Олафур Арнальдс связался с местными музыкантами по всей своей стране, чтобы создать основанный на сообществе портрет исландской музыки в альбоме Island Songs, рассказывает Габриэль Бенджамин. Дождливым рейкьявикским днём, когда на улице сильно льёт дождь, Олафур Арнальдс перестаёт рассказывать мне о том, как он любит Твиттер, чтобы провозгласить «это я», когда в кафе начинает играть инструментал – только для того, чтобы повернуть ухо в сторону музыки, а затем со смехом сказать: «Нет, подождите, это не я, это Йоханн Йоханнссон. Я много слушал его семь лет назад… Черт возьми, всё это дерьмо звучит одинаково».
Я спрашиваю, не следует ли нам подвинуться, когда рядом с нами ребёнок начинает играть на пианино, но Арнальдс говорит, что всё в порядке, и рассказывает, что, несмотря на то, что он известный композитор, он занимался всего полгода, когда ему было шесть лет. «Я брал несколько уроков, когда мне было 14 лет, – добавляет он, – но так и не научился играть по-настоящему. Я не знаю, как играть иначе, чем так, как я играю». Мы встретились потому, что Арнальдс только что выпустил шестое из семи видео для своего необычного проекта Island Songs. В рамках этого проекта он путешествует по стране, сотрудничая с местными жителями для исполнения и записи песен. Песни выходят каждый понедельник бесплатно, а зимой выйдет художественный фильм, включающий подробные интервью Арнальдса и его коллег.
В последней записи он сотрудничает с Нанной Бриндис Хилмарсдоттир из Of Monster & Men на маяке её родного города. Песня Particles была создана во время студийной сессии, которую они провели в начале года, и Арнальдс говорит, что был потрясён её мастерством пения. «Не то чтобы я считал её плохой певицей, но музыка Of Monster & Men не отличается особой «броскостью» или «сложностью». Слушать её в студии было очень весело! Она – абсолютный «человек одного дубля», а работать с такими людьми – мечта любого продюсера».
За парой чашек мы обсуждаем его проект, исландскую природу, туризм и музыку.
Почему вы решили записываться в семи разных местах по всей стране?
Это мой страстный проект – создать портрет исландской музыки, а не только то, что рекламирует туристический совет. Я хочу нарисовать картину общин маленьких городов, потому что мне кажется интересным, что эти люди не стремятся стать рок-звёздами, а выполняют определённую роль в своих общинах. Они органисты, хормейстеры и так далее, и я хочу изучить эти связи в данном проекте. Говоря менее абстрактно, я хотел поехать в сельскую местность, встретить людей, сделать с ними музыку, записать и распространить её как можно быстрее. Это означало смену ролей. Рассматривая музыку с моей точки зрения, я получил возможность задавать вопросы, которые меня интересовали. Я написал музыку для проекта, и, играя её с соавторами, вы получаете определённую экспрессию, и я чувствую, что это часть самого интервью.
Было ли что-то, что удивило вас в интервью?
О да! [Смеётся] На протяжении всех интервью прослеживалась одна тема. Это было не просто я задаю вопрос, а они отвечают, а больше похоже на случайную беседу за чашкой кофе. Когда я рассказывал людям о проекте, между ними возникали странные связи. Например, я знал, что Эйнар Георг был отцом Асгейра Траусти, но я не знал, что он также был дедом Торира Георга, с которым я в своё время играл во многих панк-группах. Хормейстер Георг Кари из Сельвогура и Торкелл из Мосфеллсдалура также вместе играли в панк-группе. Все связи стали очевидны на камеру, и мы надеемся, что сможем как-то вписать их в фильм.
Что вы можете сказать о людях, которых вы выбрали для сотрудничества? Были ли они теми, кого вы имели в виду, когда создавалась идея проекта?
Нет, мы начали думать о том, с кем работать, только этой весной. Многое из этого было связано с тем, что я думал, что было бы круто сделать, а не с тем, с кем работать. Первая песня – это дань уважения сцене из фильма Vonarstraeti, где героиня Мори читает стихотворение в баре, а саундтрек начинает звучать. Затем, когда стихотворение заканчивается, песня усиливается, и вы получаете монтаж с персонажем. Идея заключалась в том, чтобы воссоздать эту сцену, но с реальным поэтом и в реальном месте, поэтому мы начали искать и сужать круг кандидатов. Нам нужен был кто-то, кто был бы интересным персонажем, хорошо играл на экране и был интересным поэтом с удачным географическим расположением. Мы просмотрели около сотни разных людей, прежде чем остановились на Эйнаре Георге.
Вы уже упоминали о связи с Вонарстраети, а во второй неделе была связь с лавиной 1995 года в Флатейри. Когда вы создавали музыку, вы всегда имели в виду историю и повествование?
Нет, не всегда, но иногда. Arbakkinn – это просто новая версия центральной темы Vonarstraeti. Мелодия та же самая, и поскольку саундтрек так и не был выпущен, мы хотели это отметить. В других клипах повествование появилось позже. В Flateyri я знал, что у меня должен быть орган, потому что это было в церкви, а церковная музыка в Исландии всегда звучит так, как будто вы находитесь на похоронах. Возле церкви есть мемориал, посвящённый людям, погибшим под лавиной, поэтому песня и концепция были созданы вместе.
Было ли для вас чем-то особенным писать музыку, которая, как вы знали, будет сопровождаться визуальным элементом?
Многое из этого было написано с учётом визуальных концепций, которые мы с режиссёром Болдвином Зи имели в виду, когда придумывали визуальные элементы. Например, в песне, которая была выпущена на прошлой неделе, у нас была идея, что я играю на пианино в помещении, а духовой оркестр играет снаружи в саду. Поскольку они находятся снаружи, это звучит меланхолично, как отдалённое эхо счастья. Эта идея пришла мне в голову, и я подумал, что это будет здорово на видео, поэтому в течение первой минуты звучит только фортепиано, а духовые инструменты не видно до самого конца.
В клипах вы в основном находитесь на заднем плане, как будто ваша единственная цель – связать все видео вместе, но в вышеупомянутом клипе вы играете более центральную роль. Это потому, что оно было снято в вашем родном городе?
Нет, не совсем, мне просто нравится быть на заднем плане. Хотя это моя музыка, мне кажется, что я специально делаю её о других людях, а не о себе; я не заинтересован в том, чтобы быть выдвинутым на передний план, я вообще гораздо больше заинтересован в том, чтобы другие люди были в центре внимания. Моё присутствие в этом видео – это своего рода случайность, но в основном вы видите в нём только мою спину. В каждое видео входит очень многое, и я, честно говоря, не уверен, что знаю все тонкости и нюансы. Постоянная команда состоит из меня, Балдвина, Сольвейга Аста, который является моим ассистентом, Вигфуса, который является ассистентом Балдвина, трёх членов съёмочной группы и трёх членов звуковой группы. Вообще говоря, Болдвин и Йои, оператор-постановщик, посещают все места съёмок и делают сценарии для них, используя демо-записи песен, которые я подготовил дома. Все клипы снимаются одним дублем, поэтому много работы уходит на составление сценария, кто где стоит и в какое время. Кроме того, нужно всё подготовить. Иногда пианино нужно настроить или перевезти, артистов нужно заказать и накормить, машины нужно организовать, и обычно всем этим занимается моя милая помощница Сольвейг. Накануне мы шлифуем песню, а затем я встречаюсь с людьми и провожу предварительное собеседование. В сам день, который приходится на вторник, мы осматриваем место, устанавливаем оборудование, записываем интервью, а затем репетируем. Никто из исполнителей не слышал песню раньше, поэтому мы репетируем несколько часов, обедаем, а затем записываем её. Звук сразу отправляется в студию, где его сводят, вырезают лишние звуки, а утром я его микширую. Это 24 часа работы, а в среду вечером мы должны его отправить. Когда мои люди получают готовый продукт, его уже оценили и всё такое. Потом мы решаем, когда он начинается и заканчивается, делаем трейлер, а затем мои люди выкладывают его в интернет, составляют рассылку и организуют мировой релиз в понедельник, что является огромной задачей, несмотря на то, что на дворе 2016 год [смеётся].
То есть вы не так сильно следите за видеоэлементом?
Мы с Болдвином всё решаем вместе заранее, и, хотя некоторые идеи принадлежат мне, остальные – в основном ему, поскольку он режиссёр. Но поскольку всё снимается одним дублем, режиссуры после этого практически не требуется, только цветокоррекция. Я не собираюсь притворяться, что знаю что-то о цветокоррекции, поэтому я даже не пытаюсь это контролировать.
Вы уже работали с Болдвином раньше, сделав партитуры для двух его фильмов. Отличается ли это от сотрудничества в проекте, где вы, а не он, определяете направление работы?
Это смена ролей, но наше сотрудничество всегда было очень лёгким, и нам не нужно много ходить туда-сюда с нашими идеями – обычно, когда мы решаем идею, она решена. Я не знаю ни одного другого режиссёра, который бы давал мне так мало комментариев, как он, просто: «Отлично, вот и всё!» [Смеётся] Он никогда не пытался управлять мной или делать вид, что знает что-то, чего не знает, и поэтому мне нравится работать с ним, и я стараюсь вести себя так же, но [смеётся] у меня это не так хорошо получается.
Теперь, когда у вас осталось всего одно видео, как вы себя чувствуете? Этот проект истощает или восполняет ваши силы?
На самом деле, и то, и другое. Я устал, потому что прошло шесть недель работы без перерыва, а мы готовили проект без остановки с января. Каждый вторник был замечательным, но работа вокруг него просто изматывает, как и своевременная подготовка микса и рутина вокруг него. Это так сложно – выпускать видео каждый понедельник, и всегда что-то появляется, так что я буду счастлив, когда всё закончится. Я получаю много энергии от путешествий, интервью и работы с этой случайной группой людей. Я многому учусь и черпаю много идей, работая с ними.
Это идеи для вашего сольного проекта, Kiasmos, или для чего-то другого?
Они ещё недостаточно проработаны, чтобы я мог сказать об этом, сначала мне нужно сесть и обдумать их, чтобы знать наверняка. Я могу сказать, что мне очень интересно снова поработать с хором, что я и хочу сделать в рамках своего сольного проекта. Я был очень очарован, потому что никогда раньше не работал с хором, и вдруг появились все эти люди, спели мои ноты, и они стали музыкой. Это были просто каракули на листе, а потом они взяли это и спели, как ангелы… Это было потрясающе.
Вы находите, что это отличается от сочинения для других инструментов?
Может быть, дело в том, что я привык сочинять для струнных и оркестров, где я могу слышать, как звучит музыка в моей голове, когда я её сочиняю. Я никогда раньше не сочинял хоровых произведений, поэтому пришлось немного попотеть, прикидывая, как будут звучать голоса и гармонии. Потом, когда я услышал это в первый раз, это просто потрясло меня. Я помню, как впервые аранжировал музыку для большого оркестра, и это было похожее чувство, когда произведение перешло с листа в живую музыку – оно звучало не как MIDI-звуки из моей музыкальной программы Sibelius, а как нечто гораздо большее. Я больше не испытываю такого ощущения от оркестра, но от хора оно было.
При просмотре первых трёх видео мне показалось, что тема невероятно хрупкая, а кинематографичность и трясущаяся камера придают всему очень интимный характер. Было ли это метафорой для этих отдалённых мест и культуры, которая там процветает?
Не специально, но это, несомненно, стиль Болдвина. Я хотел работать с ним, потому что его стиль – это близость, персонажи и небольшие движения на их лицах, которые заставляют вас сопереживать им. Он потрясающе умеет подходить к людям с камерой. Я не хотел снимать фильм об исландской природе, потому что он не должен был быть грандиозным или эпическим, а наоборот, о сердце и личности. Единственное, что я сделал, это ввёл Болдвина в эту роль, потому что я знал, что он сможет добиться именно этого, даже если его об этом не просить.
Каково ваше мнение о туристическом буме, который переживает Исландия?
Хм… Я думаю, что с туристами и их количеством сейчас всё в полном порядке, но чего нам не хватает, так это всеобъемлющей политики в отношении того, куда мы идём, где мы остановимся и как мы будем всем управлять. В настоящее время это делает удивительные вещи для Исландии, и центр Рейкьявика полностью изменился. Вы можете пойти и пообедать из девяти блюд в гастро-пабе во вторник, чего вы не могли себе представить ещё десять лет назад. В результате появились все эти бары, а также концерты, театры и стендап-шоу, и благодаря этому омолодилась киноиндустрия. Есть и проблемы, которые с этим связаны, например, концентрация отелей на небольшой территории. Экологическая перспектива игнорируется, и ответственные лица должны решить эту проблему, пока не стало слишком поздно. А пока они этого не сделали, я думаю, нам следует ввести ограничение… Мы не можем запретить людям въезжать в страну, но мы можем прекратить тратить деньги на рекламу и тому подобное.
Каково ваше мнение о том, что происходит на исландской музыкальной сцене?
Я чувствую, что исландская музыка повсюду, и мне это нравится. Сейчас на сцене господствует хип-хоп, и я думаю, что это здорово. Никто не пытается следовать популярным тенденциям и не зацикливается на старых традициях. Есть причина, по которой я снимаю документальный фильм об исландской музыке, и это потому, что я считаю её действительно удивительной. Конечно, мне нравится не вся исландская музыка, но это совершенно не важно, потому что люди делают здесь действительно амбициозные вещи. Посмотрите, например, на Emmsje Gauti, который только что выпустил свой альбом в [знаменитом месте] NASA с невероятной продюсерской ценностью и смелыми идеями, такими как перемещение сцены в центр, и просто всесторонний подход. Это замечательное развитие, и люди осмеливаются быть амбициозными, даже если они поют на исландском языке и даже не пытаются выйти на международный рынок. Стандарт был поднят.
Похоже, что здесь больше развивается идея о том, что артисты должны иметь большое присутствие в Интернете, выкладывать видео, делать крутой товар и взаимодействовать с фанатами, а не выпускать альбомы.
Именно так. Можно утверждать, что идея альбома сдерживала людей, потому что это такой жёсткий формат. Мне лично никогда не нравились компакт-диски… Когда они только появились, альбомы стали слишком длинными, потому что внезапно можно было выпустить 72-минутный диск, и все хотели заполнить его этим дерьмом. Теперь можно просто выпускать по одной песне за раз. Есть так много вещей, которые мне не нравятся в альбоме как концепции, что, как мне кажется, отражается на моей карьере. Когда я думаю об этом, последний раз я выпускал полноценный альбом в 2013 году. С тех пор у меня было семь релизов, но ни одного альбома, вместо этого я сделал этот семинедельный проект, импровизационный альбом с Нильсом Фрамом, сотрудничество с Алисой Сарой Отт и многое другое. У меня нет никакого интереса к созданию альбома; я бы предпочёл создавать искусство, крутые инсталляции, видеоработы и тому подобное.
4 августа 2016 года
Gabriel Benjamin