Лейбл Groove Unlimited является домом для некоторых из самых интересных артистов на голландской электронной сцене. Рене Сплинтер – один из них. В 2013 году он выпустил свой четвёртый альбом Modern Ruins, а в этом году готовит свой первый концерт на британской земле, на фестивале Awakenings в сентябре. Рене интересуется технической стороной электронной музыки не меньше, чем художественной, и воспользовался выпуском E-Day 2014 года, чтобы поговорить на свои любимые темы: история электронной музыки, сложности микширования и… разрушенные города.
Рене, расскажите о своих первых шагах в качестве музыканта. Было ли у вас какое-нибудь музыкальное образование?
Да, очень давно. Когда я был маленьким, по телевидению шли передачи, посвящённые поп-музыке. Однажды, в 1977 году – мне, наверное, было 7 или 8 лет – настал черёд Жан-Мишеля Жарра быть гостем. Его аппаратура, свет, кабели, всё в его выступлении было поразительным, и, конечно, я никогда не слышал ничего подобного. Это был Oxygene. Этот опыт оставил во мне неизгладимый след. Настолько, что я умолял маму разрешить мне играть такую же музыку, как он. Она, конечно, сказала мне, что сначала я должен научиться музыке, играть на настоящем инструменте, таком как флейта, и уметь читать ноты в партитуре. И я так и сделал. Когда пришло время выбирать между фортепиано и электронным органом, я выбрал последний, как вы можете себе представить. Оглядываясь назад, я думаю, что фортепиано было бы лучшим выбором. Но в то время обучение игре на электронном органе часто проходило на церковных органах. Так что это было прекрасное обучение, но в то время оно казалось мне очень скучным. Я прекратил обучение через три или четыре года, и с тех пор довольствовался несколькими скромными звуковыми экспериментами на моих первых клавишных.
С тех пор аппараты, кажется, накопились. Ваша студия похожа на музей синтезаторов. Каковы ваши последние приобретения? Каким аппаратом вы больше всего довольны?
Конечно, это первый профессиональный монофонический синтезатор, который я купил в 1986 году, Sequential Circuits Pro One. По моему мнению, каждый электронный музыкант должен начать с такого синтезатора, хотя бы для того, чтобы понять, что такое синтезатор. Моё последнее приобретение – Roland Jupiter 6 1983 года. В начале 90-х я использовал знаменитый Synthex от итальянского бренда Elka. Огромный, тяжёлый синтезатор, но очень надёжный и с прекрасным звуком, мне пришлось с ним расстаться. В прошлом году я нашёл этот Jupiter 6. Как и Synthex, это полифонический аналоговый синтезатор. Только у него 6 голосов вместо 8 у Synthex. И всё же, несмотря на то, что стоимость последнего в четыре раза выше, чем у Jupiter, я не променяю его ни на что в мире.
Ваш первый альбом, Almery, вышел в 1989 году. Затем вы, кажется, совсем забросили музыку до 2006 года. Что побудило вас вернуться к ней?
После Almery, то есть после 1989 года, я не прекращал записываться. В моих архивах полно треков того периода. Но я никогда не хотел их публиковать, потому что ни один из них не казался достаточно хорошим, законченным. Мне всегда казалось, что чего-то не хватает. Я продолжал записывать, пока не иссякло моё вдохновение, примерно в 1995 году. Зачем продолжать делать музыку, если я никогда ничего не опубликую? Тем не менее, я постарался всё заархивировать. Затем, в 2006 году, мне позвонил один художник. Он знал о моей деятельности как музыканта. Поскольку он готовил выставку для галереи, он хотел, чтобы я создал музыкальный фон. Я написал для него свои первые произведения за последние десять лет.
В то время вы начали сотрудничать с немецким лейблом MellowJet. Почему такой выбор, когда ты прекрасно знаешь, как о себе позаботиться? И почему именно Германия?
Рынок для этого специфического стиля электронной музыки гораздо более развит в Германии, чем в Нидерландах. Сцена там также больше и живее.
Так ли это? Но посмотрите вокруг! Мы определённо находимся в Нидерландах.
Да, но большинство аудитории на E-Day – немцы. Германия всегда будет сердцем и истоком этой сцены. Итак, почему именно лейбл? Когда я заново открыл свои архивы в 2006 году, Интернет и новые технологии показались мне хорошим способом привести мои старые треки в соответствие с последними стандартами и поделиться ими с друзьями благодаря возможностям, предоставляемым социальными сетями. Но этому не суждено было сбыться. Я понял, что мне нужна звукозаписывающая компания, которая бы меня поддержала. Groove была очевидным выбором. Но ничего не вышло. Но потом появилась MellowJet. После переиздания Almery, MellowJet выпустила Transit Realities, альбом, состоящий из потрёпанного материала начала 90-х годов.
После этих двух альбомов в Германии вы вернулись домой с Groove.
Да, однажды Рон позвонил мне и спросил, готов ли я выпустить свой следующий альбом вместе с ним. Поскольку это то, чего я хотел с самого начала, я согласился. Это было так просто!
Чем вы зарабатываете на жизнь?
В данный момент я безработный. Обычно я работаю техником в области фотооборудования, но это работа, которая уже много лет находится в упадке.
Возможно, это объясняет те навыки, которые вы демонстрируете в своём видеоблоге. В прошлом году вы запустили этот видеоблог на Youtube. Так я узнал, что вы умеете самостоятельно ремонтировать свои собственные синтезаторы.
Да, я отремонтировал сильно повреждённый Korg Polysix. Моя техническая подготовка, конечно, помогла, но прежде всего это то, что я делаю для удовольствия. Мне нравится заглядывать под капот, открывать оборудование, понимать, как оно работает и как оно устроено.
У вас также была возможность играть на терменвоксе.
Терменвокс всегда был большим источником любопытства, потому что меня очень интересует экспериментальный аспект электронной музыки: Карлхайнц Штокхаузен, конечно, Жан-Жак Перри за его вклад в развитие электронных инструментов в 50-х годах, Оливье Мессиан за его работу над электронными инструментами, и Дик Рааиджмакерс, который недавно умер. С терменвоксом мы затрагиваем предысторию электроакустики. Через своего друга я связался с участниками группы Het Groot Niet Te Vermijden – вы, вероятно, их не знаете, но они очень известны в Нидерландах, – которые хотели избавиться от своих устройств. Они нашли покупателя, а терменвокс тем временем оказался в моей студии.
Другой эпизод вашего видеоблога, посвящённый генезису Transit Realities, даёт подробное представление о технике записи. Например, вы рассказываете о своих первых шагах с Midi-секвенциями.
До того, как я перешёл на Midi, я использовал внутренние секвенсоры инструментов. Каждая запись состояла из набора секвенций и ритмов, задуманных независимо друг от друга. Даже тогда у меня не было микшерного пульта. Всё, что у меня было, – это кассетный стереомагнитофон. Я продолжал работу путём последовательных добавлений, наложений.
Когда вы стирали пыль со старых кассет, как вам удавалось ремикшировать треки, записанные в таких условиях? В какой-то момент вы даже утверждаете, что выделили 24 дорожки из оригинальных 4. Как такое возможно?
Я всегда бережно хранил оригинальные записи последовательных дублей. Последняя кассета, очевидно, содержит все дубли, но все предыдущие менее загромождены. Их я загружаю в Logic. Transit Realities уже была 4-дорожечной записью. В таких условиях, даже если эта работа кажется сложной, если не невозможной, вы увидите, что это не так уж и сложно. Конечно, дорожка, содержащая ритм, идёт практически по всей длине произведения. Если её перекрывают другие инструменты, то с этим ничего не поделаешь. Но вообще, на одной дорожке вполне может быть несколько инструментов, но их не обязательно слышно одновременно. Например, вы можете слышать звук фортепиано в течение семи секунд, затем струнные, но это секвенция. Поэтому их можно разделить. После такого разделения каждый инструмент имеет свой собственный трек, на который я могу назначить свою обработку, свои эффекты и так далее, как и в любой многодорожечной записи.
Как вы научились всем этим техникам?
Я научился на практике, ещё во времена Almery. Без мультитрекинга мне приходилось делать всё по-другому. Поскольку мне не разрешалось заниматься постпродакшеном, я должен был приучить свой слух оценивать микс ещё на этапе записи. Именно эти технические ограничения заставляли меня понимать и совершенствоваться.
Ваш последний альбом – Modern Ruins. Вы играли некоторые его части здесь, на предыдущем E-Day, ровно год назад. Рассказывает ли этот альбом какую-то историю?
Мне нравится разрабатывать небольшую концепцию для каждого альбома. Я уже написал несколько треков для Modern Ruins, когда понял, что здесь есть возможность установить связь с моей старой одержимостью заброшенными городами: фабрики, здания в руинах. Я нахожу это очень впечатляющим. Чернобыль – хороший пример. Последние фотографии показывают, насколько эти места вновь обретают жизнь в тот самый момент, когда человек теряет над ними контроль, когда природа вновь вступает в свои права. Я никогда не осмеливаюсь приблизиться к ним. Это часто запрещено, и не зря. Если вы оказались в ловушке в таком месте, никто не придёт и не спасёт вас!
На компиляции Dutch Masters [2011] каждый артист должен был написать трек, основанный на шедевре фламандской живописи. Какую картину иллюстрировали вы?
Я выбрал The Tower of Babel живописца Питера Брейгеля [1568], самая известная версия которой выставлена в музее Бойманса ван Бёнингена в моем родном городе Роттердаме.
Связан ли этот выбор с вашей одержимостью руинами?
Я никогда не думал об этом. Эти два сюжета – упадок городов и Вавилонская башня – объединяет тема избыточности, гигантизма человеческих построек, которые в итоге ускользают от своих строителей и вновь обретают самостоятельность.
На церемонии вручения премии Schallwelle в марте прошлого года вы были номинированы в двух категориях и заняли второе место в обеих. Вы также воспользовались церемонией, чтобы сопровождать Эрика ван дер Хейдена на сцене для исполнения песни.
Эрик попросил меня помочь ему сочинить песню специально для Сильвии Зоммерфельд [президент ассоциации Schallwende, которая организует это мероприятие]. Сильвия очень много значит для нашего сообщества. Она нам очень нравится, и мы знаем, что мы ей тоже нравимся. Это была возможность отдать ей дань уважения. Впервые мы исполнили эту песню на предыдущем концерте Эрика в планетарии пару месяцев назад, а второй раз – на этой церемонии.
Какие у вас планы на этот год?
13 сентября я впервые приму участие в фестивале Awakenings в Бертоне-на-Тренте. Я уже выступала в Нидерландах и Германии, но никогда в Великобритании. Я также разрабатываю несколько идей для нового альбома. Я сочиняю, собираю звуки и программирую последовательности. Я ещё не знаю дату выхода, но надеюсь закончить работу к фестивалю в Англии.
Sylvain Mazars
19 мая 2014 года