С новым альбомом Eloy под названием The Vision, The Sword & The Pyre (Part I) Франк Борнеманн наконец-то исполняет мечту всей своей жизни – создать рок-оперу о Жанне д'Арк. Первая часть диптиха, полностью задуманного мастером и спродюсированного верными музыкантами его группы, этот альбом – лишь один из этапов попытки уроженца Ганновера перенести жизнь Жанны д'Арк на сцену здесь, во Франции. Франк Борнеманн обдумывал этот проект более четверти века. За это время у него было время выучить французский язык, встретиться с лучшими специалистами и всё хорошенько обдумать. Ведь, хотя он и немец, ему небезызвестна череда дебатов и обсуждений, которым подвергалась фигура Жанны д'Арк в нашей истории. Сейчас, в Париже, после ознакомительного путешествия по стопам горничной в Орлеане, он напоминает нам о французах, объясняет, почему ему потребовалось так много времени, чтобы завершить свой проект, рассказывает о своей работе над альбомом и пытается разделить с нами свою страсть к Жанне д'Арк.
Eloy вернулся с новым альбомом. Eloy не является для нас чем-то неизвестным. Сейчас самое время освежить наши воспоминания. Группа хорошо знает Францию, гастролируя там несколько раз.
Это было давно, в 70-х и 80-х годах. В 1973 году мы выступали в «Олимпии» на разогреве. Мы возвращались в Париж дважды, в 1980 и 1981 годах, в качестве хедлайнеров, на этот раз в Le Bataclan. Мы сделали себе имя во Франции. Не до такой степени, чтобы стать звёздами, но, во всяком случае, достаточно, чтобы несколько раз попасть в число лидеров и заполнить концертные залы. Конечно, не большие залы. Вы должны помнить, что Bataclan в то время был гораздо меньше, чем сегодня. В любом случае, это был большой опыт, причём не только в Париже, но и в провинции. Начиная с 70-х годов, мы регулярно ездили в Эльзас, либо в Страсбург, либо в Мюлуз. На мой взгляд, один из наших лучших концертов в период Planets / Time to Turn состоялся во Дворце праздников в Страсбурге. Возможно, даже самый лучший. Я до сих пор помню здание. Это было на втором этаже, в комнате с замечательной акустикой.
Знаете ли вы, сколько пластинок Eloy продал во Франции в то время?
Честно говоря, нет! В Германии, напротив, дела у нас шли очень хорошо. Ни один альбом не был продан тиражом менее 100 000 копий. Так было с Dawn, Silent Cries и Mighty Echoes. Более 200 000 – у Ocean, который в итоге несколько раз получал золотой сертификат, с учётом продаж на внутреннем и внешнем рынках. На самом деле, в то время эти два понятия не различались. Поэтому продажи во Франции теряются где-то в этих цифрах. Можно предположить, что их доля составляет несколько тысяч экземпляров. Наши альбомы были доступны во Франции только в виде импорта. Только Silent Cries & Mighty Echoes были выпущены во Франции компанией Pathe-Marconi. Но с тех пор этого никогда не случалось.
На самом деле, в течение очень долгого времени – фактически с момента распада группы в середине 80-х – мы больше ничего не слышали об Eloy во Франции, несмотря на то, что вы реформировались и с тех пор регулярно выпускали пластинки. Надо сказать, что всё это время вы размышляли над другим проектом: Jeanne d’Arc. Два вопроса: почему Жанна д'Арк? И почему вы так долго ждали, прежде чем наконец начать этот проект?
Жанна д'Арк была моей страстью с начала 90-х годов. Это было очень странное стечение обстоятельств, которое привело меня к встрече с ней. В 1990 году мы с моей женой Бригиттой решили впервые отпраздновать годовщину нашей свадьбы в Париже. Прогуливаясь по городу, мы остановились у Нотр-Дама, чтобы полюбоваться знаменитыми колоколами на башне Квазимодо. Затем, когда мы хотели продолжить прогулку в сторону Сен-Жермен-де-Пре, начался дождь. Поэтому мы повернули назад и укрылись в соборе, прямо посреди церемонии. Орган наполнял неф погребальными звуками, а священник читал стихи. Признаться, нам всё это было безразлично. Мы просто ждали, когда закончится дождь. Именно там, в задней части нефа, в нише, мы обнаружили статую Жанны д'Арк среди других статуй кардиналов и знатных особ, перед которыми горело множество свечей. Но почти ни одной перед Жанной д'Арк. В то время я почти ничего не знал о ней, кроме того, что она помогла изгнать англичан во время Столетней войны, а затем была сожжена заживо. Но всё равно! Столько свечей вокруг и так мало для неё! Такая неблагодарность со стороны французов! Мне это показалось отвратительным. Я и сам зажёг несколько свечей, чтобы соблюсти приличия. У меня сразу же возникла идея посвятить ей произведение. Тема была интересной. Я начал сочинять, как только мы вернулись домой.
Но пока что речь идёт только об отдельных песнях.
Я уже рассматривал идею концептуального альбома, но быстро отказался от неё из-за нехватки времени. Более того, в то время в Eloy было всего два участника. Поэтому изначально я остановился на одной песне, Jeanne d'Arc, которая подводит итог всей эпопее. В то же время Бригитта побудила меня заняться исследованиями. Она купила мне много исторических книг о ней. Но я не хотел ничего читать, потому что у меня было своё собственное видение. Я довольствовался несколькими строчками в томе «Всеобщей истории». Я боялся, что историки разрушат моё видение. Когда песня была закончена, когда я был уверен, что ничто другое не сможет меня отвлечь, я прочитал все книги о Жанне д'Арк. Начиная с протокола её суда, который я взял с собой в поездку в Грецию, в немецком переводе Рут Ширмер-Имхофф. К моему огромному удивлению, то, что я себе представлял, во всех отношениях соответствовало реальности. Какое потрясение! Когда песня была выпущена [на альбоме Destination в 1992 году], я понял, что не могу оставить всё как есть.
Два года спустя, в 1994 году, у меня возникла идея написать вторую песню, на этот раз с точки зрения солдат. Это был идеальный момент. После записи Chronicles 1 [1993] и Chronicles 2 [1994] Eloy снова стали настоящей группой, и мы решили отпраздновать 25-летие гастролями. Именно тогда со мной связалась компания Warner. В то время президентом Warner Music в Германии был американец, с которым у нас были хорошие отношения. Его коллега в США хотел поручить мне партитуру фильма, который Warner в то время снимал, о Жанне д'Арк. Им понравилась песня из фильма «Пункт назначения». Проект был уже достаточно продвинут: Кэтрин Бигелоу – режиссёр, Шинейд О'Коннор в роли Жанны, Шон Коннери в роли епископа Кошона. Фильм должен был называться «Компания ангелов». Это стало названием песни. Когда я услышал это, я удвоил свои усилия, чтобы написать великую песню. К сожалению, всё испортил скандал. Шинейд О'Коннор напала на Папу Римского, кажется, она порвала его портрет на телевидении. Церковь обиделась, и проект провалился. Для меня тоже. Я всё равно хотел его реализовать, чтобы показать американцам, что я всё ещё в теме. Песня попала на альбом The Tides Return Forever.
В какой момент вы окончательно задумались об идее рок-оперы?
Сразу после. Но произошла ещё одна неудача. Из-за успеха пластинки и последовавшего за ней тура на нас стали давить, требуя записать новый альбом. Нам даже предложили выпустить Ocean 2. Крупная компания, BMG, сделала такое предложение, что я не смог отказаться. Должен признать, что деньги были неплохие. Но запись альбома была кошмаром. Если я согласился записать продолжение «Океана», я хотел сделать это по-своему, отказаться от мрачных текстов Юргена Розенталя [барабанщик, написавший тексты для «Океана» в 1977 году] и написать более позитивные тексты. Отсюда и подзаголовок пластинки – «Ответ». Это был мой ответ на немного туманную вселенную Розенталя. Я попросил его прочитать мне мои тексты, и он признал, что находит их очень удачными, более яркими.
Альбом также очень хорошо продавался. Более того, нам посчастливилось записать его в оптимальных условиях в США, хотя у нас не было там контракта со звукозаписывающей компанией. Наилучшую реакцию вызвало сообщество прог-рока. В 1998 году уже существовал Интернет и форумы. Однажды вечером, из-за смены часовых поясов, мне позвонил радиоведущий из Милуоки, который очень меня поддерживал: «Фрэнк», – сказал он, – «ты сделал это! Ocean 2 был признан лучшим прог-альбомом 1998 года!» Для меня это мало что значило, учитывая, что прогрессивная сцена никогда не была очень важной в Соединённых Штатах. Из любопытства я спросил, кто занял второе место. «The Division Bell группы Pink Floyd». Вот это было более значимо! Выдержать сравнение с Pink Floyd хотя бы раз в жизни, чего ещё желать? После этого вы можете уйти на пенсию. И я вышел на пенсию! Для меня это был конец Eloy. Я хотел посвятить себя Жанне д'Арк.
И тем не менее, по мере того, как 2000-е годы шли, ничего не происходило. Кажется, всегда найдётся что-то неожиданное, чтобы отвлечь вас от вашей великой работы. Стоит отметить, что вы не только музыкант, но и продюсер, причём уже очень давно.
Да, я продюсировал второй альбом Scorpions (Fly to the Rainbow) в 1973 году. В 1979 году я основал Horus Sound Studios в Ганновере, где мы продюсировали много хэви-метала: Helloween, Kreator, Celtic Frost, все крупные, очень агрессивные группы, с которыми мы имели большой успех. Тем лучше, потому что студия – это бизнес, который должен быть прибыльным.
И вы должны уделять этому много времени. Возможно, этим всё и объясняется.
Вы даже не представляете. Это очень много работы. Успех продолжился в 90-е годы с такими группами, как Guano Apes, которые несколько раз становились платиновыми в Германии и были известны по всей Европе… кроме Франции. Понимайте, кто как может. Всё это говорит о том, что Horus Studios стала известным и уважаемым местом не только в Германии, но и во всём мире. Мы даже делали там миксы для Rolling Stones в 1996 году. Но в 2000-х годах мы столкнулись с ужасной рецессией, беспрецедентной по своим масштабам. Падение продаж пластинок сначала подорвало лейблы, затем кризис охватил всю индустрию. Студиям пришлось бороться за выживание, в том числе и Horus. Я посвятил всё своё время спасению студии, поэтому, даже при всём желании в мире, у меня не было ни секунды на осуществление моего проекта, мечты всей моей жизни. Это было похоже на дилемму. Либо я спасаю студию и отказываюсь от своего проекта, либо я посвящаю себя своему проекту, и студия тонет. Но мне нужна была студия. Без неё не было бы проекта. Вот такой выбор я сделал. Поэтому я продолжал продюсировать для других, насколько это было возможно.
Именно тогда Интернет по-настоящему взлетел. В 2006 году я продюсировал немецкую группу Revolverheld, которая также стала золотой со своим первым альбомом. В перерывах между сессиями группа развлекалась в Интернете. Они показывали мне видео с Eloy, некоторые из них были очень старыми. Я ничего об этом не знал, у меня даже не было компьютера. Я спросил их: «Где вы нашли все эти фильмы об Eloy?» Они предложили мне самому посмотреть на YouTube. Вы можете представить мою реакцию: «Что такое YouTube?»
В каком-то смысле Интернет впервые позволил вам установить прямой контакт с поклонниками.
Я купил себе компьютер. Я был поражён, обнаружив сотни тысяч лайков и восторженных комментариев. Это означало, что у Eloy всё ещё есть армия поклонников, в то время как мы ничего не делали – действительно ничего – в течение восьми лет. Обычно группа, которая так долго не появляется в новостях, забывается. Каждое утро менеджер студии приходил ко мне в офис и читал мне электронные письма из США, Южной Америки, Греции, Бог знает откуда. Благодаря Интернету, правда, фанаты впервые смогли поговорить со мной. Не напрямую, конечно. Они писали в студию, зная, что она принадлежит мне. Так я узнал, насколько высоко ценится группа. Однажды один американец огорошил нас словами «лучшая прогрессивная группа всех времён». В другой раз бразилец прямо говорил о «величайшем достижении в истории рока». Но нет! Он ошибся. Все знают, что это «Битлз»! Когда вы получаете подобные сообщения каждый день, вы не можете их игнорировать. И в конце концов, почему бы не отложить всё на время, просто, чтобы записать последний маленький альбом и заработать немного денег? Это Visionary, который хорошо продаётся, несмотря на то, что это наш первый альбом с 1998 года, то есть одиннадцатью годами ранее. Альбом едва успел выйти, как я получил лавину писем, общий тон которых был таков: «Вернись на сцену!» Но об этом не могло быть и речи. Слишком много работы. Миссия невыполнима! Альбом вышел в декабре 2009 года, и только в 2011 году мы решились удовлетворить просьбу поклонников.
Вы начинали с фестивалей. Я полагаю, что именно возможности, предлагаемые этим типом мероприятий, убедили вас. Не облегчает ли это немного вашу работу?
Наоборот. Мне никогда не нравилось играть на фестивалях. Мы с Eloy редко делали это раньше, потому что этапы быстрой установки и демонтажа всегда представляют большой риск для оборудования, особенно для синтезаторов. И мы играем меньше времени. Я не хотел больше ничего об этом слышать. Настолько, что, когда мы получили приглашения на фестивали Burg Herzberg и Night of the Prog, я отклонил их оба. Даже Night of the Prog на площадке Loreley, куда приезжают играть все величайшие: Marillion, Стив Хакетт, Dream Theater… Было только два аргумента, которые заставили бы меня подумать о согласии: выступить в качестве хедлайнера и получить грандиозный гонорар из-за затрат на сбор такой большой группы. Я выкинул такую огромную цифру (не буду повторяться), что был уверен, что меня оставят в покое. Но люди из Night of the Prog перезвонили мне и сказали, что они согласились на всё: и на гонорар, и на место хедлайнера, хотя Dream Theater тоже были в программе. Я был очень раздосадован. Тем более что организатор Burg Herzberg узнал об этом и ему это не понравилось. «Фрэнк, ты нехороший человек. Почему их место, а не моё? Я объяснил условия, полученные в Loreley, и он согласился. Потом, когда контракт с Night of the Prog ещё не был подписан, Винни [Винфрид Фёльклейн, босс фестиваля] сказал мне, что нашёл нам пару в Базеле, чтобы разогреть нас. Более того, они разрешили нам бесплатно использовать площадку в течение трёх или четырёх дней для репетиций. В обмен на это мы должны сыграть небольшой концерт за «скромный гонорар». Что он имеет в виду? 12 000 евро! Невозможно отказаться. Это был большой вызов для нас.
Почему после этого вы решили отправиться в турне?
В Лорелее у нас была международная аудитория. Немцы, французы, англичане, греки, американцы, австралийцы и даже иранцы совершили поездку. Именно благодаря успеху этих фестивалей мы решили провести полноценный тур по Германии. Многие поклонники не смогли приехать во время летних каникул, и они сообщили нам об этом. Так получилось, что Матце [Клаус-Петер Мациоль, басист Eloy] руководит Peter Rieger Konzertagentur, одной из крупнейших гастрольных компаний в Германии. Он предложил взять на себя руководство туром, не зная, последует ли за ним публика. В итоге все концерты, кроме одного, были распроданы. В двух случаях нам даже пришлось арендовать большую площадку.
Более того, впервые на сцене было шесть музыкантов, плюс бэк-вокалисты. Обычно нас всего четверо или пятеро. Впервые с двумя клавишниками и двумя гитаристами мы смогли воспроизвести все нюансы музыки, как она была задумана в студии, вплоть до мельчайших деталей. Во многих наших песнях используется несколько гитар. В студии я могу накладывать их друг на друга. На сцене это невозможно. Приходится жертвовать одной из них. Универсальные музыканты, такие как Ханнес Аркона, который может переключаться между гитарой и клавишными, а позже Стив Манн, позволили нам в какой-то степени преодолеть эту проблему в прошлом, но никогда полностью. В этот раз нам было невероятно комфортно. Более того, не было и речи о том, чтобы я нанимал гостей. Насколько это было возможно, я хотел обратиться к историческим членам Eloy. Ханнес Фольберт и Михаэль Герлах на клавишных, Матце на басу, Стив Манн и я на гитаре. Вы никогда не подумаете, но Стив тоже вошёл в историю: он участвовал в туре The Tides Return Forever в 1994 году и играл в студии на Ocean 2 четыре года спустя. Даже бэк-вокалистки являются оригинальными! Одно исключение: Александра Зоберт, солистка. Я нанял её, потому что она была единственной, кто мог исполнить The Apocalypse и The Tides Return Forever. Идея заключалась в том, чтобы наконец-то иметь возможность сыграть эти два трека вживую, как они были записаны. Мы уже пытались сделать это в прошлом, но песни оказались слишком сложными для многих исполнителей. Нелегко достичь уровня Джослин Б. Смит [которая исполнила студийный вокал для The Tides Return Forever]. Она – певица высочайшего класса. Так что у нас было всё необходимое, чтобы сыграть широкомасштабную ретроспективу из более чем двух с половиной часов нашего репертуара, начиная с Power & The Passion 1975 года. Мы пропустили только два альбома, которые не очень понравились поклонникам.
Очень жаль. На Performance есть отличная песня Heartbeats.
Я знаю, знаю. Поскольку каждый концерт записывался, я смог смикшировать лучшие версии каждой песни – одну в Билефельде, другую в Берлине, третью в Швейцарии – для издания двойного концертного альбома.
Этот альбом, Reincarnation on Stage, оказался победоносным возвращением. Благодаря ему Eloy вернулся в чарты Германии впервые за четверть века.
Да, и даже в топ-40, к моему удивлению. Как говорят по-французски, пластинка имела огромный успех, несмотря на то, что мы не играли вместе вживую 13 лет.
Короче говоря, альбом Visionary в 2009 году и концерт Reincarnation on Stage в 2014 году были для фанатов.
Абсолютно.
Так что больше работы, больше времени на гастроли и микширование. Сейчас мы находимся в 2014 году, то есть три года назад. Это тот момент, когда вы говорите себе: «Теперь достаточно?»
Да. На этот раз больше никаких проволочек. Сейчас или никогда. Но если я всё ещё должен заботиться о студии, если я всё ещё должен продюсировать, всегда будет что-то ещё. Вот почему я продал студию Арне Нойранду и Мирко Хофманну. Я оставил небольшую студию наверху для личного пользования, и, наконец, осенью 2014 года я начал сочинять. С нуля.
Оглядываясь назад, не думаете ли вы, что стоило ждать столько времени? Какой бы альбом вы сделали, если бы смогли записать его в начале 90-х?
Я уверен, что у меня получился бы очень хороший альбом, но мне было не по себе. Когда тебе нужно завершить такой личный проект, ты должен быть сосредоточен на 100%.
Это проект всей твоей жизни. И самый амбициозный.
Да, можно сказать и так.
Такой проект, как этот, не может не стать вашим лучшим альбомом. Иначе в чём смысл? Но какой артист выпустил свой лучший альбом после 45-летней карьеры?
Я не знаю ни одного.
Вы ждёте чуда!
Это как чудо [по-французски]. Это действительно так.
Не планировали ли вы в какой-то момент сделать это сольным проектом, без использования имени Eloy?
Это то, о чём я объявил в буклете Visionary в 2009 году. Но поскольку тур был настолько успешным, а затем и живое шоу, я не хотел разочаровывать фанатов, снова распуская группу. И в конце концов, почему бы не поработать с теми же музыкантами? Это всё равно были бы мои композиции, мой альбом. Но после тура ситуация изменилась. Тогда у меня был достаточно большой бюджет, чтобы каждый музыкант мог отказаться от работы на целый месяц без ущерба для своих финансов. Ведь у каждого есть свои обязательства. У Герлаха есть своя фирма в Берлине, как и у Фольберта, между Фульдой и Франкфуртом. Матце, как вы знаете, руководит агентством Петера Ригера в Кёльне. А Бодо в то время работал студийным музыкантом в Штутгарте. С другой стороны, в начале моего нового проекта у меня закончились деньги, чтобы повторить то же самое. Музыканты никак не могли бросить все дела, чтобы приехать в Ганновер. Поэтому каждый делал то, что мог, в соответствии со своими возможностями, и записывал свои партии, когда мог. Я никогда раньше не работал в таких некомфортных условиях.
Честно говоря, я бы значительно облегчил себе работу, наняв гостей, которые были бы свободны на полный рабочий день. Но каким бы я был хамом, если бы выгнал группу! «Спасибо, что пришли, до свидания!» Так нельзя. Именно из благодарности к ним и к фанатам я, наконец, решил поместить название Eloy на обложку и попросил музыкантов, ранее участвовавших в группе. Только Бодо не смог приехать. К счастью, новый барабанщик [Кристоф Хинц], необыкновенный молодой человек, по крайней мере, сопровождал меня на протяжении всей работы, чтобы задать мне темп и общую структуру. Кроме этого, мы ни разу не репетировали. Полное отсутствие репетиций означало, что впервые я уже точно знал, чего хочу. Проще, когда группа играет вместе, ты слышишь результат вживую. Другими словами, это самый сложный альбом за всю мою карьеру.
Но это не просто ещё один альбом Eloy. Это фактически моя концепция Жанны д'Арк, интерпретированная музыкантами Eloy. Это правда, что я уже давно сочиняю большинство песен Eloy. Но в этот раз я сделал всё сам от А до Я. Даже органная тема в Les Tourelles – моя собственная. Я также потратил 400 часов на тексты песен. Несмотря на то, что я умею писать тексты на английском языке, мне нужна была поддержка для этого проекта. Один читатель помог мне найти правильный, пронзительный тон для этой истории. Затем мне нужно было провести прослушивание вокалисток для бэк-вокала и речевых партий, а также найти детский хор. К счастью, я уже использовал детей для The Tides Return Forever и с тех пор держал в голове идею использовать их снова, когда придёт время.
Две песни, ранее посвящённые Жанне, появились на новом альбоме, но они были радикально переработаны. Узнаваемы только куплеты одной из них и припев другой.
Когда все это было ещё на стадии проекта, я уже решил включить в «Жанну» свои лучшие песни. Было бы абсурдно этого не сделать. Но у меня не было выбора, кроме как переработать их, потому что я рассказываю историю в хронологическом порядке. Собственно, именно этого порядка я придерживался и в самом процессе сочинения. Сначала я написал вступление, затем все остальные треки, чтобы убедиться, что каждый из них гармонично вытекает из предыдущего, но, прежде всего, чтобы они оставались последовательными с историей и непрерывностью сюжета.
Да, за это время вы стали настоящим специалистом по Жанне д'Арк. И даже выучили французский язык.
Действительно, я выучил французский. Сегодня я обхожусь бытовым французским. Но это всё равно сложно, как только вы попадаете в тему, которая немного специализирована, как в случае с историей Жанны. Но я регулярно приезжаю во Францию, особенно в Париж, потому что мне там хорошо. Мне нравится здешний менталитет, и я продолжаю свои исследования. Это привело меня к тому, что в 1998 году я познакомился с великим специалистом по Жанне д'Арк, историком Режиной Перну. Я многому у неё научился. Я прочитал все её книги. Она была для меня большим вдохновением. Я думаю, она надеялась, что моя будущая работа затронет публику более глубоко, что невозможно для историка, которым она была. Она считала, что в музыкальных произведениях этого достичь легче, чем в академических публикациях. Да, я думаю, она хотела бы именно этого. Найти кого-то, кто смог бы сделать Жанну д'Арк доступной для всех.
Она действительно доверяла вам. Можете ли вы вспомнить красивое посвящение, которое она сделала вам и вашей жене в одной из своих книг?
«Бригитте и Франку Борнеманнам, которые так хорошо понимали Жанну». Мы были очень тронуты этим. К сожалению, она не смогла приехать на обновление наших свадебных обетов в Орлеанском соборе в том году, потому что была уже слишком больна. Мы знали, что ей нездоровится, но не представляли, насколько. Она умерла через несколько недель в возрасте 89 лет. Я узнал об этом по телефону от её коллеги Мари-Вероник Клин, когда я был в Праге и записывал бэк-вокал для The Answer. Я был очень расстроен. Я так хотел увидеть её снова. Если в то время я приложил столько усилий, чтобы выучить французский язык, то отчасти из-за неё. Я бы очень хотел иметь возможность поговорить с ней напрямую на французском. Во время нашего интервью у меня был переводчик, мой друг Бруно делла Кьеза из Нанси.
Не могли бы Вы рассказать нам немного больше о роли, которую сыграл Бруно?
Бруно приходится родственником Папе Бенедикту XV, тому самому Папе, который канонизировал Жанну в 1920 году. Он старший из трёх братьев: он, Франсуа и Ксавье. Их родители, итальянец и француженка, познакомились в Вокулере, во время праздника Жанны д'Арк, где их мать играла роль девственницы. А жили они на улице Жанны д'Арк в Нанси. Такое невозможно выдумать. Благодаря Бруно я смог посетить, мало-помалу, все места, через которые проходила Жанна д'Арк. Это своего рода паломничество. Какой восторг! Я видел комнату, где Жанну допрашивали во время суда в Пуатье. Сейчас это здание суда. Обычно эта комната закрыта для публики. Затем Бруно отвёз меня в Шинон и Вокулер, где мы посетили ратушу. Историк провёл нас в крипту церкви, где Жанна молилась, перед статуей Святой Маргариты.
Как вы рассказываете эту историю?
Первая часть начинается с рождения Жанны и заканчивается битвой при Ле Турель в Орлеане. Последняя песня «Почему?» рассказывает о чувствах Жанны после битвы. В её глазах все эти смерти были очень высокой ценой за победу. Насколько мне известно, ни один историк или фильм никогда не подчёркивал этот аспект её личности. Причинить столько вреда ради достижения какого-то блага - это было то, что она ненавидела.
Правда ли, что Жанна никогда никого не убивала, даже в бою?
Это правда. Она никогда не убивала. Хотя она всегда была в самом центре боевых действий. Это безумие.
Вы сами играете рассказчика, некоего Жана де Меца.
Жан де Мец был спутником Жанны д'Арк. Он был рядом с ней с самого начала, с Вокулера, и для меня он был самым лучшим рассказчиком. Жан рассказывает о том, что чувствовала Жанна д'Арк после освобождения Орлеана. Наступает ночь, все затихает, и уже слишком темно, чтобы разобрать трупы, всё ещё лежащие на поле боя. Но на следующий день они появляются при полном свете. Жанна видит эту ужасную сцену, прежде чем выйти на сцену под приветственные возгласы ликующей толпы. Можно представить, какие противоречивые эмоции она должна была испытывать. С одной стороны, радость от того, что она успешно выполнила свою миссию. С другой стороны, все эти смерти, особенно среди врагов. Перед битвой Жанна отправила два послания англичанам, умоляя их снять осаду без боя. Её заботой было сохранить жизни. Так заканчивается первая часть.
Двойной концептуальный альбом сам по себе достаточно амбициозен. И всё же это не конечная цель. В конечном счёте, цель – инсценировать жизнь Жанны д'Арк во Франции.
Эта цель даже важнее, чем альбом. Я хочу поставить музыкальное шоу. Для этого мне ещё нужно написать настоящий диалог для сцены. Иногда я представляю свою работу как рок-оперу, но на самом деле это будет не опера. Актёры не будут петь, они будут говорить. В подобных шоу музыка и диалог обычно следуют друг за другом. Я хочу, чтобы они пересекались. Певческие отрывки будут передавать мысли и чувства главных героев. Будет ли музыка звучать вживую или в записи – это другой вопрос. Это решают бюджет и промоутер. Но именно с учётом такого шоу я решил включить в альбом определённое количество этих диалогов. Может быть, слишком много для первой части? Но это было неизбежно, если я хотел, чтобы хронология событий была чётко понятна. Их присутствие должно позволить слушателю следить за развитием сюжета. Возьмём, к примеру, рождение Жанны. Происходит диалог между её отцом и матерью. Её мать в восторге, отец - чуть меньше, потому что бушует Столетняя война, и он больше не может позволить себе кормить ещё один рот.
Ещё один из этих диалогов касается сложного вопроса о голосах, которые слышала Жанна.
Да, я долго думал, прежде чем взяться за этот вопрос. Я хотел остаться объективным. То есть я не хотел подтверждать или отрицать, что Жанна действительно слышала голоса, что она действительно была послана Богом и так далее. В сцене, где её отец слышит, как она разговаривает с кем-то в церкви, он удивлён, потому что никого не видит. Это ключевой момент. Некоторые люди скажут: Франк Борнеманн не отвечает на вопрос. Слышала ли она голоса или нет? Но дело не в этом. Если я отвечу на этот вопрос так или иначе, то сразу попаду в один лагерь. Я не хочу, чтобы кто-то сказал, что я тайно поддерживаю версию католической церкви. В истории, как я её рассказываю, только Жанна утверждает, что была послана Богом, только Жанна говорит о голосах святой Екатерины и святой Маргариты. Но не я, не любой другой персонаж. Жан де Мец просто повторяет то, что она ему рассказала. Что касается меня, то я излагаю историю в соответствии с её показаниями, не больше и не меньше.
Конечно, но у вас есть своё мнение о ней, не так ли?
Я хочу нарисовать очень человечный, очень сострадательный портрет, избегая любого обращения к сверхъестественному. На мой взгляд, мотивы Жанны просты. Она видит, как сильно страдают люди вокруг неё. Она хочет лишь снять этот груз с их плеч, вернуть им радость. Именно это побуждает её рисковать всем ради других, даже отдать свою жизнь, не будем забывать. Мы не можем сделать больше. Вот чем я хочу поделиться. Я хочу, чтобы зрители поняли силу её характера, чувствительность души. Трудно быть дальше от той националистической, воинственной, шовинистической и жестокой фигуры, которую нам иногда представляют. Потому что это просто неправда. Об этом свидетельствуют её мольбы к англичанам перед битвой. Она хотела избежать боя и сохранить жизни. Положить конец оккупации было, прежде всего, средством восстановления мира. Это объясняет, почему она хотела так быстро вернуть Париж. Я думаю, что её идея заключалась в том, чтобы завершить свою миссию, а затем тихо вернуться в Домреми и возобновить свою жизнь с семьёй. Но всё сложилось иначе.
Кажется, что легенда интересует вас меньше, чем факты, иногда до мельчайших подробностей.
Для этого и существует Жан де Мец. Очевидно, что я не могу быть таким же основательным, как историческая книга, но я держусь в стороне от любых политических или религиозных соображений. Вы не услышите ничего подобного на пластинке. Учитывая это, я продолжаю свои исследования и сейчас, с максимальной осторожностью. Я только что вернулся из Орлеана, где посетил Дом Жанны д'Арк, чтобы прояснить с Оливье Бузи [нынешним заместителем директора Центра Жанны д'Арк] некоторые моменты, которые остались неясными. Я не хочу допустить никаких недоразумений. Я хочу придерживаться современного состояния исторических знаний. Мне также необходимо выяснить, что знал сам Жан де Мец. Что он видел? Что он слышал?
Люк Бессон уже снял фильм о Жанне д'Арк, историческим консультантом которого был Оливье Бузи.
Возможно, но Люк Бессон ничего не слушал. Он использовал Оливье Бузи как гаранта. Это худший фильм о Жанне д'Арк, который я когда-либо видел. Это отвратительный фильм. От него у меня появилась сыпь. Единственный фильм, который может что-то предложить, несмотря на свою голливудскую природу, это фильм Виктора Флеминга с Ингрид Бергман. Что касается немого фильма Дрейера, то он охватывает только судебный процесс, а не всю жизнь Жанны.
Не могли бы вы сказать несколько слов о второй части?
Я только начал сочинять. Я собираюсь рассказать о битве при Патэ. Как ни странно, этот эпизод отсутствует во всех драмах о Жанне д'Арк. Обычно они идут сразу от Орлеана к коронации в Реймсе. Но Патэ был самой важной победой Жанны. Снятие осады Орлеана, каким бы символичным оно ни было, не было решающим. С другой стороны, при Патэ английская армия была уничтожена так же уверенно, как французы пятнадцатью годами ранее при Азенкуре.
Альбом был выпущен в августе. Как он был принят в Германии?
Реакция была фантастической. Я получил лучшие отзывы за всю свою карьеру. Почти все журналы считают его лучшим альбомом Eloy за всё время. Некоторые называют его моей великой работой. Единственное, что меня беспокоит, как я уже говорил, это то, что люди говорят о нём как об альбоме Eloy, хотя правильнее было бы говорить о нём как об альбоме в исполнении Eloy.
А как насчёт фанатов? Откликнулись ли они?
Да. В чартах альбом оказался даже лучше, чем Reincarnation on Stage, несмотря на то, что он вышел в августе. Он доказывает факт, что в Германии люди начинают делать рождественские покупки в сентябре. Поэтому в это время года конкуренция довольно жёсткая. Вишенкой на торте стало то, что мы даже попали в чарты в Швейцарии. За 18 альбомов в карьере Eloy такого ещё не было.
И наконец, что для вас значит Жанна?
Жанна очень важна в моей жизни. В Домреми на постаменте стоит бюст Жанны д'Арк. Внутри находится её прах. И там есть книга для посетителей, где они могут записывать свои впечатления. Чтобы, так сказать, утешить её, я дал ей торжественное обещание: посвятить ей произведение и продолжать свою работу до тех пор, пока не добьюсь успеха. Затем я написал: «Ценность жизни не зависит от того, сколько она длится». Действительно, её жизнь была короткой, но какую роль она сыграла в истории! Как будто её земная жизнь превратилась в свет. Это то, что я уже воспевал в словах Жанны д'Арк:
Ты скользишь в свет
С ангелами на твоей стороне
Обнимаю тебя так крепко
Чтобы укрыть тебя от боли
Они приговорили тебя напрасно
Твой дух восстанет
Чтобы растаять в небесном свете.
Вы достаточно часто бываете во Франции, чтобы быть в курсе последовательных реставрациях фигуры Жанны д'Арк в нашей стране. Не боитесь ли вы, что вас обвинят в том, что вы «играете на руку…»? Конечно, вы совершенно незнакомы с франко-французскими политическими дебатами. Пока какой-нибудь злопыхатель не вспомнит, что вы не просто иностранец, а немец, и не начнёт без колебаний выводить простое уравнение: Жанна д'Арк + правые + немец = нацист.
Я хочу внести ясность в этот вопрос. Я не руководствуюсь никакими религиозными или политическими мотивами. И если люди спросят, кто такой Франк Борнеманн, я отвечу, что я пережил разрушительные последствия Второй мировой войны. Я родился в апреле 1945 года на руинах Ганновера. Город был разрушен бомбами. Мой родной отец, давно умерший, был французским заключённым, парижанином, возможно, с юга Франции – я так и не узнал, не осмелился спросить у матери. Но в 1945 году отношения между немкой и французом были просто немыслимы. Так что я рос без отца, в Германии, как немецкий гражданин. Только позже мама открыла мне моё французское происхождение. Поэтому вы можете себе представить, как я отношусь к нацистам, как я отношусь к людям, которые уничтожили всю мою семью.
С этого момента я хочу громко и чётко провозглашать имена политических деятелей, с которыми я себя отождествляю: Конрад Аденауэр и Шарль де Голль, два подписанта Елисейского договора. В то время я был ещё очень молод, и это событие стало для меня своего рода освобождением. Позже, когда я задумался об этом, я понял, какое это было достижение, так скоро после окончания войны, особенно со стороны де Голля. Ни во Франции, ни в Германии люди ещё не были готовы зайти так далеко. С тех пор в обеих странах все сменившие их правительства, будь то социалистические или консервативные, не только соблюдали этот договор, но и жили им и выполняли его на ежедневной основе. Именно это позволило нам сохранить безупречные отношения между нашими двумя странами с тех пор. И я хочу, чтобы так было всегда.
И если я посвящаю музыкальное шоу такой личности, как Жанна д'Арк, то это для того, чтобы объяснить всему миру, а не только французам или немцам, какой она была на самом деле, как можно ближе к исторической правде, как я её знаю. Я читал лучшие источники, консультировался с лучшими специалистами и продолжаю свои исследования по сей день. Какой я вижу Жанну д'Арк? Каждый почувствует это, читая мои тексты и слушая мою музыку. Потому что музыку нужно не только слушать, но и чувствовать. Я придаю этому большое значение. Я большой поклонник Жанны д'Арк, она в моём сердце, это правда, но я хочу оставаться объективным. И я уверен, что мои эмоции соответствуют истине. Я ни о чём не фантазирую. И именно эти эмоции я хочу передать другим. Вот почему я дистанцируюсь от любой политической партии. Я даже не комментирую точку зрения церкви. Я ничего не комментирую. Я просто представляю историю Жанны д'Арк, сочувственно и объективно. И я не думаю, что это когда-либо делалось раньше.
Я прекрасно понимаю, что к этой теме нужно относиться с осторожностью, особенно во Франции. Я всё это знаю. Я слышал это здесь достаточно часто. Это делает задачу ещё более сложной, поэтому я и решил выложиться по полной. И пока что я должен сказать, что все, кого я встретил во Франции, - это люди доброй воли, которые подбадривали меня. Это замечательно. Я собираюсь сделать всё возможное для второй части. А живая версия должна стать вершиной. Предстоит ещё много работы, и мне ещё понадобится большая помощь во Франции, но в том-то и дело, что я продолжаю получать её со всех сторон. Я думаю, что у зрителей есть все основания с нетерпением ждать этого шоу. Я абсолютно уверен, что оно им понравится, и что они будут впечатлены видами и звуками, которые увезут с собой домой.
Sylvain Mazars
29 декабря 2017 года