объясняющая обстоятельно. Дающая аудитории возможность отыскать глубоко скрытые тайны, словно спрятанные в развалинах сокровища. Оставляющей паузы, которые служат местами отдыха между нотами и являются своего рода спусковыми механизмами для воображения слушателей. Это синтез классической индийской музыки, эмбиента, футуристических космических настроений, духовных традиций и невыразимой свободы, позволяющей слушателю соединять свое «Я» с тем «потоком», который сопровождает «настоящую» Музыку, рядом с которой стоит и имя Ал Громера Хана.

Он родился 8 апреля 1946 года в замке Гогентан, расположенном в альпийских предгорьях Баварии недалеко от Констанцкого озера. Детские годы провел в Англии, Марокко и Индии, где его отец работал в Министерстве иностранных дел. Его первым музыкальным увлечением были мелодичные колокольчики, которые носили на шее баварские коровы, когда паслись на альпийских лугах. С самого начала он отказался от академической и дипломатической карьеры, которую его родители прочили ему, так как еще в детстве у него возник глубокий интерес к тайнам звука, независимо от того, исходил ли он от изящной орнаментики индийских струнных инструментов, барабанов Северной Африки или даже от «поющих» телеграфных проводов в суровые баварские зимы. Он обнаружил свойства Музыки как Запаха и Чувства отдаленной Музыки – как он это называет. Эти принципы он постиг в одну из грозовых весенних ночей, когда, проснувшись, уловил отголоски медного духового оркестра, который играл в соседней баварской деревушке, находившейся в нескольких милях. И хотя он понимал, что на деле это были не самые лучшие музыканты, музыка эта тем не менее вызвала в нем такое ощущение счастья, что в ту же ночь он проникся стремлением когда-нибудь создать тот «абстрактный» тип звуковой поэзии, который производил бы на слушателя такой же эффект, как если бы источник ее находился где-то далеко, на расстоянии, с точки зрения времени и пространства. Это произошло еще в 50-х годах и, задолго до того, как появилась электронная музыка.

В 60-е годы в Лондоне 20-летний длинноволосый хиппи Ал Громер знакомится с удивительным кругом ярких личностей, с которыми он предпринял огромное количество многокультурных музыкальных экспериментов и которые оказали на него сильное влияние. Лаосский принц Тиан на Чампассак (Tiane na Champassak) познакомил его с тантрическим искусством, поп-звезда Марк Болан (Marc Bolan) приглашал его на ночные концерты джазовой импровизации. С Майком Фиггисом (Mike Figgis) (в настоящее время преуспевающий голливудский режиссер) изучал психологический феномен слухового восприятия. Ведущий джазовый саксофонист Ронни Скотт (Ronnie Scott) из знаменитого «Джаз-клуба Ронни Скотта» познакомил его с такими титанами джаза, как Бен Вебстер (Ben Webster), Макс Роуч (Max Roach) и Майлз Девис (Miles Davis), и, кроме того, с английским юмором. Проповедовавший вегетарианский образ жизни гуру Сэм Грэгз (Sam Gregs) познакомил его с таким тонким понятием, как «ты есть то, что ты ешь», а Кат Стивенс (Cat Stevans), теперь Юсуф Ислам (Yussuf Islam) – с английской поэзией. Многие музыканты из разных стран способствовали в этот период формированию Ала как музыкальной индивидуальности. Это происходило с 1965 до, приблизительно, 1969 года. Но решающее музыкальное влияние на его карьеру сказалось в величии изящества и стиля, объединенных в лице Уштада Вилаята Хана, великого индийского мастера игры на ситаре. Их встреча произошла 1968 году.

«Один вид Вилаят Хана, даже не сыгравшего ни единой музыкальной нотки, подтверждал в моей душе то, что я всегда чувствовал: Если человек состоит из одной только музыки, то музыка всегда будет интересной. Он также проявлял и то, что я также ощущал: человек может быть тоскующим по прошлому, элегантным, устремленным в будущее и простым, сострадательным, сильным и утонченным одновременно» – говорит Ал. Встреча с Вилаят Ханом произвела на молодого, но уже умудренного Ала такое воздействие, вызвала такие сильные и яркие воспоминания о прошлых жизнях и мирах, что это привело его к тому, что он стал изучать и практиковать исключительно индийскую музыку. В 1971 году Ал вернулся из Индии уже как опытный музыкант в Баварию, где продолжал упражняться в игре на ситаре и по-прежнему принимал участие в многочисленных проектах новой интернациональной музыки. Среди сотрудничавших с ним музыкантов были и Дойтер (Deuter), один из родоначальников стиля Нью-эйдж. «Помнится, в году 71 я дал Дойтеру небольшую книгу под названием «Я есть Врата», так как полагал, что она заинтересует его. Он взял книгу и, должно быть, ее тоже прочитал, потому что это были беседы Шри Раджниш, (Shri Rajnesh) который позднее стал духовным наставником Дойтера» – вспоминает Ал.

Первые 10 лет – учеба под руководством прославленных кхан-сахибов Имрата и Раиса Хана, которые на традиционной церемонии приняли его в знаменитую династию Ханов, играющих на ситаре и сурбахаре, а другие 10 лет – учеба по «живым» записям выступлений Вилаят Хана в маленькой комнате в Мюнхене. «В те годы я был настолько опьянен витиеватыми мелодиями Вилаят Хана, что едва ли мог думать о чем-либо другом или говорить о чем-нибудь ином с посетителем. Я даже забывал принимать пищу, и если бы моя любимая жена Уте не обеспечивала меня едой и деньгами в те дни, то я уверен, что сегодня меня бы вообще не было. Помню, как сижу среди ночи на сложенном шерстяном одеяле, передо мной полупустая чашка чая, текущие по лицу слезы радости, смех, клокочущий в груди, и тихие ситарные изысканные мелодии Вилаята, льющиеся из маленького магнитофона. Мысль о том, что человеком моего возраста может руководить желание заниматься делом ради денег, казалась мне абсурдной, тогда как все что нам требуется, так это только доступ в тайники нашей собственной души с помощью музыки и хорошей чашки чая».

Этот период «опьянения» длился до конца 80-ых годов, пока внезапно не прервался появлением 13-летней дочери, обратившейся к нему с просьбой помочь ей деньгами. Тогда-то Ал и решил, что пришло время поделиться со своей аудиторией своим видением, прекрасными новыми впечатлениями, которые, как ему казалось, он уже пережил в прошлом, и своей способностью достигать самых возвышенных сфер человеческой души. «В моем сознании стала укрепляться уверенность, что в мире живут с полмиллиона людей, которые в глубине души стремятся к эмоциональному выражению как раз того типа, который меня переполнял. И я решил, что достичь этих родственных мне по стилю и настроению людей я могу не только путем «живого» исполнения ситарной музыки перед ними, но, прежде всего посредством звукозаписи. Итак, я начал создавать новый звукокартинный тип записываемой музыки, цель которой состоит в том, чтобы пленить слушателей своей красотой, а не поразить их чрезмерной громкостью, обилием нот, сверхвысокой выразительностью или удушающим жестким построением. CD, на мой взгляд, являл собой идеальный формат для такого рода усилий. Переживал я это очень сильно и эмоционально. До меня стало доходить, что не каждый родившийся обладает склонностью к исследованию человеческих эмоций с помощью музыки так глубоко и так широко, и был так доведен до предела, как я. Я почувствовал, что – однажды, когда технология и рациональный ум станут основным движущим фактором в человеческом поведении – мне придется прийти к этим людям и обратиться к ним: «Послушайте, мы действительно живем в удивительное и необычное время, в то время, когда музыка отражает самые пагубные чувства и извращенные идеи. Существует более высший план для всего этого.

Не нужно отчаиваться, даже если ваше сознание заполняют нелепые мысли, если во внешнем мире для вас все представляется бессмысленным и вы чувствуете себя страшно одиноким, не волнуйтесь, ибо вас по-прежнему окружают душевные люди, которые работают с музыкой, и музыка несет им надежду и силу. Вилаят Хан, один из крупнейших музыкантов-мистиков этого столетия, дал мне эту уверенность, когда я находился еще в трансовом состоянии после выступления. Я пришел к нему, еще не совсем придя в себя. Он обнял меня и сказал следующее: «Родной мой, ваша музыка находится под защитой и освящена, и ее услышат многие любители музыки». Вторая причина, почему я в свои 40 лет решил записывать мою музыку, была более земной: мне пришлось зарабатывать деньги, чтобы помочь своей дочери».

Итак, примерно в 1985 году Ал приступил к созданию собственной студии звукозаписи The Paisley Room в Мюнхене, которая представляет собой скромную комнату с высоким деревянным помостом, где лежит вдвое сложенное одеяло. Сидя на нем, Ал ежедневно проводит 3-часовые упражнения на ситаре и медитацию, а также сочиняет и записывает музыку. Здесь он приступил к исследованию и созданию «Пейсли-стиля» – результату своих лет «опьянения». Он также разработал 99 принципов, которые являют собой манифест, относительно новой медитационной музыки. Первый из них гласит: «Только влюбленный может написать песнь любви» и, исходя из первого принципа, раскрываются остальные 98. Другими словами, первый принцип – при тщательном рассмотрении – содержит и обнаружит все остальные 98 принципов. Суть «манифеста» Ала состоит в следующем: если человек хочет создавать красивую музыку, то, прежде всего ему следует быть самому красивым. Интересный человек будет непроизвольно создавать красивую и интересную музыку. Все прочее, включая практику, учебу, технические и технологические средства, вторично.

«Сохраняйте простоту», – говорит Ал, – если вы будете совершенствовать простой и подлинный ритуал, то красота и сложность музыки проявятся сами по себе». Он критикует высокомерие западных музыкальных деятелей по отношению к «примитивным» музыкальным культурам, указывая на то, что «и Африка, и Аравийский полуостров, и Китай, и Индия имели свои классические системы музыки со свойственной им научной и духовной базой задолго до того, как возникла «цивилизация на Западе». По причине суровых климатических условий северного полушария мы обнаруживаем повышенный интерес к материальным средствам выживания, что в свою очередь привело к повышенному интересу к жесткой структуре в том, что называется классическая музыка. Если не придерживаться простоты структуры, то отсутствует всякая импровизация, а без импровизации любая попытка переноса на более высший и эмоционально утонченный план – тщетна». В настоящее время 49-летний Ал Громер Хан живет и работает в Мюнхене и издается на компании New Earth Records, выпускающую музыку для людей находящихся на Пути, и специализирующуюся на world и new age музыке. «Мне всегда нравился мой статус художника андеграунда, поскольку я могу прийти к тем людям, к которым хочу обратиться в первую очередь. Моим самым высшим достижением являются паузы, которые я оставляю между нотами. Нам надо жить жизнью, которая имеет смысл с точки зрения духа и окружающей среды, или иными словами: как только вы получите доступ к более скрытым областям подсознания благодаря возвышенным разновидностям музыки, то сразу же исчезнет потребность в сложной технической аппаратуре: вам будет довольно лишь выйти на природу и сесть под дерево».

Tantra Electronica Подобно тому, как Тантра является не только сексуальной практикой, как это часто принято считать, так и этот альбом, посвященный данному восточному учению, не является просто музыкальным сопровождением для сексуальной активности. Хотя, безусловно, может быть использован и в этом качестве. Но на самом деле Tantra Electronica гораздо глубже и богаче в своем наборе символов, образов и философских идей, эта музыка объединяет вокруг таинства Тантры загадочную архаику и технологичную современность, мудрость Востока, перенятую Западной цивилизацией, представители которой хлынули в Индию и другие страны учить азы и практиковаться в древнем искусстве. Посвященный мастер игры на ситаре, немецкий композитор Эль Громер Хан, пригласил электронщика Эмина Коррано для создания этого альбома, ставшего очередным исследованием Тантрической темы после диска Tantra Drums. Согласно названию, электроники здесь действительно много – гипнотическое биение ритмов, смешанных с индийской перкуссией, медленно стелящийся сизым дымом благовоний глубокий амбиент, в котором порой просто вязнет время со своим неумолимым бегом, а также различные эффекты, регулярно уносящиеся вереницей в звездное небо. Или же блуждающие в окружающих джунглях, сквозь которые путник прокладывает дорогу к храму любви Коджурахо, сплетенные тела каменных статуй, на стенах которого приоткроют завесу тайны над древним, весьма творческим процессом. Полученные знания можно будет потом принести под своды сакрального убежища, которое заполнится запахом ароматических смесей и манящими стонами (Pleasure Palace), а четкие, напористые пульсации направят потоки энергии, циркулирующие между двумя сплетенными телами, в правильном направлении. Так что местами это очень эротический, возбуждающий альбом, а местами его пространство заполнено созерцательной, словно пребывающей в состоянии глубокой медитации музыки, которая медленно раскрывается перед слушателем, обнажая интересные детали и располагая к размышлениям. О чем-то вещает мужской голос, взрывается активностью лесная чаща, шепчут лесные духи и завораживают своим пением апсары, а в следующую минуту, отрешившись от реальности, ловишь себя на том, что рассматриваешь поверхность замшелого камня, пытаясь прочитать в узоре его трещин древнее послание, открывающее связь между Макрокосмосом и Микрокосмосом (Black Stone with Drilling). Прекрасный и по-настоящему тантрический диск.

Tibet Shakti – Tibetan Singing Bowls Новый альбом не нуждающегося в представлении Мастера Эль Громер Хана неожиданно посвящен звучанию тибетских поющих чаш, что может немного удивить тех, кто ждет он него искусной игры на ситаре в сочетании с глубоким амбиентным наполнением, но зато наглядно демонстрирует стремление музыканта освоить новые звуковые пространства. Или, может быть, попытаться занять место, по трагическим, но необратимым причинам «освобожденное» его другом и коллегой Клаусом Визе? Что ж, прослушивание Tibet Shakti вызывает определенные ассоциации с творчеством почившего маэстро – правда, очень быстро выявляется разница в подходе двух исполнителей к такому непростому инструменту, как поющие чаши. Если Визе (когда отставлял синтезаторы в сторону) предпочитал извлекать звуки путем плавных и равномерных движений деревянным стиком по краю чаш, то Хан использует более традиционную для звуковых целителей эпохи нью-эйдж технику: он слегка ударяет по чаше и следит за медленно разливающимися резонансами и обертонами, отправляя за ними вслед новые звуковые волны — и так до бесконечности, для которой сложно придумать другой более подходящий саундтрек. Постепенно, продвигаясь по фонетическим отрезкам священного слова Samatha, замечаешь, что эти волны замедляются, минималистичный темп снижается, а вслед за ними замедляется и течение мыслей, приходит покой и осознание некоего перехода – в состояние прояснения и внутренней ясности, не замаранной хаотичным напором образов, воспоминаний и размышлений. Вместо них – чистота, свет, блаженство и подлинная тишина, обнаженная этими трансцендентными звуками. Конечно, Tibet Shakti – это, прежде всего, музыка для практики и медитации, она требует к себе внимания и не относится к категории тех релизов, которые можно просто послушать на досуге. Но за ее нарочито прикладным характером скрывается глубокое содержание и утонченное обращение со сложным (хотя на дилетантский взгляд очень простым) инструментом, позволяющим извлечь из себя максимум только в руках тонко чувствующего профессионала. Так что для кого-то новинка от Эль Громер Хана – «еще один альбом с чашами», а для кого-то – сокровищница звуков, позволяющая заглянуть, в первую очередь, вглубь себя, открывая высоты, не сравнимые с Гималайскими горами и глубины, сравнимые только с бесконечными просторами Космоса.

Another Kind of Silence Чем меньше доза – тем сильнее воздействие. Этот принцип, лежащий в основе гомеопатии (положительный эффект которой, впрочем, так и остается под вопросом) и парфюмерии лег в основу этого альбома Эль Громер Хана, музыка с которого была использована в фильме Highway World режиссера Мартина Шмитта – это, впрочем, сугубо справочная информация, не раскрывающая сути этой замечательной работы. Все ее суть – в понятии «минимализм», которому здесь соответствует тишина, та самая субстанция мистиков, дающая возможность познать всю чистоту и глубину звука, а заодно и познать себя, предавшись медитации, глубоким раздумьям или просто став участником чайной церемонии, для которой этот альбом, как и многие поздние релиза Хана, имеющие лейбл TeaTime, отлично подходят в качестве сопровождения. Треки Another Kind of Silence можно очень условно, но всем же разделить на три типа, разнящиеся только в том, каков их основной компонент. Здесь много чистого, невесомого, почти что неосязаемого амбиента, выстилающего тропки в миры абсолютного покоя и равновесия. Музыка не очень сложная и «навороченная», подкупающая как раз простотой и легкостью, за пеленой которой вас может посетить мечтательная сонливость, а вместе с ней легко вспомнить о «концертах сна» Роберта Рича, базировавшихся на примерно таких комфортных созвучиях. Иногда (и это второй тип) эти созвучия уплотняются до коротких клавишных импровизаций, оставляющих более существенные «следы» в невесомости парящих звуков. А тогда, когда привыкший к неким канонам от маэстро Хана слушатель начинает недоумевать по поводу отсутствия одного очень важного элемента звучания, то, пожалуйста, в дело вступает ситар, окончательно уводя от реальности, остающейся в памяти, пожалуй, только песнями арабских уличных музыкантов, да изредка пульсирующим трайбл-ритмом, иссушенным палящим солнцем пустыни и способным напомнить о многочисленных звуковых миражах, созданных Стивом Роачем. Эти ассоциации, однако, не значат, что Another Kind of Silence спешит кому-то подражать – это значит, что автор этого альбома находится на одной волне с мэтрами амбиента, создавая свою уникальную музыку, ставшую еще одним изысканным даром Тишины. Что еще нужно, чтобы отправиться прямиком в Нирвану? Разве что чашечку чая.

Far Go «Far Go» – фирменный амбиент от мастера Эль Громер Хана, узнаваемый в первых же секунд Jasmin Blossom Day и не теряющий своего гипнотического очарования до самых последних мгновений неожиданно склонившегося к джазу трека I Walk Everywhere. И это идеальная музыка для летней жары, помогающая пережить ярость палящего солнца хотя бы замещением образов: слушаешь эту музыку и тут же вырываешься из душных бетонных стен мегаполиса, уносишься куда-то на Восток (а, может быть, даже «когда-то», ибо время застывает и нарушает свой бег, смешивая эпохи), туда, где барханы, где пыльные улочки маленьких городков, жаркий песок на маршрутах Шелкового Пути, крики погонщиков верблюдов, вращающиеся в экстатическом танце дервиши, величественные дворцы и минареты. Все это здесь, среди расплавленного в полуденном зное электронном эмбиенте, формирующем дрожащие, растекающиеся в воздухе миражи, в медленно тающее марево которых вплетены этериальные голоса ангелов (или не менее загадочная немецкая речь), шелестящая, словно стелящаяся вокруг восточная перкуссия и глубоко спрятанный медленный ритм таблы, взбивающий нежные облака неоформленных, скорее, просто угадываемых мелодий. Конечно же, Эль Громер Хан не обходится без ситара, хотя этот инструмент выступает не часто и только «по делу», на нем исполняются классические индийские раги (посвященные учителям музыканта), усиливающие круговорот ориентальных образов в голове. Но часто музыка склоняется к неясным, полудремотным абстракциям, уходит в аморфный гул, обволакивающий и расслабленный, как послеобеденный сон. Far Go (состоящий по большей мере из нового материала Мастера, но содержащий также несколько переработанных треков с его предыдущих релизов), как и положено талантливой амбиентной работе, можно описать буквально двумя-тремя предложениями, не растекаясь мыслями по древу, в то время, как сами композиции опишут и покажут вам необозримо большее, уводя от реальности и даря полный покой. Красивая, объемная, никуда не спешащая музыка Вечности.

Inner Witness На своем новейшем альбоме маэстро Эль Громер Хан продолжает исследовать абсолютный Звук – тот самый Звук, который держит своими вибрациями в равновесии Микро и Макрокосмос, помогает остановить внутри каждого из нас кажущийся раздражающе-бесконечным внутренний монолог и устанавливает прочные взаимосвязи между прошлым и будущим, пронзая само Время. Если перед прослушиванием Inner Witness охватить беглым взглядом дискографию этого музыканта, особенно ее сравнительно «недавние» пополнения, то можно решить для себя, что Мастер и на очередном релизе продолжает использовать темы и приемы, уже неоднократно находившие отражение в его работах – но внимательному слушателю этот диск может раскрыться в роли opus magnum, творения, охватывающего все основные элементы творческой философии немецкого кудесника, и подводящее его к новым, непознанным еще никем рубежам познания музыки. В атмосферном, словно чуть растопленном полуденным маревом амбиенте, иногда склонном к интровертным абстракциям и порой к фрагментарности, когда слушателю является не законченная «музыкальная фраза», а ее мимолетный фрагмент, неосязаемыми миражами повисают и тут же возносятся восточные мелодии и философская невозмутимость ситара, то проводя тенью восточных минаретов сквозь пыльный зной арабских улочек, запечатленных в свое время на альбоме Sufi, то немного иронично «рассуждая» о глобализации и о влиянии ислама в современном мире (см. Universal Halal), одновременно напоминая об истории величественного Space Hotel. Или же неясными реверсами проносятся в тишине, навеянной Mahogany Nights, чьи-то сновидения, за которыми можно подсмотреть, следуя за тихими клавишными партиями, прозрачным гулом электроники и многообещающими (может быть, даже грядущим обращением к образам Kamasutra Experience) мягкими трансовыми ритмами, иногда нарочито восточно-архаичными, а иногда вполне современно-урбанистическими. Современность вообще играет большую роль в философии Хана – он явно не зацикливается, как многие, на зачастую герметически замкнутом восхищении прошлым, «мир сейчас» (взять, хотя бы, тот же джаз, сыгравший огромную роль в истории освоения звуковых и внутренних территорий) тоже кажется ему интересным и богатым на события и проявления того самого Звука, не знающего ограничений. Надо только уметь слушать, что Эль и делает на протяжении десятилетий, объединяя блаженную неподвижность ангельских голосов с динамикой реальной жизни, не разбивающей узоры из плотного дыма храмовых благовоний, а наоборот, придающий им завораживающе-необычные формы, манящие своей изменчивой неповторимостью. Как это делает и музыка Inner Witness, привносящая чувственность в состояние глубокой медитации и соединяющая все лучшее, что создано Мастером в необычайно плодотворном душевном и творческом порыве. Очередной шедевр, несущий ощутимую порцию гармонии этому миру: внешнему и внутреннему.

The Alchemy of Happiness У каждого человека свое представление о счастье, вот отчего так трудно вывести универсальную, всех устраивающую формулу этого состояния. Не скажу, что два выдающихся музыканта, чьи имена украшают обложку диска, смогли добиться определенного прогресса на пути познания счастья и его выражения с помощью музыки, но они однозначно добились того, чтобы в их творении в полной мере нашли свое воплощение все те аспекты, без которых добиться этого состояния все-таки нельзя: тут комфорт, покой, душевное равновесие и погружение в подлинную Тишину и Негу мироздания, за которыми уже существенным, но довеском следуют деньги, признание, здоровье и прочие важные, но в масштабах Вселенной, увы, быстро проходящие вещи. Альянс (который уже, увы, никогда больше не повторится по независящим от его участников причинам) Эль Громер Хана и Клауса Визе был давно уже ожидаем: соотечественники, избравшие для себя восточную философию и музыку в качестве жизненных ориентиров, они пересекались еще в группе Popol Vuh, да и вообще, их мировоззрения, казавшиеся такими близкими при прослушивании сольных работ, должны были выступить в роли магнита, притягивающего их друг к другу. И вот, в 2006-м, на свет появился диск The Alchemy of Happiness – час чистого наслаждения, который вы можете повторить бесконечное количество раз и все равно, эти благие и тихие звуки вас не утомят. Стилистически это нью эйдж, замешанный на глубоко ушедшем в восточные гармонии медитативных практик атмосферном амбиенте (судя по всему, за этой проникновенно-мягкий и чистый гул отвечает Визе, используя поющие чаши и синтезаторы, хотя формально его участие здесь обозначено ролью продюсера), поверх которого стелятся размеренные импровизации Хана на ситаре и скользящие гитарные звуки. Простое и эффектное сочетание, помогающее добиться эффекта «бесконечной музыки»: если вы поставите этот диск на repeat, то записанные на нем звуки будут медленно дрейфовать вокруг вас по комнате, раз за разом представая различными эмоциональными оттенками – в зависимости от момента, когда вы обратите на них внимание. Тем не менее, в этом умиротворенном фоне при желании можно найти все то, что ассоциируется с названием этого диска: немного трепетной романтики, заложенной в простой и гармоничной красоте скрытых здесь мелодий, немного ожидания какого-то чуда, ощущение полного покоя и сладкая истома, растекающаяся в груди медоточивыми индийскими рагами ситара, когда мир предстает местом понятным, светлым и комфортным, где всегда есть место добрым чувствам и людям. Как знать, может быть, одного из них ждет женщина с картины Эдварда Хоппера на обложке CD. Идеальная музыка для медитации.

Turya «Turya» приглашает в путешествие по миру, где время замедлило свой бег, и никто никуда не спешит. Где дремотные образы полуденных снов, в полном соответствии с заветами восточных мистиков, облекаются в физические формы и отправляются бродить по тихим улочкам городков, воссоздавая видения немного сказочного прошлого и живописные оазисы вдоль серых стен домов, на перекрестках дорог, возле железнодорожных путей, по которым неспешно катит Стамбульский поезд, в чьих окнах открываются живописные виды древней и прекрасной столицы. Двадцатиминутная поездка Stamboul Train станет для вас главным, связующим событием этого альбома Эль Громер Хана, на котором маэстро сконцентрирован на более электронном, амбиентном звучании, но не забывает отрабатывать и все характерные приемы своего творчества, наслаивая прозрачные звуковые миражи на медитативные раги, сыгранные на ситаре, задействуя в нужных местах клавиши и абсолютно неземные голоса (в частности, в The Paisley Handicap солирует Мартина Коппельштеллер, известная исполнительница классических произведений), обвитые дымчатым, растопленным звучанием синтезаторов. Каждая из композиций на диске имеет свое звучание, отличное по различным параметрам, что превращает альбом Turya в изысканный и сложный калейдоскоп, в котором оживают не только звуки, но и образы (как вполне реальные, так и абстрактные, отсылающие к индивидуальному духовному опыту) и даже запахи, эта пряная экзотика далеких восточных стран, окутывающая шафраном, корицей и дурманом храмовых благовоний. А что Стамбульский поезд? Он медленно набирает ритм (с помощью минималистичной перкуссии) и катит себе вперед, мимо пробегают его железные собратья, время скользит между необязательным вагонным диалогом, чашечкой ароматного чая и теплой дремой. Отличная вещь. Красочный и глубокий этно-амбиент от одного из лучших мастеров в этом деле.

Lalita Расплавляющий зной летнего полдня где-то в восточной стране, застывшей в своем существовании на тонкой грани между современностью и выжженной до седины древности. Приятно горчащий, медленно остывающий чай, результат продолжительной чайной церемонии. Звуки, влетающие в широко открытое окно, смешивающие умиротворяющий киртан и доносящийся из хриплого радиоприемника блюз. И дымка сонных миражей, с преобладающим на этот раз количеством прозрачных, манящих фигур, в очертаниях которых угадываются контуры женских тел – просто потому, что новый альбом немецкого маэстро Эль Громер Хана посвящен размышлениям о женственной ипостаси природы, мира и божественного начала, вот откуда в музыке Lalita впервые со времен совместного альбома c Аменией Куни, столько сладостных и мистических девичьих вокализов. Вроде бы не меняя привычной стилистики своего творчества, Эль Громер Хан выдает в должном количестве все те же медитативные треки, построенные на партиях ситара, нью-эйджевых клавишных, разливистом гуле поющих чащ, голосе Уте Громера, гитарных завихрениях, переливах и шумах от Питера Мауну, гипнотизирующем ритме таблы и манипуляциях с электроникой, за которые отвечает Эмиль Коррадо. Так рождается спокойный и уравновешенный амбиент, объединяющий что-то глубоко подсознательное с самыми обыденными вещами, окружающими нас со всех сторон, венчающий духовные практики и архаичные церемонии с высокой поэзией и современной андеграундной культурой (ну да, мистикам иногда приходится читать свои мантры чуть ли под хип-хоп бит, замедленный в несколько раз). И немного типичной Хановской абстракции, когда все понятное и знакомое истончается, трется об острые грани реальности, тает и стелется бархатистым, белым туманом, в очередной раз намекая на несущественность материальных объектов и повседневных ритуалов. И тогда приходят они: звуки блюза с улицы, горький чай, душная тишина полуденных снов и женские фантомы. Может быть, одна буква в названии альбома все-таки позволит ассоциации с героиней знаменитого романа, также ставшего женским символом? Тогда добавьте ко всему перечисленному еще и затертый книжный томик с вашим пальцем между страниц, выступающим в роли закладки. И музыку, музыку Эль Громер Хана, так чудесно передающую эту обстановку, тоже не забудьте – новый его альбом, кстати, чудо как в этом плане хорош.

Turya Турья – чистое, незамутненное сознание, просветленный ум, возвысившийся над двойственностями. Это состояние ума, вмещающее все другие возможные состояния – сна, бодрствования и сна без сновидений. То, откуда человек приходит и куда возвращается. Индийская философия разработала методы развития сознания до этого уровня при жизни человека. Если говорить обобщенно, то все сводится к тому, чтобы быть полностью погруженным в Сейчас, не упускать ничего из происходящего ни снаружи, ни внутри тела и ума. Все мысли, ощущения, все поступающие в сознание импульсы – все должно быть осознано, но при этом не подвержено оценкам, анализу, суждениям. Полное спокойствие, в основе которого лежит парадокс – быть во всем, наполниться миром до краев, и ни во что из этого не вовлекаться, оставаясь полностью неподвижным. Несомненно, это что-то из разряда искусств – «искусство быть», если можно так выразиться. Вот уже 40 лет, как музыка Ал Громер Хана витает в пространстве, где-то между стилями и обозначениями, между слушателями и радиостанциями. Его музыка полна свободного, тихого, умиротворенного дыхания. Музыка, дарующая простор не, сколько для воображения, сколько для размышления. Неспешные переливы индийского ситара, легко текущие амбиентные ручейки звуков и общая прозрачность всего музыкального полотна – все это делает музыку Хана больше, чем просто хорошим амбиентом. В ней есть прикосновение того, о чем шла речь выше – чистого, незамутненного сложными концепциями восприятия. Простое «быть» посреди такого же простого «сейчас». Что, как ни музыка, может помочь нам в этом, когда вокруг так много отвлекающих факторов, затягивающих в водоворот какой-то другой, искусственной и суетливой жизни. Как определить что искусственно, а что нет, спросите вы? Вопрос достаточно сложный, но ответить на него может каждый сам для себя. Ведь каждый человек всегда чувствует это, пусть и мимоходом, не придавая значения. Пока мы гонимся за чем-то внешним – красотой, деньгами, успехом, авторитетом, признанием, – что-то все равно остается и зовет, словно родимый дом. Место, которому принадлежат наши душа и сердце, которое находится ни где-нибудь, а внутри нас. Место, где ничего не требуется и никуда не нужно спешить. И если вы забыли туда дорогу, музыка покажет путь.

Интервью

Ал Громер Хан. Интервью для сайта KLEM.RU

Как начались ваши занятия музыкой? Каким образом возник интерес к Индии?

Я жил в Лондоне с 1966 по 1971 годы – в самый расцвет идей Flower Power. Индийская музыка для ситара была тогда на пике моды. В 1966 году я посетил концерт Рави Шанкара в маленьком клубе в Сохо. Публики было человек 50. Концерт организовал Тарик Али. Сама музыка в тот момент не произвела на меня особого впечатления. С таким же успехом я бы мог послушать и монгольскую музыку или музыку Бурунди. Мое подлинное посвящение состоялось в Вестминстерском аббатстве пару лет спустя на концерте Вилайат Хана (Vilayat Khan). Скажу кратко: Индия обладает древней и многослойной культурой. Если кто-то говорит вам, что ему интересны все аспекты индийской культуры, то, скорее всего, он никогда там не был. В Индии можно обрести величайшую мудрость и лицезреть величайшую глупость. Есть много вещей в индийской культуре, которые кажутся мне неприемлемыми, и в то же самое время другие аспекты ее культуры составляют ядро моей музыки и творческой мотивации. Все это я отразил в автобиографическом романе The White Mogul. В плане индийской музыки я связан только с Вилайат Ханом. (И в религиозном аспекте – с шактизмом). В течение семи лет я учился у младшего брата Вилайат Хана – Имрата, и прошел вместе с ним церемонию Гандхабанд – обряд посвящения, в 1975 году, после нескольких визитов в Индию. Уже много лет я не был в Индии, и не думаю, что в современной Индии я увижу что-то интересное для меня. Большую часть современной индийской музыки я могу ценить лишь в плане технического мастерства исполнителей, а не как достижение искусства. Большинство индийских музыкантов ныне смотрят на музыку как на ремесло, которым волен заниматься каждый. К тому же многие из этих музыкантов достаточно скучны в общении. Но все-таки есть очень важный фактор в музыке, фактор, на который мне постоянно указывал Клаус Визе: «Кто этот человек и кем он является? Чего он способен добиться?» Ответь для себя на эти вопросы.

Расскажите, пожалуйста, о вашей работе с Popol Vuh над альбомом Yoga.

В 1974 году я предложил президенту мюнхенского лейбла Prom Records Йехуде Цвику записать музыку для людей, которые занимаются хатха-йогой и нуждаются в музыке для релаксации. Он посмеялся надо мной и сказал: «Когда я хочу расслабиться – то пью шнапс». Я ушел от него и заговорил об этом с Флорианом Фрике. Он подумал, что идея музыки для йоги интересна и сулит коммерческий успех. В результате мы решились на совместный проект: он арендует нам студию и заплатит за запись, а я приглашу индийских музыкантов, обеспечу их жильем, питанием и расплачусь с ними. Как решили – так и сделали. Pandit Sankha Chatterjee играл на табле, Beena Chatterjee была вокалисткой, на саранги играл Peter Muller, а я – на ситаре. Сессия прошла удачно, Флориан забрал запись домой, сказав, что отправит ее своему лейблу в Кельне для издания. Прошли месяцы, затем годы – новостей не было. Наконец, однажды мой друг прислал мне из Италии диск – «Popol Vuh, Yoga – Флориан Фрике с индийскими музыкантами». На обложке была фотография Флориана на цветочном поле и более никаких имен. Затем альбом переиздали на CD. Чаттержди обиделся и спросил у меня, почему нет его имени. В начале 90-х я проконсультировался с адвокатом насчет того, как заставить Флориана хотя бы упомянуть имена музыкантов и заплатить авторские. Немецкое авторское общество GEMA потребовало от нас предоставить партитуры песен в европейской нотации. И хотя индийская музыка не может быть передана европейской нотацией – я сделал все, что мог. В GEMA засомневались, что партии ситара могут принадлежать мне, как вдруг однажды Флориан пришел в офис к моему адвокату и сделал официальное заявление, что я, по крайней мере частично – сочинитель этого альбома. Заявление было отправлено в авторское общество, и с тех пор я смог хоть что-то получить за Yoga. Хотя, по прошествии 20 лет, можно сказать, что прибыли оказались не слишком высокими. Мой адвокат рассказал, что Флориан выглядел человеком пьющим и болезненным, когда приходил к нему. Я уважаю Флориана за его интуитивное вИдение и творческую энергию, за его жертвоприношение на алтарь музыки. Что касается дел бизнеса... то я его давно простил.

На сборнике Hesse Between Music 1977 года есть ваша работа с Питером-Михелем Хамелем (P.M. Hamel). Это просто сессионная работа или вы хорошо знакомы?

Когда в 1971 году я вернулся из своей первой поездки по Индии, то был приглашен на вечеринку в доме Герда Штайна (Gerd Stein). Штайн несколько раз останавливался у меня во время моего пятилетнего пребывания в Лондоне. Там ему повезло официально раздобыть копию фильма Д.А. Пеннебейкера про Боба Дилана, благодаря чему Герд смог открыть в Мюнхене компанию по прокату и производству кинофильмов. На той вечеринке я и познакомился впервые с Флорианом Фрике, Клаусом Визе, знаменитостями из мира моды и музыки, а также с Питером Хамелем. Поскольку музыка для ситара была на пике моды – на следующий день мой телефон не остывал от звонков. Тогда завязались важные для меня в дальнейшем отношения. Питер Хамель тоже проникся ко мне чем-то вроде симпатии, но вскоре я понял, что в отличие от Клауса и Флориана, он был из тех людей, что смотрят на искусство как на средство, а не как на цель. Его академически сухое отношение к сочинению музыки, карьерное мышление и нацеленность на конкуренцию не внушали мне приязни. Я думаю, как композитор он не обладал собственным оригинальным вИдением. Я не увидел в его работах ничего интересного. Запись, которую вы упомянули, была сделана в студии Музыкальной Академии Мюнхена. Я играл старинную индийскую мелодию – рагу Бхайрави (raga Bhairavi), которую сделал популярной Вилайат Хан. Но это было ранее 1977 года – году в 74-ом. После этого я встречал Хамеля несколько раз, но в дальнейшем старался не попадаться ему на пути.

Расскажите об истории ваших совместных альбомов с Клаусом Визе.

Большая часть истории альбомов In High Places и Alchemy of Happiness уже рассказана мною в статье о Клаусе Визе. В восьмидесятые годы я и Клаус провели огромное количество времени вместе, экспериментируя со звуками. Клаус снимал две комнаты у своего коллеги Улли Шахтнера (Ulli Schachtner) в районе Весслинг. Эксперименты с предельно медленным и ровным звучанием, в ходе которых, как мне казалось, Клаус испытывал мое терпение, эволюционировали в альбом In High Places. Лично я никогда не был совершенно доволен дронами, которые тянулись целую вечность – у меня возникало подозрение: не пытается ли Клаус превратить в свое достоинство тот факт, что он не может просто сыграть на инструменте? Однако в некоторых случаях я ощущал, что музыкальный фрагмент может (и должен) звучать дольше, чем привычные 4-7 минут. Клаус постоянно вдохновлял меня на то, чтобы создавать более длинные версии коротких композиций. «Терапевтам для их работы нужны более продолжительные музыкальные фрагменты», – приговаривал он. Мне кажется, он в существенной степени ориентировался на этот сегмент рынка. Клаус услышал в In High Places что-то такое, чего не мог услышать там я. Он постоянно возвращался к высокой оценке данного альбома и думал, что его стоит переиздать на CD 20 лет спустя. Ну а я не разделял его отношения и сомневался насчет того, стоит ли переиздавать в цифровом виде кассету 1984 года. Сомневаюсь до сих пор. Клаус Визе оказал самое важное влияние на мои взгляды на музыку. Я уверен, что уже говорил об этом раньше: он беспощадно отвергал любое отношение к музыке как к развлечению, отвергал мысль, что музыка должна ориентироваться на запросы потребителей. Он настаивал: существует «музыка внутри музыки» (music inside the music), и ее нужно почувствовать и найти. С другой стороны, на мой взгляд, он выбирал очень общие и коммерчески ориентированные названия для своих альбомов, типа Zen и т.д. Что касается его участия в Alchemy of Happiness, то музыкально оно было более-менее близким к нулю. Однако именно Клаус открыл для меня произведения аль-Газали (Al Gazali) [средневековый персидский философ и мистик, один из основателей суфизма] и предложил использовать такое название альбома – «Алхимия счастья». Клаус считал, что именно эта музыка воплощает в себе «космос» великого суфийского поэта. Когда диск вышел в свет, жена спросила у меня с ехидцей: «А что Клаус реально сделал для этого альбома?» «Он ему понравился», – ответил я.

2015 год.

Огромное спасибо герцогу Альба с сайта klem.ru

Дискография

1970 Divan I Khas

1989 Music from An Eastern Rosegarden

1990 Mahogany Nights

1991 The God Perfume II

1993 Beautiful Marva

1994 Konya

1995 Monsoon Point [with Amelia Cuni]

1996 Attar

1996 Black Marble & Sweet Fire [with Kai Taschner]

1996 Kama Sutra [with Jorz Evers & Shah]

1997 Space Hotel

1998 Tantra Drums

2000 Almond Blossom Day

2000 Kamasutra Experience

2000 Sufi

2002 Future Lounge

2002 Lexus

2004 Tantra Electronica [with Emin Corrado]

2005 The Alchemy Of Happiness [with Klaus Wiese]

2006 Turya

2011 Foret Diplomatique

2012 Kula Jazz - Tantric Miniatures

2013 Far Go - Raga & Ambient Studies

2014 Tibet Shakti

2015 Lalita

2015 Utopia

2016 Chakra Noir

2016 Day of the Beloved

Ссылки