Джефф Остер – номинированный на Grammy американский музыкант, специализирующийся на игре на трубе и флюгельгорне в жанре музыки нью-эйдж. Он является участником группы Flow, состоящей из четырёх человек. Стиль Остера был описан как «Майлз Дэвис встречается с Пинк Флойд». Он является трёхкратным победителем премии Independent Music Awards и десятикратным победителем Zone Music Reporter Awards (ранее NAR LifeStyle Music Awards). Он участвовал в записи альбома Лоры Салливан, получившего Grammy за альбом Love's River. Дебютный альбом Flow достиг 4-го места в Billboard New Age Albums Chart в 2017 году.
Чем музыка заинтересовала вас в детстве? Что она такого привнесла в вашу жизнь, чего не было бы без музыки?
Я начал играть на трубе, когда мне было 8 лет. Это было в Хайленд-Парке, штат Иллинойс, и я был в третьем классе. В школе меня привели в комнату для оркестровых инструментов и сказали: «Выбирай». Я до сих пор вижу латунь на фоне синего велюра футляра, до сих пор чувствую запах масла для клапанов. Родители рассказывали мне, что, когда меня спросили, почему я выбрал трубу, я ответил: «Хочу сыграть мелодию». Но то, что она принесла мне, гораздо глубже этого. В детстве я много переезжал (к тому времени, как я оказался в Хайленд-Парке, я родился в Дэнвилле (Иллинойс), переехал в Линчбург (Вирджиния), Колумбус (Огайо) – и после Хайленд-Парка мы переехали в Провиденс (Род-Айленд), Фрамингем (Массачусетс), а затем в Корал Гейблс (Флорида) – не говоря уже о моих собственных переездах после этого в Юджин (Орегон), Лос-Анджелес, Нью-Йорк и, наконец, Аламеду (Калифорния)). Моя труба была тем, что отличало меня от других, тем, что заставляло меня замечать, тем, что заставляло меня быть признанным. Всегда быть «новеньким» было нелегко. Помню, когда я учился в шестом классе во Фрамингеме, штат Массачусетс. Я только что переехал туда, и я принёс в школу свою трубу – и той зимой играл на Silver Bells. Я понял, что независимо от того, насколько «другим» я был, музыку, которая звучала из моей трубы, понимали и принимали. Это остаётся правдой и сегодня. И завтра.
Что привлекло вас к трубе/флюгельгорну? Было ли какое-то джазовое влияние в раннем возрасте, которое как бы подтолкнуло вас в этом направлении, когда вы выбирали свой инструмент для музыкального самовыражения?
Думаю, я уже ответил на этот вопрос выше, верно? Мои самые первые влияния не были джазовыми – это были поп-музыканты из Top 40, такие как The Jackson 5, The Archies, Tommy James and the Shondells… и горнист Херб Альперт. Только позже я открыл для себя Майлза, Луи Армстронга и Чета Бейкера. И Pink Floyd, и Yes. И Steely Dan. Я купил флюгельгорн только в 19 лет – в 1978 году – живя в Юджине, когда увидел обложку альбома Чака Манджионе, под названием Feels So Good – и эта обложка заставила меня спросить, что это за труба? Мне сказали, что это флюгельгорн Yamaha, который я затем заказал по почте, и первый раз я сыграл на нём, когда достал его из футляра. Я и сегодня играю на этом самом флюгельгорне, и это основной инструмент, который вы слышите во всех моих записях.
Когда вы только начинали играть, в каких направлениях вы надеялись исследовать свою музыку?
Вначале я просто хотел, чтобы вещь звучала хорошо. Я часами играл Hello Dolly (соседи жаловались), на уроках я разучивал Lullaby of Birdland и никак не мог найти правильную синкопацию (синкопа (синкопирование) – в музыке смещение акцента с сильной доли такта на слабую, вызывающее несовпадение ритмического акцента с метрическим. В тактовой метрической системе синкопа чаще всего располагается между двумя тактами (междутактовая или межтактовая) или внутри такта (внутритактовая)) – настолько, что учитель трубы встал на колени и постукивал по моей ноге, чтобы помочь мне почувствовать удары в песне. В конце концов, у меня получилось. Когда я перешёл в среднюю школу в Корал Гейблс, штат Флорида, в 73-75 годах, я был частью того, что в то время было одним из лучших, если не лучшим, школьного оркестра в штате. Мы маршировали в составе 200 человек, включая мажореток (девушки в военной или иной униформе, участницы парадов, помощницы главного барабанщика – тамбурмажора), мы были кавалерами. Наша концертная группа состояла из 100 человек. Нашим директором группы был человек по имени Уильям Ледью. Мы называли его «дядя Вилли», и он был одним из самых вдохновляющих учителей, которые у меня когда-либо были. И я не одинок – я знаю много его учеников, которые стали директорами оркестров и профессиональными музыкантами. Он возил нас в Европу, мы маршировали на параде Orange Bowl и в перерывах шоу (он был хореографом целого шоу Orange Bowl в перерыве в течение многих лет). Он даже выпустил нашу музыку на виниле – записал нас в студии Criteria в Майами.
Мистер Ледью дал мне первое оплачиваемое выступление в качестве трубача. Я играл Taps (призыв горна, который звучит во время церемоний флага и военных похорон, проводимых Вооружёнными силами США) на похоронах ветерана – стоял за деревом, и мне заплатили $10.00. Благодаря этому человеку и этому опыту я играю сегодня. Достаточно одного учителя, чтобы вдохновить ребёнка следовать по пути, у которого есть сердце – и дядя Вилли был таким человеком для меня. Гораздо позже, в 2007 году, когда я был в Окале, штат Флорида – микшировал музыку для своего альбома True с Брюсом Сведеном – инженером, который делал Thriller Майкла Джексона и многое другое – мистер Ледью пришёл в студию, чтобы послушать, как я завершаю работу над своей музыкой. Он был самым лучшим.
Вы с самого начала писали свою музыку?
Мои первые профессиональные выступления были в качестве музыканта духовой секции. Моё самое первое выступление с группой было в составе пауэр-рок трио из 3 человек в Майами. Гитара, бас, барабаны и я. Мы играли с 9 вечера до 5 утра в баре, управляемом мафией, в Северном Майами-Бич – мы играли Us and Them группы Pink Floyd, Sweet Caroline Нила Даймонда, а в хард-роковых песнях, где труба не подходила, я учился играть на перкуссии. Я до сих пор играю на тамбурине. Когда я наконец оказался в Лос-Анджелесе в 1979 году, я начал играть в биг-бэндах и как трубач в различных R&B-группах – Contours (Do You Love ME), Bobby Day (Rockin Robin), и, наконец, присоединился к лаунж-группе, с который я несколько лет гастролировали по залам казино Вегаса, Лейк-Тахо и Атлантик-Сити. Я был в составе духовой секции. Всё это была кавер-музыка, и когда я, наконец, уехал с гастролей в Лос-Анджелес, я создал пару групп, играющих музыку из Top 40. Мы играли в Black Angus и других ресторанах Лос-Анджелеса, когда там действительно была живая музыка. В это время я написал несколько песен для певцов и авторов – пытался добиться того, чтобы их исполняли другие артисты. После десяти лет голодания и борьбы в Лос-Анджелесе я решил, что единственный способ пробиться куда-либо – это делать оригинальную музыку. Мои группы хотели только получить следующий концерт, но никто не хотел платить за выступление. Итак, после того, как один из моих друзей-водителей лимузинов стал финансовым консультантом и убедил меня стать водителем (да, одна из моих «постоянных» работ в Лос-Анджелесе была в качестве водителя лимузина – я предлагал свои мелодии знаменитостям на заднем сиденье, приносил свою трубу и играл на заднем сиденье, пока они ужинали – я даже исполнял серенаду Адаму Уэсту, когда он надевал костюм Бэтмена на автошоу в Бейкерсфилде), в 1987 году я решил накопить достаточно денег, чтобы нанять настоящих профессионалов для создания моей собственной оригинальной музыки. Это заняло меня до 2003 года. Я начал писать свою собственную музыку только тогда, когда у меня появился компьютер Sony Vaio, на котором была установлена программа Screenblast Acid. Я начал находить лупы в Интернете и создавать их с помощью программы Fruity Loop, а затем играл на своей трубе (используя тот крошечный пластиковый микрофон, который поставляется с компьютерами PC (мне приходилось стоять в задней части комнаты и прикрывать запись трубы реверберацией, чтобы скрыть искажения). В 2003 году появился сайт MP3.com – я начал загружать туда созданные мной треки, и они стали занимать первые места в чартах Ambient. Это побудило меня продолжать, и я связался с Уиллом Акерманом, основателем Windham Hill Records. Я слушал и подыгрывал его записям у себя дома с 1979 года. Он ответил, мы записали четыре из этих треков на мой дебютный EP At Last, добавили ещё 5 песен, чтобы создать Released, и с тех пор мы пошли дальше… Я никогда не собирался быть известным как «нью-эйдж» трубач – я просто хочу, чтобы этот мой тёплый тон чувствовался так хорошо на каждой записи, которую я делаю…
Как ваше классическое образование подготовило вас к той музыке, которую вы писали, к тому, куда вы направлялись со своей музыкой?
Я был обучен в основном классической игре, а джаз изучал очень мало. Я часто чувствую, когда слышу Уинтона Марсалиса, или Фредди Хаббарда, или кого-то из великих джазменов, что я в некотором роде бездельник, что я должен уметь играть великолепный би-боп и всё такое. Или играть кричащие ноты, как играл Билл Чейз. Думаю, я окончательно решил, что то, что я делаю лучше всего, это создаю сладкий тёплый тон, и что я действительно люблю прог-рок и Windham Hill, и много реверберации, и что я просто буду жить в этом мире некоторое время. Он мне подходит…
Мне нравится причудливое описание вашей музыки на вашем сайте, когда вы называете её «Miles Davis meets Pink Floyd». Расскажите мне о различных влияниях и исполнительских стилях в вашей музыке, которые привели к такому всеобъемлющему стилю, чтобы иметь возможность играть от Майлза Дэвиса до Pink Floyd.
Майлз, в его модальном, экспериментальном стиле, оказал на меня глубокое влияние. Он пробовал всё – никаких границ – и был таким необычным голосом, и, к лучшему или худшему, единственной в своём роде личностью. Я не могу представить себе более важного примера для подражания в музыкальном плане. Pink Floyd и Yes также оказали на меня очень сильное влияние – в те годы, когда я учился в средней школе (подчёркиваю – в средней школе в Майами) приключения, в которые меня вовлекла музыка, – это те приключения, которые я хотел бы запечатлеть в своей музыке, хотя бы немного. Я думаю, что часто, когда я говорю, что я трубач/флюгельгорнист, вы ожидаете услышать My Funny Valentine или другие джазовые стандарты в моих записях. Мой отец был певцом и любил стандарты 30-х, 40-х, 50-х годов – я постоянно играл их, когда он подпевал. Но, если вы слышали мои записи, там совсем немного этого. Поэтому я посчитал важным подготовить слушателя к чему-то другому – Майлз встречается с Pink Floyd – это то, что нужно, не так ли?
Что вы думаете о различных ярлыках, которые мы используем, чтобы отнести музыкантов к той или иной категории, чтобы знать, какую музыку мы получаем? С широким разнообразием стилей и жанров, связанных с тем, что вы играете, как это работает для вас?
С одной стороны, важно знать, что ты собираешься услышать – и знать, как слушателю, из чего выбирать. С другой стороны, если вы играете, как я, и не вписываетесь в рамки Smooth Jazz или Jazz Box, то это становится немного сложнее, особенно в плане заказа билетов в клубы и с точки зрения мейнстримной трансляции. Где на самом деле можно поставить Miles meets Pink Floyd? Не на круизе Дэйва Коза, не на шоу Jazz at Lincoln Center, не в The Blue Note или Village Vanguard – верно? Так что я просто создаю то, что делает меня счастливым, и знаю, что есть несколько человек, которые «понимают это», и тот факт, что то, что я играю – это моя правда, которая найдёт отклик у людей, которые могут почувствовать это больше всего.
Расскажите о том, как появился ваш первый полноформатный альбом и чего вы хотели добиться в музыкальном плане при его выпуске? Как вы думаете, насколько вам удалось сделать из этого альбома то, что вы задумывали, когда начинали работу над ним?
Мой первый полноформатный альбом был назван Released и вышел в 2005 году. Как я уже упоминал ранее, эти девять песен появились из моих первых попыток создать демо-записи на основе лупов, и под квалифицированным руководством Уилла Акермана и предложенных им замечательных сессионных музыкантов (покойный Т. Боун Волк на басу (Hall and Oates), Happy Rhodes на вокале, Philp Aaberg на клавишных и так далее) эти песни были преобразованы из моих демо-записей в то, что вы слышите на моей первой пластинке. Это также ознаменовало начало записи песен, которые я написал в соавторстве с Уиллом Акерманом. Я называю это серией записей Dream Come True, где я смог создать и исполнить песни с артистом, которым я восхищался с 1978 года… От мальчика-фанатика до соавтора? Иногда я до сих пор не могу в это поверить. Этот первый альбом был уроком доверия – позволить тому, что я принёс в студию, быть пересозданным и перерождённым в то, что в итоге попало на пластинку. Меня обвиняют в том, что я слушаю свою собственную музыку гораздо чаще, чем многие артисты. Я думаю, это потому, что она напоминает мне о том, как далеко я продвинулся, и что мечты сбываются.
То есть односложные названия ваших альбомов больше относятся к тому, где вы находитесь в своей жизни, чем к самой музыке? Или эти два понятия довольно сильно взаимосвязаны, ваша музыка представляет вашу жизнь?
Вы угадали. Каждое название – это снимок одним словом того, где я нахожусь в своей жизни в данный момент. На самом деле это очень много, чтобы вместить всю мою жизнь до этого момента в одно слово, но по какой-то причине я продолжаю это делать до сих пор. Начиная с первого EP и заканчивая моим альбомом, выпущенным в этом месяце (октябрь 2018 года), каждое название отражает суть моей жизни на тот момент.
AT LAST – (с изображением флюгельгорна и ползущей к нему черепахи), это было заявление о том, что мне потребовалось почти 50 лет, чтобы выпустить мою первую запись оригинальной духовой музыки. В честь этой первой обложки на каждой из моих обложек альбомов спрятана черепаха.
RELEASED – наконец-то моя музыка вышла в мир…
TRUE – в то время, когда в личных отношениях царила неразбериха, когда многое было скрыто, моя музыка была единственным, что было правдой.
SURRENDER – отношения изменились, закончились, и я был в центре всего, что это повлекло за собой. Всё, что я мог сделать, это сдаться.
NEXT – я прошёл через это, всё ещё стою на ногах. Что будет дальше?
REACH – в свои 61 год я всё ещё не знаю, каким может быть этот путь. Как будто я еду по кругу с несколькими выездами, каждый из которых ведёт в совершенно разные места. Какой из них мне выбрать? Я пытаюсь найти ответ.
Давайте поговорим о вашем последнем альбоме под названием Reach, который вышел в начале октября. Расскажите мне о том, как появился Reach, и что отличалось в общем процессе записи этого альбома по сравнению с вашими предыдущими релизами?
Этот альбом создавался совершенно по-другому, чем все мои предыдущие релизы. Продюсер Руслан Сирота, пианист, получивший Grammy вместе со Стэнли Кларком, музыкальным руководителем Джоша Гробана, сольным исполнителем, собрал группу очень опытных сессионных музыкантов из Лос-Анджелеса. В дополнение к своему фортепиано и клавишным он пригласил Тамира Барзилая на барабаны (Таль Викенфельд), Бенджамина Дж. Шепарда на бас (Питер Эрскин, Дэйв Векл), Робина Гоша на гитару, Пита Корпелу на перкуссию (Джош Гробан, Рэнди Брекер, многие теле- и киношоу). Мы записали десять песен за один день – основные треки, каждый из которых передаёт своё ощущение, свою атмосферу. Руслан и его инженер по микшированию Ян Перчук взяли эти сессионные треки и превратили их в песни, которые затем вернулись ко мне, чтобы я сыграл на трубе. Потребовалось три дня, только творчество и свобода. Мы формировали идеи по мере их появления. Руслан воспользовался этими часами моей игры, и в итоге у нас получилось исполнение, которое вы слышите на альбоме Reach. Целью было поделиться своей игрой на трубе на пластинке таким образом, чтобы подчеркнуть свободу моего исполнения. Я стремился к чему-то большему… Я думаю, мы уловили часть этого.
Что касается музыки, которую люди найдут на альбоме Reach, чем она отличается от той, что слушатели находили на ваших предыдущих релизах?
Он более открытый, он охватывает различные стили, от амбиентного нью-эйджа, до world music, до латиноамериканской, до сладких джазовых баллад… вы услышите меня. Mеня. В 2018 году…
На что намекает название Reach в отношении того, куда Джефф Остер направляется в будущем?
Думаю, мы скоро узнаем, верно? Когда вы увидите однословное название моего следующего альбома, каким бы он ни был, тогда мы узнаем, как прошла моя жизнь до этого момента.
Значит, Reach был для вас как для композитора и музыканта, который до этого подходил к музыке очень структурированно, благодаря своему классическому образованию?
Чувак, ты попал в точку с этими вопросами. На всей этой записи не было ни одной написанной ноты. Ни одной. Ни одной. Это была прогулка по Ниагарскому водопаду без страховки. Это было трудно, и это было свободно, и это было страшно, и это было прекрасно. Я доверил Руслану взять эти выступления и придать им форму. Он прекрасно справился. Я не могу не гордиться этой музыкой.
Как работа над альбомами многих других музыкантов в студии Imaginary Roads Studios изменила ваш взгляд на собственную музыку?
Я очень благодарен за то, что меня попросили добавить мою трубу ко многим работам Уилла Акермана и Тома Итона, которые были записаны в Imaginary Road. Приход в студию и создание духовых партий под руководством Уилла и Тома позволило мне довериться собственной игре и исполнению в студии. Студийная запись очень точная (особенно когда продюсирует Уилл – я играю одни и те же три ноты 20 раз, прежде чем он почувствует, что это достаточно хорошо, хотя я становлюсь лучше!). Смотреть на тюнер, чтобы убедиться, что ноты идеально подобраны, и одновременно искать свободное вдохновение в создании духовых партий – это очень трудоёмкая работа. Мне это нравится.
Том Итон размышляет о мастеринге альбома Джеффа Reach
«Джефф присоединился ко мне в моей студии (Universal Noise Storage) в Ньюберипорте, штат Массачусетс, для мастеринга альбома Reach в марте 2018 года. Мы с Джеффом хорошо узнали друг друга во время моей работы с Уиллом Акерманом над его прекрасным альбомом Next, а также во время наших совместных записей и выступлений с группой FLOW. Где-то там я также сделал мастеринг его альбома Live и пригласил его в импровизационное трио с Вином Даунсом и мной! Reach стал для Джеффа абсолютным прорывом… работа с новым продюсером и запись основных треков для всего альбома за один день. Ни на одном альбоме Джеффа не было ни живой группы, ни одних и тех же музыкантов на каждом треке, так что это совсем другая обстановка для его трубы. Я думаю, что это работает потрясающе хорошо… Руслан (Сирота, продюсер и соавтор) подобрал отличных музыкантов и прекрасно ими руководил, оставляя Джеффу только необходимое пространство. Процесс мастеринга был относительно лёгким; треки звучали замечательно, и мы сосредоточились на том, чтобы запись переходила из мира каждой песни в мир следующей наиболее совершенным образом. Для меня главное в мастеринге – сделать путешествие по альбому как можно более лёгким, и в данном случае я думаю, что Джефф, Руслан и Ян Перчук (который микшировал альбом) дали мне всё, что я мог пожелать. Каждый альбом Джеффа исследует немного другое направление, и я думаю, что Reach – это не только блестящая коллекция настроений, но и свидетельство гибкости, ловкости и мастерства Джеффа. Я был в восторге от возможности придать альбому последний блеск и надеюсь, что люди полюбят его так же, как и я!»
Том Итон из Imaginary Roads Studios делал мастеринг альбома Reach, когда он находился на финальной стадии производства. Что именно происходит в процессе мастеринга, как Том влияет на конечный продукт, который будет отправлен в мир, и работали ли вы вместе до тех пор, пока не остались довольны готовой работой?
Если финальные миксы – это алмаз грубой огранки, то Том – это человек, который шлифует его, превращая в сверкающий камень, который вставляется в кольцо. Мастеринг для меня – это таинственное искусство, где Том устанавливает уровни разных песен относительно других песен, следит за тем, чтобы не было слишком много низких или высоких частот, следит за тем, чтобы записи звучали как одно целое. Я сидел с ним во время мастеринга, хотя я уверен, что я больше отвлекал его. Том – мастер в этом деле.
Помимо всего прочего, в последние пару лет вы также участвовали в группе FLOW. Было ли это большим изменением для вас – работать в составе группы вместо сольного творчества?
FLOW – это совсем другое дело! Это не просто группа, это три других успешных сольных артиста со своими собственными работами и отличными стилями, которые стоят особняком. Быть частью этой алхимии было одновременно и сложно, и очень полезно. Я думаю, что мой опыт участия во многих группах в прошлом дал мне навыки, перспективы и инструменты, которые помогли FLOW стать тем успехом, которым он является. Каждый из нас обладает уникальным набором навыков, и все они привнесли свой вклад в опыт FLOW.
Как вы стали участником FLOW?
Три года назад Лоуренс Блатт обратился ко мне с идеей – я, Фиона Джой и он создадим совместный альбом, а продюсировать его будут Уилл Акерман и Том Итон. Я играл на трубе на нескольких альбомах и его, и Фионы, и все они были спродюсированы Уиллом. Я согласился, и мы обратились к Уиллу с проектом. В ходе обсуждения Лоуренс спросил, не захочет ли Уилл стать частью группы и добавить несколько своих песен. К нашей радости, он согласился. Затем мы встретились для сессий в Imaginary Road, каждый из нас принёс свои песни, и магия FLOW раскрылась. Мы все были в восторге от того, что в процессе работы возникло уникальное звучание группы, и вместо того, чтобы альбом стал компиляцией из нескольких песен Уилла, Лоуренса, Фионы и Джеффа, он действительно приобрёл собственное звучание. Наши концертные туры только расширили это чувство и это звучание. Он действительно обрёл свою собственную жизнь. Мы увидели, как эту музыку приняли во всём мире. Мы выиграли в номинации Best New Age Album на Independent Music Awards, а также в номинации Album of the Year на ZMR Awards. В этом году мы также представили альбом на премию Grammy в категории Best New Age Album. Приятно видеть успех этого альбома, и мы с нетерпением ждём, что будет дальше!
Рассматриваете ли вы FLOW как аналог супергруппы, состоящей из талантливых музыкантов, которые были на вершине своей игры?
Я немного не решаюсь использовать термин «супергруппа», когда речь идёт о FLOW. Хотя это правда, что каждый из нас добился определённых успехов в сольном творчестве, эта группа действительно похожа на четырёх друзей, которые взяли идею Лоуренса и воплотили её в жизнь. Никто из нас заранее не представлял, к чему это может привести, мы только знали, что должны сделать всё возможное, чтобы создать лучшую музыку, которая могла бы появиться в результате совместной работы. Я очень доволен тем, что произошло на данный момент, и с нетерпением жду следующей главы!
FLOW – это постоянный проект или он был создан на короткий срок?
Мы создали четыре новые песни, которые войдут в наш второй альбом. Мы с нетерпением ждём возможности поделиться нашим новым альбомом с миром в следующем году! Нам нравится работать и творить вместе. Это действительно непросто, учитывая расписание и местонахождение каждого в мире, но там, где есть Уилл (Акерман), Том Итон, Фиона Джой и Лоуренс Блатт – там всё обязательно получится!
Как вы относитесь к признанию наград музыкальной индустрии за вашу работу как в качестве самостоятельного музыканта, так и в составе FLOW? Считаете ли вы признание коллег подтверждением того, что вся ваша тяжёлая работа над музыкой в какой-то мере оправдана?
Ну, конечно, есть разные мнения о наградах и обо всём этом процессе. Я глубоко благодарен за признание моей личной работы, а также за то, как был принят FLOW. Всегда приятно, когда твои коллеги, вещатели и общественность отдают должное музыке. Однако я считаю, что важнее всего сам процесс создания музыки и обмена ею. Я твёрдо убеждён, что если я люблю свою музыку, если я доволен ею настолько, насколько это возможно, если я лично отдал ей все силы, прежде чем она вышла в свет, то то, что будет потом, не в моей власти. Участвую ли я в различных премиях? Конечно. Волнует ли меня, если она «победит»? Конечно. Приятно ли, когда она побеждает? Конечно. Я благодарен за всё, что принесла мне моя музыка, включая награды. И я бы всё равно продолжал её делать, потому что я люблю её и нуждаюсь в творчестве и игре. Музыка спасает мою жизнь миллионами способов.
Наконец, что вы думаете о своей музыке на данный момент? Находитесь ли вы там, где рассчитывали, и чего вы ждёте от предстоящего путешествия?
Я благодарен за то, что могу играть. Я верю, что становлюсь всё лучше и лучше, и на данном этапе моей жизни я могу делать всё больше и больше со своей музыкой. Она подарила мне радость, дружбу и моменты экстаза. Она привела меня туда, куда я никогда не смог бы попасть без неё. Я надеюсь, что у меня будет ещё много-много лет, чтобы творить и делиться своей музыкой, и я глубоко счастлив, что так много людей сказали мне, что моя музыка делает их счастливыми, заставляет их чувствовать что-то. Я не могу придумать ничего лучше. Спасибо, что задали мне эти вопросы – и что позволили мне поделиться с вами ответами. Мир.
Нет, спасибо Джеффу за то, что он действительно нашёл время поделиться своей музыкальной жизнью с читателями Ambient Visions. Мы получили огромное удовольствие от музыки, которую вы выпустили на сегодняшний день, и мы с нетерпением ждём ещё многих лет выпуска ваших художественных музыкальных видений, поскольку вы продолжаете знакомить нас с жизнью и временем Джеффа Остера через ваш музыкальный дневник.