Ian Mantripp неожиданно появился на сцене электронной музыки 29 мая на фестивале Cosmic Nights в Брюсселе, где он дал свой самый первый концерт. По этому случаю он только что самостоятельно записал свой первый альбом The Beginning of Infinity по просьбе организатора мероприятия Марка де Вита, который обнаружил его на Facebook. Сидя на полу, в окружении модульной системы и аналоговых синтезаторов с маститыми именами, этот пожилой британец, проживающий в Ватерлоо, к югу от Брюсселя, имеет все задатки следующего Клауса Шульце. Наряду со своими немецкими коллегами Штеффеном Фляйссигом и Эрреном Шеттлером, он один из немногих, кто с таким талантом возрождает грандиозное звучание 70-х годов. Таково, во всяком случае, было впечатление многих зрителей после этого незабываемого первого концерта. Его присутствие среди зрителей на фестивале E-Live 2015 года дало возможность этому новичку представить себя.
Иэн, кто вы, откуда вы и как получилось, что вы говорите по-французски?
Я британец, родом с юга Англии. Вся моя семья родилась там, я родился там, но прожил там всего пять лет. Когда мой отец получил работу в НАТО, штаб-квартира которого в то время находилась в Париже, он сначала поехал туда один, а потом, через несколько месяцев, привёз всю свою семью. А в 1966 году, когда штаб-квартиру перевели в Брюссель, мы последовали за ним туда. Отсюда и мой бельгийский акцент.
Почему именно электронная музыка?
В подростковом возрасте я был большим поклонником Pink Floyd. Для меня это было всё. Тогда вышла «Стена», в конце семидесятых. Но я также знал Жана-Мишеля Жарра и другого француза, Space, известного своим мотоциклетным шлемом. Трек назывался, кажется, Magic Fly. Однажды я был у друга дома, и он поставил пластинку. Оказалось, это была Body Love Клауса Шульце. С тех пор она стала моей любимой.
Этот друг видел фильм?
Нет! И по сей день не видел. Его нигде не найти. Но это была первая обложка пластинки, а не та белая обложка, которая сейчас в ходу. Эта была более или менее красной и содержала несколько хороших фотографий фильма, который не оставлял никаких сомнений относительно его жанра [это порно с Кэтрин Рингер]. В любом случае, она мне понравилась. После этого я также открыл для себя Tangerine Dream, но, как ни странно, хотя они всегда ассоциируются с Шульце, мне нравятся только две их пластинки.
Дайте угадаю: Phaedra и Rubycon, возможно?
Из двух вариантов один правильный! Rubycon, да. Если бы мне пришлось выбирать только один из их альбомов, в целом, это был бы он. Но есть ещё и Cyclone. Я знаю, что многие его ненавидят, но я его обожаю!
Наверное, потому что это их самый флойдовский альбом.
Вполне возможно, я никогда об этом не думал. На самом деле, когда я был подростком, на каникулах с бабушкой и дедушкой в Лондоне, я пошёл посмотреть концерт Pink Floyd в Earls Court, одной из величайших площадок Лондона [август 1980 года]. Там я увидел Дэвида Гилмора, играющего на гитаре. На следующий день я пошёл и купил себе гитару. Я учился играть на гитаре в своей спальне, импровизируя на пластинках Клауса Шульце, в частности, на X. Когда я добавлял эффекты, мне иногда говорили, что я играю на гитаре как на синтезаторе. Так я увлёкся Мануэлем Гёттшингом, Стивом Хилладжем и подобными исполнителями. Более того, в то время мой старший брат тоже интересовался музыкой. Когда он купил себе маленький Korg MS 10, продавец в качестве бонуса подсунул ему каталог Korg.
Это очень рискованно!
Это точно! Я пролистал его весь. Тогда я впервые увидел PS 3100. Но для 16-17-летнего подростка это было очень дорого. Мысль о том, чтобы купить его, даже не приходила мне в голову. Это была просто мечта. Как я начал играть на гитаре, ну, я продолжал играть на гитаре, но мир синтезаторов меня по-прежнему привлекал. В конце концов, именно на этом инструменте я играл в Брюсселе.
Мы поговорим об этом подробнее позже. Вы выступали исключительно для самого себя?
Нет, я играл в нескольких группах. В основном в жанре Pink Floyd, всегда немного космическом, в то время как тенденция была больше в сторону новой волны Cure или Simple Minds. Однажды мне надоело играть с другими людьми, и я отложил электрогитару в сторону, чтобы посвятить себя акустической гитаре. Потом я бросил гитару и занялся диджериду. Затем я снова бросил гитару и переключился на гармоническое пение. Это техника пения, которая пришла из Монголии и позволяет издавать два звука одновременно.
Я знаю похожую технику, которая называется дифоническое пение. Это одно и то же?
А? Возможно. На английском это называется горловое пение. В то время большим именем в горловом пении был американец Дэвид Хайкс. Но он жил во Франции, о чём я не знал. Я решил пойти и взять один из его курсов, и мы подружились. На протяжении всего этого периода я продолжал слушать музыку, но на концерты уже почти не ходил, был совершенно неактивным. Но в 2009 году [25 сентября] Клаус Шульце приехал в Брюссель, чтобы сыграть с Лизой Джеррард. Это вернуло меня к жизни. Я снова начал играть, но на этот раз на синтезаторах, которые моя зарплата наконец-то позволила мне купить.
Чем вы зарабатываете на жизнь?
Я программист. Я работаю неполный рабочий день в одной компании, а остальное время я работаю сам на себя.
Позволяют ли вам эти навыки настраивать собственные инструменты?
Нет. Я играю исключительно на аналоговых инструментах. Создание такого инструмента подразумевает сборку, пайку, это не информатика. Но мне это интересно. Либо я покупаю набор и собираю инструмент сам, либо я плачу кому-то, чтобы он сделал это за меня. Но я предпочитаю делать всё сам, даже если я абсолютно ничего об этом не знаю. Потому что на самом деле всё очень просто. Есть схема, есть компоненты, и ты просто следуешь ей: красное на красном, белое на белом. Так что именно после концерта Клауса Шульце в 2009 году я купил все свои синтезаторы. Всё произошло очень быстро – за год или два!
Можешь описать свой комплект?
Сердце его – это моя модульная система, которая постоянно увеличивается. Затем есть знаменитый Korg PS 3100, о котором я всегда мечтал, и Roland VP 330, который работает как струнный и вокальный аппарат. Это инструмент, который Вангелис часто использовал в «Бегущем по лезвию», а Лори Андерсон – в O Superman. Кроме того, у меня есть Moog Voyager, Moog Sonic Six и ещё один итальянский струнный инструмент. Это Godwin Concert SC 749, если я правильно помню. Он не очень распространён, но это один из самых красивых струнных инструментов, даже лучше, чем Roland VP 330, который все так любят. Итальянцы делают очень хорошие синтезаторы. Я бы тоже не отказался от маленького Farfisa Syntorchestra.
Когда вы поняли, что качество вашей музыки может вывести вас на новый уровень?
Я не сам это понял, скорее друзья мне об этом сказали. С появлением компьютеров стало так легко записывать, программное обеспечение стало таким дешёвым, я использую Logic, что я смог легко распространять свою музыку. Мои друзья – не все знатоки, только один из них, мой лучший друг, стал моим самым большим фанатом! Он был на концерте в Брюсселе.
Именно на этом концерте на фестивале Cosmic Nights в мае прошлого года мы и познакомились. Это был твой самый первый концерт, я думаю.
Я уже выступал вживую, в молодости со своими группами. Но в качестве сольного исполнителя это был действительно мой первый концерт. Я выложил несколько треков на YouTube, которыми я также поделился на своем Facebook. Каким-то образом Марк де Вит, организатор Cosmic Nights, перешёл по ссылке. Позже я встретил его на первом Cosmic Nights, и тогда он спросил меня, не хочу ли я принять участие. Не на следующем, который проводился в церкви и был уже полностью забронирован, а на третьем. Я согласился без раздумий. Только потом я понял, что это значило.
То, как вы сидели на корточках на маленьком ковре в окружении своих машин, очень напомнило мне Клауса Шульце в 70-е годы.
За две или три недели до концерта я снова встретился с Марком, чтобы проработать детали. Я спросил, достаточно ли у них столов, чтобы поставить мои инструменты. Дома у меня ничего нет, я играю в маленькой комнате, которая также является моим офисом. Но это совсем не было запланировано. Марк предложил мне обратиться к организаторам планетария, но у них тоже ничего не было. Вот так я и оказался сидящим на своей маленькой подушке.
С другой стороны, хотя влияние Клауса Шульце очевидно, вам также удалось дистанцироваться от него. В то время как Шульце иногда может быть довольно ледяным, вам удалось получить из своих машин музыку, которая одновременно драматична и очень выразительна. Я думаю, в частности, об этой композиции, последней в вашем концерте, с идентичной последовательностью в начале и конце.
О, да, Dancing on the Ecliptic. Мне очень приятно, что кто-то так считает. Иногда я критикую некоторых исполнителей за то, что они играют технически безупречную музыку, но это меня не волнует.
Как вы создаёте произведение?
У меня часто возникают идеи в голове. Но эти идеи никогда не воплощаются в жизнь. Они просто уходят в другом направлении. В этом нет ничего плохого. Бывали случаи, когда я понимал, что произведение развивается не так, как я хотел, и пытался вернуться к своей первоначальной идее, но результат всегда был плохим. Теперь я просто отпускаю всё на самотёк. Я позволяю фрагментам развиваться постепенно. Иногда я позволяю секвенции затянуться на месяцы. На самом деле, у меня есть часы и часы записей треков, которые я начал, но так и не закончил. Я просто жду. Я слушаю в машине или ночью в наушниках, а потом возвращаюсь к ним. Или я занимаюсь чистой импровизацией. Например, Dancing on the Ecliptic родилась за две недели до даты концерта. Так же, как и предшествующий ей трек The Breath of Avalokitesvara.
То есть вы сочинили всё в последний момент?
В моем распоряжении было столько часов музыки, но я столкнулся с двумя ограничениями. Первое – это то, которое я сам себе поставил: я хотел, чтобы всё было вживую. Кроме секвенсора, я хотел управлять всем вживую, без помощи компьютера, играющего за меня. Например, мне совершенно не интересно вставать, чтобы сыграть на флейте, в то время как остальная музыка продолжается сама по себе. Вторым ограничением было то, что у меня всего две руки. И всё, что я записывал до этого момента, было многодорожечным. Поэтому мне пришлось сочинять новые произведения специально для концерта в ноябре или декабре прошлого года. Затем возникли другие проблемы. У меня не было достаточно времени. Я даже оставил одну песню в наборе, которая мне не очень нравилась. За три недели до концерта у меня было всего двадцать минут материала для концерта продолжительностью три четверти часа. Последние два трека я придумал в спешке, и они мне очень нравятся.
Вы были очень, очень эмоциональны после концерта.
Это правда, и мне до сих пор тяжело слушать эти два трека. У моей бедной собаки, большой ирландской борзой, которой было всего шесть лет, был рак костей. Но когда я играл дома, она всегда приходила посмотреть и послушать. В моём сознании эти две песни ассоциируются с ней. После концерта я решил не играть ни одной ноты, чтобы полностью посвятить себя её последним минутам. В то время я взял весь свой отпуск. А она ушла через месяц. По правде говоря, мои инструменты всё ещё упакованы в ящики, в которых их перевозили. Я ещё не набрался смелости начать всё сначала. Но придётся: запланирована новая дата.
После концерта я увидел, что вы также выпустили свой первый альбом The Beginning of Infinity.
Это Марк де Вит попросил меня немного поддержать концерт, так что я не мог прийти с пустыми руками. Поэтому я собрал для него на пластинке некоторые из моих ранних треков, те знаменитые мультитреки, которые я не мог играть вживую. Накануне я записал дома около двадцати копий, этого было достаточно, чтобы удовлетворить Марка.
Собираетесь ли вы идти дальше? Обратиться к какому-нибудь лейблу?
У меня есть предложение от Дэвида Райта. Он мой друг уже долгое время. Вы знаете его лейбл AD Music? Он основал его вместе с моим братом. Они также организовали концерт Клауса Шульце в Дерби в 1996 году. Но Дэвида беспокоило то, что я уже опубликовал все свои треки на Soundcloud. Поэтому из уважения к тем, кто купил альбом, я изъял все треки из альбома, заменив их короткими отрывками. Однако я решил не идти к Дэвиду, потому что он накладывает на меня много ограничений. Кроме того, это не моя цель. Я делаю музыку прежде всего для удовольствия.
Sylvain Mazars
1 декабря 2015 года