Турне по США с Tangerine Dream
Ральф Вадефул был с Tangerine Dream лишь короткий период времени – с 1988 по 1990 год. Энди Уорхол как-то сказал: «В будущем каждый будет всемирно известен в течение 15 минут». Метафора мимолётной природы славы и быстро меняющегося внимания СМИ и публики, особенно в поп-культуре. В случае Ральфа Вадефула это были по крайней мере четыре недели, в течение которых он был на большой сцене в качестве клавишника Tangerine Dream во время крупного тура по США и Канаде. И он может гордиться тем, что его прекрасная баллада Sun Gate нашла место на альбоме TD Optical Race. Другие композиции Вадефула можно найти на альбоме TD Blue Dawn, который вышел только в 2006 году.
Промозглым мартовским днём я еду в Ланквиц, который находится в районе Штеглиц-Целендорф на юго-западе Берлина, где живёт средний класс. Ральф Вадефул, который неожиданно стал новым клавишником Tangerine Dream после ухода Кристофа Франке, связался со мной после моего, состоящего из двух частей, репортажа об истории группы. Интервью даёт захватывающее представление о повседневной гастрольной жизни, структурах группы в то время и особой способности основателя TD Эдгара Фрёзе, умершего в 2015 году, продолжать околдовывать людей, несмотря на все взлёты и падения в совместной работе.
Когда парикмахер берёт на себя обязанности по трудоустройству
Дорогой Ральф, я собираюсь взяться за дело. Как стать клавишником Tangerine Dream?
Я много лет играл на клавишных, у меня была небольшая домашняя студия, очень простая, но, по крайней мере, я смог там кое-что записать. И насколько я знаю историю, у Tangerine Dream был запланирован тур по Америке в 1988 году. Затем группу без предупреждения покинул Кристоф Франке, и им потребовалась замена. И вдруг мистер Фрёзе позвонил мне по телефону, и я должен признаться, что был поражён.
Откуда у Эдгара ваш номер телефона?
Это был случайный совпадение. Наверное, это было как-то связано с парикмахером жены Эдгара Моники. Он был знаком с парикмахером моей матери, которая однажды сказала ему, что её сын будет играть на клавишных. И тогда Моника сказала Эдгару: «У меня есть для тебя идеальный клавишник». Возможно, это было сказано с иронией. Она меня совсем не знала, и парикмахер тоже не мог судить об этом. В любом случае, это был случайное совпадение.
Но вы уже знали, кто говорит по телефону?
Конечно, я знал Tangerine Dream, я слушал пластинки, ходил на концерты. Например, на большой концерт перед Рейхстагом в Берлине в 1981 году, о котором вы упомянули в своей статье. Однако в последние несколько лет я ничего не слышал об этой группе и был немного удивлён, что они всё ещё существуют. А тут он позвонил по телефону и коротко сказал, что мы хотим встретиться. Потом я был в его студии на Швебишештрассе, конечно, очень взволнованный.
Главное, чтобы ты не курил – собеседование с Эдгаром Фрёзе
И как всё прошло на Швебишештрассе?
У меня с собой было несколько треков, которые я записал в своей домашней студии, в том числе Sun Gate. Эта вещь, конечно, никогда не должна была стать произведением Tangerine Dream, это была классическая баллада с фортепиано и вокалом.
Но мастеру она пришлась по вкусу?
Очевидно, что она ему понравилась. И насколько я помню, Моника и её сын Джером в какой-то момент заглянули в дверь и приветливо помахали мне рукой. Видимо, я показался им вполне приемлемым. И в конце концов, самым важным вопросом Эдгара был вопрос о том, курю я или нет. Я честно ответил, что не курю.
Так Эдгар никогда не курил?
Наоборот, он сам любил рассказывать истории о прошлом, и вы всё ещё могли видеть это на его старых клавишных, где каждая вторая клавиша была пожелтевшей. Вероятно, он постоянно держал сигарету во рту, и когда звонил телефон, он клал её на клавиши и прикуривал новую. Потом он отвечал на звонок, забывал о предыдущей сигарете, и клавиши обгорали. Но в какой-то момент он бросил курить и в моё время вёл очень здоровый образ жизни: вегетарианец, никакого алкоголя, никаких сигарет. И уж точно никаких наркотиков!
И поэтому, конечно, он не хотел, чтобы кто-то из группы курил одну сигарету за другой.
Именно. Что я очень хорошо понимаю. Я тоже не люблю курить.
Репетиции в студии Эдгара Фрёзе Eastgate под Веной
Прослушать несколько песен вместе – это одно, а подготовка к турне по США – совсем другое. Вы тоже джемовали и репетировали вместе?
Да, я был приглашён в студию Эдгара Eastgate в Вене. В то время на Швебишештрассе остался практически только один офис, поэтому там нельзя было заниматься музыкой. Поэтому мы поехали в Австрию. В деревне под Веной у Эдгара была очень хорошая, просторная студия, и мы там немного джемовали. И, видимо, всё было в порядке. Мы очень хорошо понимали друг друга. И там же я познакомился с Полом Хаслингером, который приехал из Линца и иногда ездил на работу. Но студия Эдгара также предоставляла жилье, и мы жили практически по соседству со студией и проводили там много времени.
И именно там вы ознакомились с материалом?
Да, конечно, я должен был следить за тем, чтобы как можно глубже вникнуть в материал. В то время я ещё учился на звукорежиссёра в HdK в Берлине. И там много внимания уделялось теме «тренировка слуха». Так что я был хорошо обучен подбирать гармонии и тональности. Это было относительно легко для меня, сложнее было программировать соответствующие звуки и адаптироваться к существующей аранжировке. То есть дополнить, но не перегрузить трек.
Ральф Вадефул: от блокфлейты к синтезатору
Как вы вообще пришли в музыку?
В школе я начал с блокфлейты. Музыкальные вкусы моих родителей были очень консервативными. Я никогда не слышал «Стоунз» или «Битлз». И в раннем возрасте, кажется, в 7 или 8 лет, мы пошли в музыкальный магазин, чтобы купить ноты, и кто-то играл на Philips Philicorda (электронный орган). Мой отец был инженером-электриком, и всё техническое в этой области приводило его в восторг. И тогда стало ясно, что я получу этот орган. Потом я также брал уроки игры на органе в музыкальной школе. Мои родители всегда финансировали это. Они, конечно, отказывались от одного или двух отпусков, чтобы их отпрыск – я, избалованный единственный ребёнок, – мог получить новый инструмент. Это означало новые органы, затем пианино, а позже – первые синтезаторы. Для меня это тоже всегда было весело, меня не нужно было заставлять заниматься. Я сам этого хотел.
Была ли какая-то конкретная группа или альбом, которые оказали на вас огромное влияние?
Это был альбом The Dark Side of the Moon. Я услышал его и был полностью сбит с толку. Это полностью выбило меня из колеи в музыкальном плане. С тех пор я не хотел больше ничего знать о Schlager, но сказал, что хочу сделать что-то подобное. Это была другая вселенная. Конечно, мы пытались подражать этому в различных группах, которые были созданы. Но я действительно могу сказать, что это была отправная точка.
И тут мы автоматически подошли к теме синтезаторов.
Однажды Михаэль Хёниг пришёл в наш музыкальный класс с маленьким синтезатором в чемодане. Это был Synthi A от EMS. Майкл ходил по школам и демонстрировал его, и я был полностью очарован им.
Кстати, он также был однажды с Tangerine Dream – в качестве гастрольной замены Петера Бауманна в то время.
Правда? Вот это было время. Мы слушали много Tangerine Dream, это было время классических вечеринок. Сначала немного рока, Deep Purple, пока ты не уставал от танцев. Потом Pink Floyd, а для тех, кто ещё не нагулялся, Tangerine Dream в утренние часы.
Когда родители выбирают синтезатор
И тогда ты действительно захотел иметь синтезатор?
Конечно, как дополнение к органу. Конечно, я очень хотел Minimoog. Но это было невозможно, слишком дорого. Мы стояли в этом музыкальном магазине, я понятия не имел, крутил этот Minimoog, это было ужасно. Всё, что выходило, забавные пищащие звуки, от которых мои родители просто отмахнулись и подумали: «Нет, парень, столько денег за это, нет». А потом появился Yamaha SY-1, синтезатор с пресетами, который стоил всего половину, а может и треть, я не знаю. И на нём получались действительно приемлемые звуки.
Вам понравилась эта маленькая Yamaha?
Ну, что значит понравилась? Было приятно иметь этот инструмент, но вы не могли по-настоящему формировать звук. Следующим синтезатором был ARP Odyssey, я много занимался с ним. А через некоторое время появился ARP 2600. Да, им я тоже очень гордился. И мы также делали на нём записи. В том числе в студии Elektronic Beat на Пфальцбургерштрассе.
Вы зарабатывали что-то своей музыкой?
Нет, конечно, нет! Но позже да, я играл в клубной группе. За это платили деньги. И в то время я считал, что зарабатываю неплохо, по студенческим меркам, конечно. Мне не нужно было водить такси или разносить газеты, я играл музыку. Иногда мы играли по пять концертов по выходным. Это, конечно, изнурительно. Вечер четверга, пятница, вечер субботы и воскресенье, даже два раза днём здесь, в Eierschale в Далеме, и вечером где-то ещё. Так что это было напряжённо, но очень весело. У нас было много знакомых, я всегда называю их музыкальной полицией, которые любили приходить и смотреть, они все делали свою собственную музыку и всегда немного воротили нос, потому что мы играли только каверы. Но я всегда думал, ребята, послушайте: у нас был очень хороший гитарист, который, например, играл соло, вы должны сначала наловчиться! Если вас заставляют играть изящное соло, то вы должны взяться за дело и как следует потренироваться. Если вы всегда играете только то, что уже знаете, вы ничего не добьётесь.
Альбом Tangerine Dream Optical Race
Вернёмся к Tangerine Dream. Композиции для тура были в основном из нового альбома Optical Race. В то время его производство было почти завершено?
Именно, работа над альбомом была в общем и целом закончена. Может быть, я добавил кое-что здесь и там. И было решено включить Sun Gate.
Ваша композиция: в конце концов, твоё сердце, должно быть, подпрыгнуло от радости!
Да, мне понравилось. Конечно, понравилось. Конечно.
Это была ваша аранжировка? Например, в оригинале у вас уже было гитарное соло?
Нет, на самом деле это была просто идея, подкреплённая фортепиано. Вообще-то я думал, что будет добавлен вокал, но этого не произошло. Гитарное соло даже не было запланировано в моём черновом варианте. Оно появилось в процессе работы над произведением. Несколько раз потом я предлагал Эдгару какие-то вещи – чистые ритмические последовательности и аккордовые прогрессии – и он всегда был обеспокоен тем, что в них должна быть мелодия. Он взял это на себя с помощью своей гитары. И это очень хорошо сработало на Sun Gate!
Optical Race – это первый из так называемых альбомов Melrose. Мне он очень нравится. Очень ритмичный, звуковой, цельный. На нём уже есть эти придыхающие и хрипящие звуки, знакомые по Roland D-50.
Да, D-50 и M1, безусловно, были самыми популярными клавишными инструментами того времени. Конечно, я не знаю всех 200+ альбомов TD, но из тех, что я знаю, Optical Race всегда был на первом месте. Как в музыкальном, так и в звуковом плане!
Tangerine Dream – Большой тур по США 1988 года
А затем вы отправились за океан. Турне началось в Чикаго 25 августа 1988 года и закончилось в Ванкувере 28 сентября. 26 концертов, иногда по 6 вечеров подряд. Какие воспоминания у вас остались?
Ну, мы были в Лос-Анджелесе за четыре недели до начала тура. Эдгар снял очень большой дом в Голливуде, все могли остаться там. Нас было 10 человек, то есть 3 музыканта, 2 из них с компанией, 2 техника из Австрии и Германии, австралийская пара и, конечно, Джером. Я никогда не понимал задач австралийцев. Они должны были заботиться об организации и финансах, но я не знаю, какие задачи были у женщины. В доме был, что очень важно, большой бассейн, и, что не менее важно, большой атриум. Там были расставлены все наши клавишные инструменты, и у нас была возможность репетировать. По вечерам мы часто готовили вместе, я находил единение там очень гармоничным!
Tangerine Dream – Tour Deluxe
А какие воспоминания у вас остались о самом туре?
В принципе, почти только положительные. Я много лет играл в различных группах здесь, в Берлине, в соответствующих клубах, а тут такой огромный скачок, который ты совершил. Эдгар также сделал всё возможное, чтобы всё прошло хорошо, и никогда не подводил. Это значит, что мы всегда останавливались в отличных отелях и ресторанах. Если был выходной день, он всегда обеспечивал развлечения. Так что ничего, кроме хорошего, сообщить не могу. Это было здорово. У нас также была большая роскошь, что группа, то есть мы втроём со своей свитой совершала каждую смену места на самолёте. Два наших техника и дорожные работники путешествовали на ночном лайнере. Это было, конечно, менее удобно.
Из-за короткого времени перелёта мы могли выспаться утром, спокойно позавтракать и собрать чемоданы. Потом у нас даже была привилегия в виде преданной дамы, которая занималась исключительно багажом. Конечно, это не значит, что она таскала чемоданы, но она следила за тем, чтобы они были доставлены из одного гостиничного номера в другой. Чистая роскошь! Посадка на самолёт, прибытие, сон, проверка звука в зале. Великолепный ужин, затем концерт и свободное время до пробуждения. Конечно, после шести дней подряд на сцене нужен был перерыв, но в целом я должен сказать, что это незабываемый опыт! Абсолютно положительный!
Вы, ребята, много где побывали. Восточное побережье, Западное побережье, а также Даллас, Детройт, Ванкувер в Канаде. Были ли какие-то различия в том, как публика принимала Tangerine Dream?
Должен признаться, я не помню этого точно. Реакция, конечно, была разной. Думаю, я был слишком занят тем, что должен был делать на сцене, чтобы обращать на это внимание. Иногда мы играли в театрах, скажем, на 2 000 мест, но были и открытые площадки с в десять раз большим количеством мест. Я не могу сказать, все ли они были заполнены, но там было явно больше 10 000 человек.
Турне по США: оборудование Ральфа Вадефула
Можете ли вы вспомнить, с чем вы работали тогда – в студии, и также на сцене? Это уже не были модульные системы Moog?
Нет, я никогда не видел их вблизи. Так что они были полностью исключены. Должен признаться, это было моё последнее воспоминание о концерте TD за десять лет до этого. Эти огромные мигающие коробки на сцене, которые на самом деле приводили нас в благоговейный трепет при одном только взгляде на них. Я думал, что это было здорово, чисто визуально. Я был немного разочарован, когда приехал, от него ничего не осталось, только всё обычное оборудование, как в музыкальном бизнесе. У меня самого были такие большие мастер-клавишные – Yamaha KX88, они у меня и сегодня есть, работает, повезло. У них немного утяжелённые пластиковые клавиши. Но это было хорошо и замечательно для меня в то время. И, как я уже сказал, они до сих пор работают. Невероятно.
Что ещё у меня было? Roland Jupiter-6. Я даже не знаю, был ли у меня ещё DX7. Скорее два TX7, я не могу вспомнить, это было так давно. Потом Crumar Bit 01, рэковая версия клавишных Crumar, которые я часто любил использовать. Они могли делать стерео басовые последовательности. Я думал, что это здорово, но мне так и не удалось повторить подобное с другими клавишными. К сожалению, в какой-то момент я их продал. Но я не привязан к старому оборудованию. Я всегда всё продавал и предпочитал покупать что-то новое.
На сцене у меня по-прежнему были сэмплер Roland и Akai, D-50, Korg EX-8000, я уже не помню, что ещё. В общем, у меня было всё, что нужно, и даже больше. Если это всё было необходимым, то было в наличии и доступно. Это уже была сказочная клавиатурная страна с молочными реками и кисельными берегами!
Когда выходило что-то новое, Эдгар сразу же запасался этим?
Не критично новейшее, потому что я помню, как где-то через несколько лет у меня появилась Yamaha SY99. У Эдгара «всего лишь» был SY77, и он однажды одолжил у меня этот аппарат, но через несколько дней решил, что он не приносит мне достаточного прогресса, и мне это не нужно. Так что не то чтобы ему принципиально нужно было иметь всё, но, конечно, многое было выбрано. Это было грандиозно – иметь сразу такое количество клавишных. Но я был немного разочарован, потому что это были стандартные устройства. То есть ничего, сделанного на заказ, а устройства, которые можно купить в любом музыкальном магазине.
Tangerine Dream – The Atari Calculator
В конце 80-х годов музыка Tangerine Dream была более сложной, на альбомах было много наложений. Насколько возможно было трём людям, один из которых часто играл на гитаре, управлять всеми клавишными партиями вживую?
Конечно, невозможно сыграть всё это вручную. Даже три человека не могут этого сделать. Так что многие основные треки поступали из секвенсора. У нас с собой было много секвенсоров Atari, все они были синхронизированы. Однажды кто-то придумал что-то ужасно сложное, что удивительным образом сработало. И много материала вышло из этих секвенсоров. Вы всё ещё знаете устройства тех времён – выбираете параметр, потом что-то где-то меняете, потом переключаетесь на следующий параметр и так далее. Так что возможностей для живого вмешательства было не так много, как на аналоговых устройствах. В этом отношении это уже была заданная основа. Потом добавлялось то, что было возможно.
Atari уже использовался в создании Optical Race?
Да, была сделка с Atari, так что оборудования было достаточно. При этом использовалась программа Steinberg. Есть также хороший анекдот на эту тему. У нас были немецкие устройства с напряжением 220 вольт, другая система электроснабжения, чем в США. Это значит, что где-то за сценой стояла огромная трансформаторная станция, которая преобразовывала американскую сеть так, чтобы наше оборудование работало. Однако компания Atari USA предоставила нам несколько компьютеров. Конечно, они были настроены на американское питание. И в какой-то момент в середине концерта, я не помню, где это было, произошёл большой взрыв. Все вырубилось, потому что перегорел трансформатор. Только шесть Atari на сцене продолжали работать. Конечно, это была отличная реклама. Всё было в кромешной тьме, но Atari выдержали.
Турне по США: химия в группе
Говорят, что во время путешествий ты по-настоящему узнаешь людей. Каким было взаимодействие между вами, тремя музыкантами?
Ну, в ретроспективе я бы описал свои отношения с Полом как холодно-профессиональные. В частном порядке мы были и есть – не знаю, я никогда не видел его с тех пор – просто слишком разные люди, чтобы сблизиться.
В чём была причина этого?
Я думаю, что Пол интеллектуал. Я скорее нет. Это трудно объяснить. Я не хочу сказать ничего плохого. Просто, когда у нас иногда была возможность пройтись по городу и посмотреть что-нибудь. Не было ни одного книжного магазина, в котором бы Пол не побывал. Он любил заглядывать в антикварные книжные магазины и был в полном восторге. Я предпочёл бы заниматься чем-то другим, нежели рассматривать старые книги в чужом городе. Я не совсем бескультурен, но, возможно, вы понимаете, что я имею в виду. Сейчас я также впервые оказался в США, так что, возможно, это уже что-то другое. Конечно, было много сильных впечатлений, которые мне пришлось пережить. Тогда мне этого было вполне достаточно.
Но это не повлияло на музыкальное сотрудничество?
Я бы описал это так, что Эдгар наметил линию, и мы оба работали в этом направлении. Но это не совсем так, потому что Пол, конечно же, делал и свои собственные произведения. Может быть, я могу сказать так: мы вдвоём, Пол и я, не смогли бы создать группу. Но Эдгар был успокаивающим фактором между нами, и именно здесь произошло пересечение.
Tangerine Dream – Спор о командировочных расходах.
Эдгар посвятил целую главу туру по США в своей автобиографии «Форс-мажор».
Должен сказать, что я ещё не прочитал всю книгу. Но я прочитал те части, которые касаются меня, и был очень удивлён. Там говорится о странных происшествиях, которые я никак не могу подтвердить. Даже история о том, что я «шантажировал» группу, заявив в последнюю минуту, что моя девушка обязательно должна приехать в турне, не имела места. Конечно, я не знаю, почему это так изображено в книге; в любом случае, я помню многие вещи совсем по-другому! Но это правда, что Эдгар неожиданно вычел из моего гонорара расходы на проезд моей девушки. Это было очень много долларов!
Ральф Вадефул: Разлука с Tangerine Dream
Это, конечно, немного омрачило настроение. Как дальше развивались события?
Я это пережил. После тура мы сделали две партитуры для фильмов в Лос-Анджелесе, так что это немного компенсировало ситуацию. И моё сотрудничество не закончилось внезапно после тура, мы работали вместе ещё полтора-два года. За это время я несколько раз был в Eastgate Studio Эдгара и записал там несколько произведений. Запись означает 24 дорожки на ленте. Но потом все они были выброшены, из этого ничего не вышло. Пол и Эдгар выпустили совершенно другой диск, и я больше не имел к нему никакого отношения.
Это и было причиной раскола? Потому что вы были расстроены тем, что ваш материал не был принят или…?
Проще говоря, я не знаю. Несколько факторов играют роль, есть, конечно, разные моменты. К сожалению, мы не можем больше спросить Эдгара. Одним из моментов было то, что у нас на подходе был ребёнок. И, конечно, мы должны были подумать о том, насколько я смогу продолжать эту жизнь с маленьким ребёнком. Прежде всего, в туре, но также и с более длительным пребыванием в Австрии. Это одна история, но в конце концов Эдгар закончил её по собственному желанию. Я не могу судить о его причинах, возможно, он ожидал от меня большего в музыкальном плане.
Спарринг-партнёр Эдгара Фрёзе или музыкант-исполнитель?
Пол Хаслингер описал сотрудничество с вами в интервью как очень хорошее. Но он говорит, что за это время вы не смогли выработать определённый профиль в группе. Что отличает вас в музыкальном плане? Он признаёт, что, возможно, у вас не было достаточно времени для этого. Не могли бы вы…?
Да, я мог бы, да, я бы подтвердил это.
Когда мы думаем о Кристофе Франке, Петере Баумане или Йоханнесе Шмёллинге – они иногда стенали и сетовали, о Эдгар – но они, конечно, были для него настоящими спарринг-партнёрами. На уровне его собственных взглядов. И, возможно, именно это ему в конечном итоге и было нужно. Для вас Эдгар Фрёзе был больше боссом на ринге, который диктовал, как всё будет происходить.
Ну, я никогда не был крутым электронным музыкантом. До этого я всегда играл рок-музыку, в различных группах самых разных стилей. И когда они сказали – как я уже сказал, несколько неожиданно для меня – что есть шанс играть с Tangerine Dream, я, конечно, согласился. Но без участия в Tangerine Dream я бы, конечно, развивался в музыкальном плане по-другому. И хотя на меня больше влияет прог-рок, я должен сказать, что музыка Эдгара и его личность очень сильно повлияли на меня! И у меня всегда был спорадический контакт с Эдгаром. И я также делал для него некоторую музыкальную работу, например, переделывал старые произведения.
Альбом Tangerine Dream – Blue Dawn
Это было на альбоме Blue Dawn?
Именно, в какой-то момент пришла идея, что где-то валяется оставшийся без дела материал. Может, сделать с ним что-нибудь? Тогда я вернулся в Австрию, отобрал старые кассеты, но они сказали, что их нельзя воспроизводить, они ломаются. Их нужно прогреть, что мы и сделали, и это сработало. А потом их можно было воспроизвести, и из того материала, который там был пригоден для использования, получился альбом Blue Dawn.
Где ты затем предложил Эдгару снова распаковать гитару и сыграть несколько сочных соло.
Да, поскольку у меня были приятные воспоминания о Sun Gate, я спросил Эдгара, не хотел бы он сыграть на гитаре здесь и там. Я также немного подтолкнул его. Он сделал это в нескольких треках. Однако я должен признать – пусть Эдгар меня простит, – но это было не совсем то, что я имел в виду. Я представлял себе что-то другое. Всё было не так, как мне хотелось бы, даже с чисто продюсерской точки зрения.
Может быть, не совсем так вдохновенно, как вы помните по Sun Gate?
Да, это хорошо сказано. Это было не так вдохновенно. Я просто подумал, что это ужасно, и в какой-то момент я более или менее публично объявил об этом. Эдгар услышал, прочитал, ему рассказали – неважно – и официально разорвал со мной дружбу. Очевидно, я задел за живое. Критика в такой форме была просто неуместна.
Ральф Вадефул: инопланетяне встречаются с каплей воды
Поскольку вы были не совсем довольны реализацией Blue Dawn, ты переработал материал на своём первом сольном альбоме When Aliens meet a Drop of Water на Manikin Records.
Мне нужно подумать об этом сейчас. Да, вполне возможно, что я снова взялся за определённые музыкальные идеи, чтобы воплотить их в жизнь в своем понимании. Думаю, это было моим правом, потому что даже если Эдгар всегда брал на себя смелость называться соавтором, это всё равно были мои треки.
Ральф Вадефул и Петер Паш: Оркестр электрического космического джаза
А затем появился проект, просуществовавший до недавнего времени – Orchestra of Electric Spacejazz. Как он возник?
Во время очень-очень долгого перерыва, когда я почти не играл музыку, я время от времени листал рекламные объявления. И однажды я прочитал, что специалист по ударным инструментам ищет специалиста по звуку. Так я связался с Петером Пашем, и мы подумали: да, попробуем что-нибудь сделать вместе. Первые попытки были катастрофой! Он считает себя настоящим барабанщиком, а это значит, что он предпочитает играть на акустике. Вживую или в студии, это всегда было его кредо: всё должно быть с одного дубля. И он не имел ничего общего со всеми этими электронными штуками вроде MIDI и сэмплов. Но мы справились. До сегодняшнего дня мы ни разу не сыграли ни одной ноты вместе в одной комнате. Всё всегда делалось через Интернет. У него есть небольшая студия, где он может записывать свои барабаны. Он присылал мне материал, потом я многое менял, резал, отправлял ему свои идеи. Он, в свою очередь, на ней барабанил, и всё это ходило туда-сюда. Мы сочли это очень многообещающим!
Потом мы связались с Лин Готони, которая прекрасно пела, это было бы идеально. Но потом у неё появилась идея эмигрировать в Голливуд, она хотела стать актрисой. Так что она ушла от нас. После этого было ещё одно сотрудничество с Рекхой Айерн, которая живёт в Канаде – кажется, в Торонто. Я думаю, что что там произошло много замечательных вещей. Но, к сожалению, это снова сошло на нет. На открытии студии в Берлине мы познакомились со Штефаном Крюгером, он же Rock Flexible, лучшим гитаристом. Он много играл для нас. И, конечно, я не могу забыть Йорга Штохвассера, который прекрасно играет на саксофоне и флейте!
Мне очень нравятся некоторые вещи: массивные клавишные, очень смелый, красиво воспроизводимый звук.
Спасибо!
Не похоже на Tangerine Dream, но я также не ассоциирую его с джазом – из-за названия. В лучшем случае с саксофонными линиями Йорга Штохвассера. В Cafe del Mar его также можно услышать с прекрасной флейтой. В Lifetron звучат клубные ритмы. На Night Flight клавишные пэды немного напоминают мне Яна Хаммера. Но я боюсь, что название Electric Spacejazz собьёт потенциальных слушателей с пути: многие, вероятно, ожидают больше фьюжн.
У Петера Паша раньше была группа с таким названием, я думаю, она была немного более джазово-ориентированной. Он очень хотел снова использовать это название. Ну, я не смог придумать ничего лучше. Но так уж сложилось, и этого не изменить, тем более что наш маленький оркестр уже приобрёл определённую степень известности!
Работает ли демократия в группе?
Я всегда считал, что приятно играть вместе с другими музыкантами в репетиционной комнате. Вы предпочитаете такой обмен мнениями через Интернет?
Ну, я думаю, что это было здорово, и я бы сделал это снова в любое время. Когда мы начинали заниматься музыкой, в конце 70-х, была, конечно, только возможность собираться в какой-нибудь репетиционной комнате. Да и знаменитый Blues in A тоже в какой-то момент сошёл на нет. И вот кому-то приходит в голову идея песни, иногда это был я. Но потом гитарист должен настроить свои новые струны, барабанщик – новые тарелки и должен показать всем, как здорово они звучат. А потом ты стоишь там, наблюдаешь, парни, произведение сейчас идёт вот так, а в этот момент приходит вот это, и как-то сразу обрывается. Оно остаётся без направления, без эффекта. И мне так и не удалось утвердить какую-то идею так, как я когда-то думал. Тем сильнее – я должен добавить это здесь – моё восхищение великими людьми в истории рок-музыки. Я говорю о Yes, Genesis – что-то в этом роде. Как им это удавалось? Репетировать такие сложные произведения в репетиционной комнате и аранжировать их таким образом, чтобы из этого получилась музыка. Это уму непостижимо.
Вы считаете, что всегда должен быть кто-то, кто делает объявления?
Да! Когда я придумываю аккордовую последовательность, которая мне кажется хорошей, я говорю: «Я предложу это». И тут гитарист говорит: да, но я сыграю соль вместо фа диез, мне так больше нравится. Тогда композиция разрушается. Композиция – это ёмкое понятие, но вы понимаете, о чём я. Вот почему я абсолютно придерживаюсь мнения – и вы можете варьировать его от произведения к произведению – но должен быть кто-то, кто скажет, что вот так это должно быть, вот так это делается, и тогда мы будем слушать. Если это всё ещё неправильно или у кого-то есть предложения по улучшению, вы можете обсудить это, но в основном кто-то должен быть главным.
В принципе, это было верно и для Tangerine Dream?
Да, абсолютно, но не в смысле руководства. То есть Эдгар мог бы сказать: «У меня есть аккордовая структура, сделай это». Такого не было, у нас была полная свобода. Но в процессе принятия решений, какой материал использовать, какой нет – это было делом Эдгара.
Ральф Вадефул: Хороший звук к фильму
Вам больше не нужно зарабатывать на жизнь музыкой?
Нет, я работаю звукорежиссёром. Правда, это имеет относительно мало общего с музыкой, но я работаю в области немецкого дубляжа. Когда-то я начинал записываться со звукорежиссёром, потом с актёрами, но вскоре понял, что это не так интересно для меня. Я хотел заняться микшированием. И этим я занимаюсь по сей день. Я работаю в хорошо оборудованной студии, чтобы свести звук с изображением. В последние несколько дней у меня вышла новая серия с Сильвестром Сталлоне. Я думаю, что это здорово, и это было очень весело, это очень хорошая постановка. И это также ответственно, после микширования он отправляется прямо к клиенту. Там всё должно соответствовать.
Эдгар Фрёзе – Божественная комедия Данте со щелчком в ухе
В какой-то момент у вас всё-таки был контакт с Эдгаром Фрёзе?
Да, проект назывался «Божественная комедия Данте». Меня пригласили в Австрию и, наконец, позволили услышать первые треки этой масштабной постановки. Ведь для записи первой части «Инферно» было задействовано несколько оперных певцов! Затем в 2005 году стало известно, что они дают концерты третьей части «Парадизо» в Бранденбурге с Бранденбургским симфоническим оркестром. И он спросил, не мог бы я, как звукорежиссёр и более или менее посвящённый, немного послушать – музыкальное руководство было бы сейчас большим преувеличением – и посмотреть, чтобы всё прошло гладко. К счастью, я не имел никакого отношения к этому проекту с чисто музыкальной, технической точки зрения.
А потом я действительно каждый день ездил в Гавельштадт в Бранденбурге, по-моему, дней 10 подряд. Было несколько репетиций с оркестром и, по-моему, три вечера выступления. Вторая жена Эдгара Бьянка читала Данте, а потом играл оркестр. Я думаю, что в то время на клавишных были только Торстен Квешнинг и Эдгар.
Это было технически невероятно сложно, потому что невозможно было всё успеть. Тогда 50 или 60 человек из оркестра были снабжены наушниками, чтобы они могли слышать щелчки. Потом они играли первый вечер, и я сказал человеку за микшерным пультом – так я понимал свою задачу – сделать клавишные чуть громче там и тут.
После концерта поднялась огромная суматоха, невероятная и совершенно невозможная. Я хотел знать, что пошло не так. Да, бранденбуржцы хотят слышать свой оркестр, сказали они. Клавишные были слишком громкими и заглушили весь оркестр. Ну, мы извлекли из этого урок и на втором и третьем вечере сильно убавили громкость клавишных – и всё было в порядке.
А что, если вы сейчас сделаете вывод о времени, проведённом вами в Tangerine Dream?
Абсолютно здорово, великолепно, замечательно. Мне всё понравилось. Оглядываясь назад, ты всегда знаешь, что сделал бы по-другому или, может быть, лучше. Конечно, с сегодняшней точки зрения мне следовало бы больше работать над собой. Но вы не можете заставить себя это сделать. То есть, что в то время крутилось у меня в голове в музыкальном плане, то я и предлагал. Его отвергли, а что делать? Вот так и получилось. А кроме этого, нет, я бы не хотел пропустить это, если бы кто-то спросил меня сейчас. Было бы жаль, если бы я не запомнил это время.
Дорогой Ральф, большое спасибо.
Очень рад, я благодарен вам за проявленный интерес!
Costello
29 апреля 2023 года