«Гитара: мириады лиц, настроений, личностей. Каждая струна имеет своё значение. Каждая нота – это вдох. Звуки, которые возбуждают и провоцируют. Гармонии, говорящие о знакомом, и мелодии, говорящие о неизвестном». Такова музыка Тино Иззо, ранее известного как One. В нашу эпоху, когда существует множество гитар, как электрических, так и акустических, становится всё труднее проявлять новаторство и выделяться. Тино Иззо удалось это сделать. Секрет заключается в том, чтобы отказаться от традиционных схем поп- или рок-музыки и просто позволить гитаре говорить на том языке, которому вы научились за годы игры на ней.
Это не значит быть виртуозом с молниеносными медиаторами и арпеджио. Желательно взять несколько правильных и, прежде всего, задушевных нот и украсить их основой из клавишных, текстур и мягкой перкуссии. И тогда может произойти магия.
Почему вы начали использовать имя ONE, а не своё собственное, как сейчас на вашем новом альбоме?
Изначально я представлял свою роль на этих альбомах как группу, состоящую из одного человека, а не сольного исполнителя. Мне показалось, что название One как нельзя лучше отражает эту концепцию. Мне также понравилась идея иметь альтер-эго, с помощью которого я мог бы исследовать этот конкретный аспект моей «музыкальности», сохраняя при этом определённую анонимность. Это, в свою очередь, позволило мне работать с различными и потенциально конфликтующими музыкальными жанрами при создании записей или при написании песен для других артистов. Однако с годами я почувствовал, что альбомы One содержат наиболее честную и личную работу, которую я когда-либо делал, и использование псевдонима становилось всё более ироничным. Так что теперь я использую «Тино Иззо» или «художник, изначально известный как One».
Ваши первые работы были в кино. Вы сочиняли их на основе образов в вашем воображении или музыка была адаптирована к фильмам?
Мой опыт работы в кино был кратким и малорезультативным. Написание саундтрека для дополнения визуальных образов оказалось скорее техническим упражнением, чем творческим. Фильмы, над которыми я работал, были в лучшем случае посредственными, и музыка, которую я писал, отражала это.
Хотели бы вы написать полноценный саундтрек к фильму или сериалу?
Для меня было бы большой честью, если бы однажды режиссёр использовал для фильма музыку, которую я уже написал. Я бы задумался о написании саундтрека к уже существующему фильму, только если бы он действительно тронул меня или вдохновил каким-либо образом. На самом деле, я бы, наверное, написал несколько песен, а саундтрек написал бы кто-то другой.
Вы всё делаете сами. Вы приходите в студию и играете на всех инструментах, вы несёте полную ответственность за конечный результат. Это потрясающая свобода, которая стимулирует ваше творчество?
В данный момент в моей жизни мне действительно нравится быть группой, состоящей из одного человека. Это здорово раскрепощает – представить себе музыкальную структуру и иметь средства для её реализации без какого-либо сомнения. Часто многое теряется при попытке передать словами точную музыкальную идею другому исполнителю. В то же время, иногда неправильно истолкованная идея может быть лучше первоначальной. Главное преимущество того, что я играю всё сам, заключается в том, что остаётся меньше места для самообольщения. Я играю только то, что требует песня, и ничего больше. Это очень простая концепция, которую многие музыканты упускают из виду. Многие перкуссионисты и бас-гитаристы играют, не осознавая, какую роль они играют (то есть создание поддержки), и в конечном итоге играют больше, чем следует. У меня очень чёткие требования к тому, что я хочу услышать, и было бы нечестно использовать музыканта только для того, чтобы сказать ему, что именно он должен играть. В тот день, когда я начну нанимать других музыкантов, я надеюсь дать им свободу самовыражения, а не быть диктатором. Я бы определённо хотел бы поработать с другими музыкантами в будущем, но в данный момент мне очень комфортно делать это самому.
На вашем первом альбоме, Blue Desires, вы включили слова Джона Страти, чтобы проиллюстрировать суть этого проекта, красивые слова, которые, как мне кажется, идеально соответствуют духу музыки, которую вы сочинили. Что вы хотели сказать этим альбомом?
Я думаю, что Blue Desires – самый личный альбом, который я создал на сегодняшний день. Я никогда не определяю цель перед записью альбома. Это происходит скорее на бессознательном уровне. Примерно в то время, когда я работал над Blue Desires, я узнал, что впервые стану отцом, и это подстегнуло моё творчество совершенно особым образом. The Round Walls of Home, например, были написаны в тот же день, когда я узнал, что у нас будет ребёнок. Джон Страти – очень вдохновенный поэт и большой друг. По сути, я дал ему копию готового альбома и сказал ему написать то, что ему кажется подходящим. Я согласен с вами, что он точно передал суть альбома. Его слова очень просты, но они создают прекрасные и очень реальные образы.
И даже больше: на задней обложке вы выражаете свои чувства по отношению к гитаре. Что для вас гитара?
На самом деле, эту часть тоже написал Джон. Трудно выразить словами, что символизирует для меня гитара. Это настолько фундаментальная часть меня, что не поддаётся описанию. Я думаю, что всё, что я сказал, было бы банальностью. Вот почему я позволил Джону написать это.
Все эти ощущения воплощены в вашей музыке, одной из самых искренних и сокровенных, что я когда-либо слышал. Осмелюсь сказать, что вы играете и сочиняете непосредственно сердцем, а не мозгом или пальцами. Расскажите нам, каков ваш метод игры и сочинения.
Я думаю, что существует два основных типа музыки: вдохновенная и неодухотворённая. Я считаю, что вдохновение возникает на очень бессознательном уровне и проявляется без вмешательства мозга. Вы сами сказали: это идёт от сердца. И в композиции, и в исполнении я чувствую, что чем больше подлинного вдохновения я испытываю, тем меньше нот мне нужно, чтобы выразить чувство. Становясь старше и опытнее, я чувствую, что мне нужно меньше записей, чтобы сказать больше. Тот факт, что вы распознали этот аспект в моей музыке, – это величайший комплимент, который вы могли бы мне сделать.
В Blue Desires мы можем найти несколько названий, таких как Samba del Viento, Freedom Within, Earth Calling или Nighthawks. Вдохновлены ли они природой? Где вы находите вдохновение?
Я считаю, что каждый аспект повседневной жизни вдохновляет нас, осознаём мы это или нет. Те из нас, кому посчастливилось иметь творческий выход, могут воплотить это вдохновение и создавать то, что может быть посредственным или великим искусством. Названия моих песен всегда выбираются после того, как они закончены. Некоторые, такие как Samba del Viento, просто основаны на ощущениях, вызванных текстурами. Другие, такие как Nighthawks, представляют собой названия произведений искусства, которые уже существовали и были каким-то образом связаны с музыкой (Nighthawks – это картина американского художника Эдварда Хупера). Я хотел бы оставить свои песни без названий. Мне нравится идея дать слушателю возможность связать личный визуальный образ с предлагаемой музыкальной текстурой. Название отменяет эту привилегию. Мне сложно придумывать подходящие названия. К счастью, Розанна помогает мне!
На своих трёх альбомах вы использовали картины вашей жены для обложек. Что для вас значат эти картины?
Мы с Розанной в творческом плане очень зависимы друг от друга. С одной стороны, её картины – прекрасный источник вдохновения. Главный мотив Her Song, например, пришёл мне в голову после того, как одна из её работ по-особенному вдохновила меня. С другой стороны, она также использует мою музыку в качестве фона, когда рисует. Хотя мы оба используем два явно разных средства, наши «художественные» видения невероятно похожи. В результате мы постоянно вдохновляем друг друга. Я часто использую некоторые из её приёмов рисования и применяю их в музыке. Я часто описываю свои методы работы с точки зрения живописи. Чистая лента представляет собой мой холст, я использую ноты и аккорды, как будто это мои краски, а гитары – кисти. Точно так же, как художник отвечает за каждый мазок кисти, я хочу нести ответственность за каждый звук в записи. Вот почему я чувствую себя обязанным работать в одиночку. Было бы неловко, если бы маляр покрасил только жёлтые области, а для покраски красных областей обратился к другому маляру. Живопись – это очень одинокий вид искусства, и я действительно отождествляю себя с ним.
Не могу не задать и заезженный вопрос: а что Розанна значит для вашей музыки?
Чрезвычайно сложно описать словами, что Розанна значит для меня и моей музыки. Однажды я надеюсь запечатлеть это в песне. Я пробовал, был близок, но пока не думаю, что мне это удалось.
Ваша музыка очень… Я не знаю, кажется, что это очень просто, не слишком сложно, с трудными интерпретациями и тому подобными вещами. Такое ощущение, что у вас есть идея, вы создаёте некую текстуру и добавляете к ней прекрасную мелодию с помощью гитар, без сильного ритма, но что-то восхитительное для прослушивания. Музыка, которая помогает закрыть глаза и открыть воображение, как вы говорите, «звуки, которые пробуждают и провоцируют» (или «питают наши мечты»). Что вы хотите сказать своей музыкой?
Как я уже упоминал ранее, у меня нет предубеждений, когда я пишу или играю. Я стараюсь использовать те моменты, когда приходит вдохновение, и просто позволяю всему идти своим чередом. В очень мрачный и неплодотворный период моей жизни я очень аналитически и критически относился к своему материалу. Я отбросил большую часть написанного, потому что считал его слишком простым и банальным. Я заставил себя быть более «изобретательным» и писать более сложные материалы. В результате через полтора года я вошёл в колею. В какой-то момент, с помощью Розанны я пришёл к выводу, что лучше всего выражаю себя через простоту. Как только я почувствовал себя комфортно, осознав это, огромный груз свалился с моих плеч, и я больше никогда не испытывал этой пустоты. Пока в песне есть честность и целостность, она будет стоять сама по себе, независимо от того, простая она или сложная.
После Blue Desires вы записали альбом Four September Suns. Какова была ваша идея для этой второй записи? Вы хотели продолжить линию, начатую в Blue Desires, или попробовать что-то новое?
Four September Suns определённо стало продолжением того, что я начал в Blue Desires. Основное отличие заключалось в том, что во время Blue Desires я накладывал на себя больше ограничений. В нескольких песнях на Four September Suns я использовал более традиционные барабанные ритмы, чего я не позволял себе делать на Blue Desires. Я также немного поразвлекался с соло на Four September Suns и играл немного более профессионально. Во время записи этого альбома я находился в процессе переезда. Думаю, стресс и волнение, которые я испытал, отразились в некоторых соло. В любом случае, это более лёгкий и менее проникновенный альбом, который исследует более попсовую сторону моей музыки.
Вы выпустили свой третий альбом Foreign Skies (снова полный картин), записанный в Blue Room Studio. Оказал ли влияние альбом Blue Desires на вашу карьеру?
Blue Room Studio для меня воплощение давней мечты в моей жизни. Это моя собственная студия, которую я построил у себя дома исключительно для личного пользования. Название навеяно цветом, который я выбрал для своих стен, но у нас получилась интересная взаимосвязь!
Почему Foreign Skies?
Несколько песен на моих альбомах – это инструментальные версии поп-песен, которые я написал в прошлом. Foreign Skies взяты из текста этой конкретной песни. Я думал, что этот образ отразит настроение песни и всего альбома.
Что вы можете сказать об этом альбоме? Какие чувства и образы возникали у вас, когда вы задумывали эту работу?
Из всех трёх альбомов, вероятно, это тот, где у меня было самое ясное представление о том, чего я хочу. Моей целью было сделать спокойный альбом, который можно было бы слушать легко. Первой песней, которую я написал для него, была Vent d'Est, и она задала настроение всему остальному альбому. Я был один в студии на протяжении всей записи, и это позволило мне лучше сосредоточиться на игре. Многие из моих лучших партий на предыдущих альбомах были сыграны на стадии пре-продакшна и никогда не были записаны на плёнку. На этом альбоме я мог аранжировать и записывать одновременно, и это дало мне больше спонтанности. Я замечаю это в таких песнях, как 100 Years of Solitude, где я никогда не собирался играть финальное соло. В тот момент я просто отпустил себя и продолжил играть. Таковы преимущества работы в собственной студии. Нет внешнего давления, связанного с ограничениями по времени. Студии звукозаписи иногда предоставляют стерильную, почти клиническую среду, которая может поставить под угрозу творческий потенциал. В любом случае я должен избегать осуждения, поскольку я доволен альбомом. Обычно мне требуется не менее года, прежде чем я смогу прослушать один из моих альбомов с тончайшей долей объективности. К тому времени, когда я заканчиваю альбом, я прослушал песни столько раз, что можно сказать, что они звучат для меня почти как шум. Я слышу только недостатки. Надеюсь, я буду доволен, когда у меня будет возможность его послушать.
За эти три альбома вы добились своего индивидуального стиля. Вы так же думаете? Считаете ли вы, что теперь сможете продолжать писать замечательные альбомы ещё долгие годы?
Я никогда не пытался определить звучание или стиль, которые можно было бы назвать моими собственными. Поскольку эти записи настолько личные и интроспективные, боюсь, у меня не было выбора. Честно говоря, не знаю, сколько я ещё буду писать. Я должен писать и записывать музыку, которая удовлетворяет стандартам, которые я для себя установил. Я подозреваю, что пока это так, я буду продолжать стремиться к «идеальному» альбому. Если я когда-нибудь достигну этой цели, то это будет мой последний альбом.
Вы собираетесь исследовать различные направления? Возможно, с другими инструментами (например, больше клавишных вместо гитар) или в сотрудничестве с другими музыкантами.
Ну, я только что открыл новый путь в своём очередном альбоме. Я хотел возродить традиционные рождественские песни и отнестись к ним так, как будто это мои собственные композиции. Это был действительно полезный опыт. Было приятно работать с чужими мелодиями. Простота большинства рождественских песен легко поддаётся моей аранжировке и игре. Поскольку я записал два альбома за год, думаю, я сделаю небольшой перерыв. Обычно через несколько месяцев я начинаю чувствовать желание начать что-то новое. На данный момент у меня нет чёткого представления о том, какой альбом я хочу записать или с кем я буду это делать.
На каком языке говорит гитара?
Сам факт того, что мы сейчас общаемся, доказывает, что язык гитары – это универсальный язык, который преодолевает все лингвистические, этнические и культурные барьеры.
Какие у вас пожелания на будущее?
Быть здоровым, наслаждаться временем с семьёй и продолжать играть не потому, что я должен, а потому, что я этого хочу.
Javier Bedoya, 1996 год